– Давайте играть в жмурки! - воскликнула она. - Ну как, согласны?

Элис с Джоном радостно закивали, Элизабет тоже кивнула, однако не столь охотно.

– А ты что скажешь, Николас? - спросила Софи, обращаясь к последнему ребенку.

– Можно и сыграть, - медленно ответил он, не сводя с Софи мерцающих дьявольскими искорками глаз.

– Вот и отлично, - проговорила она деланно-веселым тоном.

– Только глаза завяжем тебе, - прибавил Николас.

Софи открыла было рот, чтобы возразить, но в этот момент остальные трое детей запрыгали и завизжали от восторга. Софи еще надеялась отказаться, но Гиацинта повернулась к ней и, насмешливо улыбаясь, сказала:

– Дети просят.

Участь Софи была решена. Она тяжело вздохнула - специально, чтобы порадовать детей, - и без возражений повернулась к Гиацинте спиной, чтобы та завязала ей глаза шарфом.

– Не просвечивает? - спросил ее Николас.

– Нет, - солгала Софи.

Поморщившись, мальчишка заявил Гиацинте:

– Шарф просвечивает. И как он только догадался?

– Завяжи еще одним.

– Это просто возмутительно, - пробормотала Софи, но тем не менее слегка наклонилась, чтобы Гиацинте было удобнее завязывать.

– Вот теперь нормально! - крикнул Джон. Софи одарила детей сладчайшей улыбкой.

– Ну, теперь все в порядке, - заявил Николас, похоже, взяв на себя роль руководителя. - Подожди десять секунд, чтобы мы успели отбежать.

Софи кивнула и, услышав дикий топот, истошно закричала:

– Смотрите, ничего не разбейте! - Однако крик ее не возымел на детишек никакого действиям. - Ну что, готовы? Молчание. Значит, да.

– Иду искать, - возвестила Софи.

– Мы тут! - послышался крик, сопровождаемый хихиканьем.

– Иду!

Снова хихиканье, громче прежнего. Софи споткнулась и чуть не упала.

– Где вы? - крикнула она уже с гораздо меньшим энтузиазмом.

– Мы тут!

– Тут!

– Тут!

– Сейчас я тебя поймаю, Элис, - предупредила Софи, решив начать с самой младшей и соответственно самой слабенькой девочки. - Вот погоди!


***

Сбежать Бенедикту так и не удалось. После того как мать вышла из гостиной, он опрокинул стаканчик бренди, о котором давно мечтал, и направился было к двери, но по пути его перехватила Элоиза, которая сообщила ему, что он ни в коем случае не должен уходить, поскольку мама приложила столько усилий, чтобы собрать всех детей вместе, потому что Дафна собирается сделать важное сообщение.

– Снова беременна? - спросил Бенедикт.

– Только сделай вид, что удивлен. Ты не должен был об этом знать.

– Никакого вида я делать не собираюсь. Я ухожу.

Подскочив к нему, Элоиза схватила его за рукав.

– Ты не можешь этого сделать!

Тяжело вздохнув, Бенедикт попытался высвободиться из цепких пальцев сестрицы, но безуспешно.

– Еще как могу. Вот смотри. Делаю один шаг, потом другой…

– Ты же обещал Гиацинте помочь ей с арифметикой! - выпалила Элоиза. - Она тебя целых две недели не видела!

– Можно подумать, что, если она не выполнит задание, ее исключат из школы, - буркнул Бенедикт.

– Да как ты смеешь так говорить! - воскликнула Элоиза.

– Ну прости, пожалуйста, - успокаивающе проговорил Бенедикт, надеясь избежать лекции, но не тут-то было.

– Если нам, женщинам не разрешается учиться в таких заведениях, как Итон и Кембридж, это совсем не означает, что мы образованны хуже мужчин, - заявила Элоиза.

Бенедикт безвольно прислонился к стене.

– Более того, я считаю, что нам не разрешается учиться в этих учебных заведениях потому, что, если бы нас туда допустили, мы бы обогнали мужчин по всем предметам!

– Я в этом нисколько не сомневаюсь, - вздохнул Бенедикт.

– И не смей говорить со мной таким покровительственным тоном!

– Поверь мне, Элоиза, я и не собирался говорить с тобой покровительственным тоном.

Подозрительно взглянув на него, Элоиза скрестила руки на груди и проговорила:

– Смотри не разочаруй Гиацинту.

– Хорошо, - устало ответил Бенедикт.

– По-моему, она в детской.

Рассеянно кивнув, Бенедикт направился к лестнице.

Он начал подниматься на второй этаж, так и не заметив, что Элоиза повернулась к матери, выглянувшей из музыкального салона, подмигнула ей и широко улыбнулась.


***

Детская располагалась на втором этаже. Бенедикт редко поднимался так высоко: спальни большинства его братьев и сестер находились на первом. Только Грегори и Гиацинта по-прежнему жили в комнатах, соседних с детской. Но сейчас Грегори большую часть года проводил в Итоне, а Гиацинта обычно терроризировала кого-нибудь в другом крыле дома, так что у Бенедикта просто не было причины бывать на втором этаже.

Кроме того, помимо детской, здесь находились спальни для слуг высшего разряда. К которым относились и горничные. А значит, и Софи. Наверное, сидит сейчас в уголке и что-нибудь штопает - но только не в детской, где полно нянек. Что делать горничной в детской?

– Хи-хи-хи! Ха-ха-ха!

Бенедикт удивленно вскинул брови. Смех был явно детский. Гиацинта, которой четырнадцать, вряд ли сумеет изобразить такой.

"Так кто бы это мог быть? Ах да! Кузены и кузины Уэнтуорт пожаловали в гости. Что ж, приятно будет с ними пообщаться. Очень милые детки, разве что чересчур резвые. Сколько же времени я их не видел? Да пожалуй, несколько месяцев".

Когда он подошел к детской, смех усилился, послышался пронзительный визг. Бенедикт улыбнулся, нажал на ручку двери, дверь распахнулась и… И он увидел ее. Не Софи, а ее, таинственную незнакомку с бала-маскарада. И в то же время это была Софи.

Она стояла с завязанными глазами посреди комнаты и, улыбаясь, шарила руками вокруг себя, пытаясь поймать хихикающих детей. Бенедикту была видна лишь нижняя часть лица, и именно поэтому он ее узнал!

В мире была лишь одна женщина, у которой он видел только нижнюю часть лица. Та же улыбка. Та же крохотная ямочка на подбородке. Все то же!

Так, значит, Софи и есть женщина в серебристом платье, с которой он познакомился на балу-маскараде!

И все вдруг встало на свои места. Всего два раза в жизни он испытал необъяснимое, почти мистическое влечение к женщине. Это показалось ему чрезвычайно странным. Он всегда считал, что способен испытывать подобное чувство к одной-единственной женщине. Значит, сердце не обмануло его.

Он искал ее долгие месяцы. Он тосковал по ней еще дольше. А она все время была здесь, прямо у него под носом. И она ему не сказала… Неужели она не понимала, через какие страдания заставила его пройти? Сколько часов он провел без сна, казня себя за то, что предает даму в серебристом платье - ту, на которой мечтал жениться, - потому что влюбился в простую горничную! И наконец решил поставить крест на таинственной незнакомке, попросить Софи выйти за него замуж, презрев общественное осуждение.

А оказывается, Софи и есть та самая таинственная незнакомка… В голове Бенедикта зашумело, словно к ушам приставили две огромные морские раковины, перед глазами поплыли красные круги. Он не мог отвести от Софи глаз.

– Что случилось? - спросила Софи. Дети вдруг примолкли и, разинув рты, уставились на Бенедикта широко раскрытыми глазами.

– Гиацинта, - выдавил он из себя, - не могла бы ты на минутку выйти из комнаты?

– Но…

– Я сказал - выйди! - жестко повторил он.

– Николас, Элизабет, Джон, Элис, пойдемте, - дрогнувшим голосом поспешно проговорила Гиацинта. - В кухне есть печенье, а я знаю, что…

Остального Бенедикт не слышал. Гиацинте удалось выйти из комнаты самой и увести детей в сотую долю секунды.

– Бенедикт? - спросила Софи, пытаясь развязать узел на затылке. - Бенедикт, это ты?

Он захлопнул дверь с такой силой, что стекла зазвенели. Софи вздрогнула от неожиданности.

– Что случилось? - прошептала она.

Он молча продолжал наблюдать за тем, как она дергает за узел. Ему приятно было видеть ее такой беспомощной. В данный момент он не чувствовал к ней ни капли сострадания.

– Ты ничего не хочешь мне рассказать? - спокойно спросил он, хотя руки у него тряслись.

Софи замерла, вернее - окаменела. Бенедикт даже мог поклясться, что чувствует исходящее от ее тела тепло. Так продолжалось несколько секунд. Наконец, смущенно откашлявшись, она снова принялась за узел. Платье ее туго натянулось на груди, однако Бенедикт не почувствовал ни малейшего желания.

Впервые он не испытывает желания к этой женщине, усмехнулся он про себя: ни к таинственной незнакомке, ни к горничной.

– Может быть, поможешь мне? - нерешительно спросила она.

Бенедикт даже не пошевелился.

– Бенедикт?

– Интересно лицезреть тебя с завязанными глазами, Софи, - заметил он.

Руки ее медленно опустились.

– Такое впечатление, будто ты в полумаске, ты не находишь?

Софи ахнула: единственный звук, нарушивший тишину комнаты.

Бенедикт направился к ней, медленно, неумолимо.

– Я много лет не ходил на маскарады, - проговорил он.

Она поняла, что он все знает. Это было видно по тому, как дрогнули ее губы.

Он надеялся, что она испугается.

Но не доходя до нее, он резко повернул направо, задев рукавом ее руку.

– Ты собиралась когда-нибудь сказать мне, что мы с тобой раньше встречались?

Губы Софи дрогнули, но она молчала.

– Собиралась или нет? - тихо спросил Бенедикт, хотя сдерживать себя ему стоило невероятных трудов.

– Нет, - дрожащим голосом ответила Софи.

– Вот как?

Молчание.

– А почему?

– Мне это казалось… неуместным.

Бенедикт круто обернулся.

– Неуместным?! - крикнул он. - Я влюбился в тебя два года назад, а тебе это показалось неуместным?!

– Может быть, ты все-таки поможешь мне снять шарф? - прошептала она.

– Оставайся слепой!

– Бенедикт, я…

– Как я был слеп весь этот месяц! - сердито продолжал он. - Посмотрим, как тебе это понравится.

– И вовсе ты не влюбился в меня два года назад, - бросила Софи, пытаясь снять шарф.

– Откуда ты знаешь? Ты же сбежала.

– Я должна была сбежать! - крикнула она. - У меня не было другого выхода!

– У всех людей всегда бывает выход, - снисходительно проговорил Бенедикт. - Это называется собственным желанием.

– Тебе легко говорить! - вспылила Софи. - Тебе, у которого всегда все было! А я должна была… Уф! - Наконец-то ей удалось стащить шарфы, и теперь они болтались у нее на шее.

Свет ударил ей в глаза, и Софи заморгала, но тут взгляд ее упал на лицо Бенедикта, и она поспешно сделала шаг назад.

Глаза его метали молнии, и в то же время в них застыла такая боль, что Софи поразилась.

– Рад видеть тебя, Софи, - проговорил Бенедикт подозрительно тихим голосом. - Если, конечно, это твое настоящее имя.

Софи кивнула.

– Кстати, - заметил Бенедикт чуть более небрежным тоном, чем следовало бы, - если ты попала на этот маскарад, значит, ты никакая не горничная?

– Я горничная, - поспешно сказала Софи. - Я не имела права там быть.

– Это все не так уж важно. Самое главное - ты мне солгала.

– Я должна была это сделать, - прошептала Софи.

– Да будет тебе! Что бы случилось такого ужасного, если бы ты мне открылась?

Софи молчала, не зная, что сказать. Здесь, в детской, когда он стоял рядом, дыша праведным гневом, она никак не могла вспомнить, почему решила скрыть от него, что она та самая таинственная незнакомка с бала-маскарада. Может быть, боялась, что он захочет сделать ее своей любовницей? Но это все равно произошло.

А может быть, сначала просто побоялась, а потом посчитала, что уже поздно? Если бы она, уже попав в дом его матери, призналась, кто она такая на самом деле, он бы наверняка пришел в ярость и накинулся бы на нее за то, что она ему сразу об этом не сказала. Что, собственно, сейчас и происходит, подтверждая тем самым ее правоту.

А может быть, все дело в том, что ее гордость была уязвлена. Она испытала острое разочарование оттого, что он сам ее не узнал. Если та ночь на балу-маскараде имела такое же огромное значение для него, какое имела для нее, почему он тотчас же ее не узнал? Два года она мечтала о встрече с ним. Два года каждую ночь видела его во сне. А он, увидев ее, не узнал…

А может быть, все гораздо проще? Может быть, она просто хотела себя обезопасить?. Не зная почему, она чувствовала себя в большей безопасности в образе безвестной горничной. Если бы Бенедикт знал, кто она такая - или по крайней мере знал, что она и есть та самая таинственная незнакомка с бала-маскарада, - он стал бы преследовать ее. Упорно преследовать.

Конечно, он преследовал ее и считая горничной, но это совсем другое. Софи была в этом совершенно уверена. Ее социальный статус, а вернее - отсутствие такового, являлся для нее защитой. Такой человек, как Бенедикт - сын и брат виконта, - никогда не женится на служанке. А вот женится ли он на незаконнорожденной дочери графа? Нет, конечно. Однако в отличие от служанки незаконнорожденная дочь графа имеет право мечтать.