— Твоему профессиональному мнению? — повторяю я

Он смотрит на меня.

— Эй, я играю в регби, не так ли? И если не учитывать некоторые из этих шрамов, — он трогает парочку бледных следов на щеке. — Я в это не плох. А это значит, что я получаю больше кисок, чем вероятно ты.

Старый я поспорил бы с этим, но меряться членами с моим кузеном не кажется мне правильным.

Не сейчас, во всяком случае.

Я вернусь к этому позже.

— И, — добавляет он, — вместе с кисками приходят проблемы. Иди поскорей разберись со своим дерьмом или я начну использовать твою голову как мяч для регби. Мне нужна чертова практика.

Я хмурюсь.

— Такой грубиян. — Но я не связываюсь с ним. Может мы и одного роста, может быть у меня столько же мышц, сколько и у него, но он выглядит так, будто ему наплевать, если ему подпортят физиономию, а вот мне на мою не наплевать.

Единственное, что удерживает меня от того, чтобы сделать то, что предложил он, что предложила Тейлор, все та же старая история. Моя чертова гордость. Мой чертов страх.

Что если я приду к Николе, и она отвернется от меня? Может она не хочет меня видеть. Может она не хочет снова довериться мне. Сейчас мне терять нечего, у меня внутри осталась лишь тупая, глубокая боль, словно мне удалили какой-то жизненно важный орган. Меня окружает неизвестность и эта опасная надежда. И я могу скулить и стонать как маленькая девочка, до тех пор, пока что-нибудь с этим не сделаю. Я могу только предположить, что возможно в один прекрасный день, когда-нибудь, все получится.

Но я не хочу слушать свой девиз. Не в этот раз. Я не оставлю все на волю случая, надеясь, что все получится.

Никола достойна гораздо большего, чем случайность.

Мне нужно, чтоб у меня не было никаких сожалений.

Глава 21

НИКОЛА

Знаете ту часть фильма, где героя смешивают с грязью, или выгоняют из команды, или его похищает криминальный синдикат, и надежда потеряна. И все же вы знаете, неважно откуда, так или иначе героя ждет счастливый финал. И пока он подвергается пыткам, или весь город ополчается против него или от него уходит жена, вы сочувствуете ему, но вам помогает знание того, что, в конце концов, все наладиться. Так просто должно быть.

Что ж, хотела б я, чтоб то же самое можно было применить и к моей жизни. Потому что у меня такое чувство, будто я упала со скалы, меня смешали с грязью и подвергли пыткам. И в обозримом будущем нет никакой надежды на счастливый конец

Конечно, все эти удары, которые я принимаю, идут прямиком мне в сердце. Вот где они остаются, вот где они ранят больше всего. Это своего рода смешно, вот она я, почти два месяца спустя, и когда дело доходит до Брэма, я до сих пор одна рваная открытая рана. В остальной моей жизни случаются и взлеты и падения. Я до сих пор живу с Кайлой и до сих пор ищу какое-то доступное жилье. На самом деле, все не так уж плохо, и в то время как я знаю, Кайла ценит, что плачу часть арендной платы, я знаю, что мы мешаем ее образу жизни. Я имею в виду, Кайле нравится веселиться и она все чаще и чаще остается ночевать у какого-то чувака, с которым сейчас встречается.

Так что понимаю, жизнь со мной и моей пятилетней дочерью не ее мечта, но она в курсе, что я работаю над этим. Моя работа в Lion идет достаточно хорошо. Хочу сказать, работы очень много, но мне, как правило, все равно, да и Джеймс иногда может быть еще тем сучонком. Но она приносит деньги, и мой сберегательный счет все растет и растет. Даже если внутри все ощущается так, будто постоянно рушится и восстанавливается, я обеспечила некую форму безопасности для нас обеих.

Кроме того я все больше и больше сосредоточена на проектировании одежды. По утрам и ночью я часами сижу за швейной машинкой. Творчество для меня лучшее топливо и должна заметить, это отлично отвлекает. И иногда это единственный способ удержать себя от мыслей о Брэме.

Что я и делаю. Все это время. Мне стыдно признаться в этом даже самой себе. Я не говорю о нем со Стеф и Кайлой, и когда я вижу Линдена, замечаю, что он крайне осторожен и не приводит его с собой. Хотя пару раз он был совсем рядом. Однажды я услышала, что он придет в Lion с Линденом, и тогда я пошла в кабинет Джеймса и целый час пряталась там, дела вид, что над чем-то работаю. Знаю, очень по-взрослому, но на данный момент я очень сильно забочусь о том, чтобы сохранить свое сердце живым. Я защищаю его от всего.

Я просто хочу перестать ощущать эту глубокую, холодную дыру внутри, когда я просыпаюсь и понимаю, что снова одна. Хочу перестать представлять, как Брэм держит меня в своих руках когда мне грустно, или ласкает мое тело, когда я в хорошем настроении. Хочу сделать вид, что у меня никогда не было отношений с человеком, который заставил меня чувствовать себя дикой, свободной и полной жизни. Мне так хочется того, чего у меня быть не может.

И вот она я, еле плетусь, как героиня истории, только у меня нет той храбрости. Я просто еще один человек на этой планете со сломанной душой, который ждет, пока пройдет время. Я не чувствую, что это надоедливое «все будет хорошо», правда. Я не понимаю, как у меня может быть счастливый конец, это ведь значило бы, что все вернется к тому, с чего началось и как я вообще смогу забыть боль, которая повсюду преследует меня?

— Не унывай, Лютик, — говорит мне Стеф. Ничего не могу с собой поделать и вздрагиваю при этом слове. Оно слишком напоминает мне тот проклятый желтый диван.

Мы сидим в кабинке в Lion. Ава сидит недалеко от нас, что-то раскрашивает. Лиза заболела, а мне надо было на работу, так что у меня не было выбора, и я взяла Аву с собой. К счастью, Джеймс отнесся к этому хорошо и, как правило, она просто болтается со мной в кабинете. У Стеф перерыв на обед и она захотела выпить. В последнее время я так часто полагалась на нее, поэтому полагаю я у нее в долгу.

— Прости, — извиняюсь я.

— Не извиняйся, — говорит она, сдирая этикетку с бутылки пива. — Просто ненавижу видеть тебя грустной. Ну вот как сейчас. Да и вообще в последнее время.

— Я в порядке, — говорю я, и смотрю, как она снимает этикетку, а затем проделывает то же самое с липкими частями, которые остались на бутылке. — У вас с Линденом проблемы?

Она останавливается и смотрит на меня.

— А?

— Сексуальное расстройство, — говорю я, кивая на бутылку. — Вот почему ты пристала к этикетке.

— О, — говорит она. Отталкивает пиво в сторону, с удивлением глядя на него. — Нет. Нет, Линден это Линден, понимаешь? Если он в чем то и хорош, так это в…

Я поднимаю руку.

— Пожалуйста. Просто остановись.

Она пожимает плечами, поднимает подстаканник и начинает вертеть его туда-сюда. Туда-сюда. Туда и сюда.

— Ты в порядке? — спрашиваю я, заметив, что она стучит ногой по полу.

— Ммм? — она смотрит на меня. Произносит это рассеянно, немного даже слишком рассеянно.

— Ты выглядишь так, будто нервничаешь.

— Мамочка, — говорит Ава тоненьким голосочком. — Я нарисовала тебе бугозавра.

Она с гордостью показывает свою раскраску. Она даже не раскрасила те картинки, которые там есть, просто нарисовала зеленые с коричневым пятна на белом листе. Пятна с ногами. Полагаю, это и есть бугозавр.

— Спасибо, милая, — говорю я ей, и она возвращается к себе, высунув язык изо рта.

— Никола, — беспокойно говорит Стеф.

Я смотрю на нее.

— Что?

— Ты все еще любишь Брэма?

Откуда, черт возьми, это взялось? Я чувствую, как мое лицо белеет, задаюсь вопросом, я что, озвучила вслух свои мысли?

— Что? — я задыхаюсь. Смотрю на Аву, а она наблюдает за мной, хмурясь и надув губки лишь при упоминании его имени.

— Ты любишь его?

Я вылупилась на нее. Мое сердце глухо стучит в ребрах, словно напоминает мне, что оно все еще бьется.

— О, Стеф, — начинаю я, подыскивая слова, пытаясь уйти от ответа. — Все не так просто.

— Все просто, — говорит она, сверлит меня глазами. — Это самый простой вопрос. Или ты любишь его. Или нет. В любви нет «может быть».

Вау. А Стеф глубоко копнула. Даже не знаю, что и думать. Я не хочу забираться так глубоко. Не хочу нырять туда и вытаскивать то, что осталось от него внутри меня.

— Я…

Она смотрит на меня. Ава смотрит на меня.

И я не могу солгать.

Я вздыхаю, медленно, тихо.

— Да. Я люблю его.

Стоит мне лишь сказать эти слова, и мое сердце сжимается.

— Хорошо, — говорит Стеф, самодовольно улыбаясь сама себе.

— Хорошо? — Мои глаза округляются. — Что в этом хорошего? Это плохо. Это ужасно. Я не хочу его любить. Хочу быть свободной от всего этого и двигаться дальше.

Она изгибает бровь, на лице дурацкая ухмылка.

— Любовь это хорошо, мой друг, любовь это хорошо.

— Что с тобой не так? — спрашиваю я, ударяя ее по руке. — Почему ты спрашиваешь меня об этом?

Она делает большой глоток пива и говорит.

— Знаешь, какой самый худший способ начать предложение?

— Я пукнула! — С большой улыбкой кричит Ава. — Это самый худший способ.

Стеф одобрительно кивает Аве, а затем снова смотрит на меня.

— Ты знаешь второй самый худший способ?

— Какой?

— Пожалуйста, не ненавидь меня, — отвечает она, и на мгновение ее улыбка исчезает и она вздрагивает, будто я собираюсь ударить ее. — Серьезно, Никола, пожалуйста, не надо меня ненавидеть.

Она смотрит на дверь бара, и мои глаза следуют туда же. Там снаружи в солнечном свете я вижу знакомый силуэт. Он открывает дверь и заходит внутрь.

Я чувствую, как и тону и одновременно выплываю.

Чувствую, что прямо сейчас определенно ненавижу Стефани.

Это Брэм и он идет к нам, а я хватаюсь за край стола так сильно, что на самом деле могу сломать его.

Она наклоняется ко мне и шепчет на ухо.

— Прости. Он должен был тебя увидеть, а я знала, если бы я сказала тебе об этом, ты бы отказалась с ним встретиться. — Она быстро выходит из кабинки, обмениваясь с Брэмом взглядом, когда проходит мимо него, и идет к двери.

— Никола, — говорит Брэм, его гортанный акцент сотрясает меня до глубины души. Он стоит в нескольких футах от стола в шикарном синем костюме, руки висят по бокам. Его лицо, это прекрасное, красивое лицо, серьезней, чем я когда-либо видела.

— Брэм? — тихо говорит Ава, я смотрю на нее, ее глаза расширяются от изумления. — Брэм? — громче повторяет она.

— Привет, малышка. — Говорит он, ухмыляясь, и она тут же вскакивает с места, размахивая руками. Это было бы милейшей вещью, что я видела, если б не обстоятельства. Может я и сказала, что до сих пор влюблена в Брэма, но это не значит, что я хотела его видеть. Это не значит, что можно изменить прошлое. Вы можете любить кого-то и ничего с этим не делать.

Но Аве все равно. Она бежит к кабинке и практически запрыгивает на него. Он обнимает ее, поднимая вверх, и я разрываюсь между злостью и желанием сломать что-то и заплакать. Внутри меня столько всего, я пытаюсь сделать выбор как быть, уделить внимание всем чувствам и, в конце концов, просто превращаюсь в гигантский беспорядок.

Брэм осторожно ставит ее обратно на землю, но Ава продолжает прыгать, сходить с ума. Она широко улыбается, глаза широко раскрыты, дыхание резкое и неглубокое.

Ее дыхание не должно быть таким.

Брэм смотрит на меня, я с беспокойством смотрю на Аву, внимательно наблюдая за ней, пытаясь прислушаться.

— Брэм-лала…— начинает петь она, но останавливается и пытается сделать глубокий вдох. Ее лицо белеет у меня на глазах, она качается взад-вперед.

— Вот дерьмо, — кричу я, выбираясь из кабинки, и она тут же падает на землю. Брэм рядом, он вовремя ловит ее, и я падаю на колени рядом, пока он удерживает ее тело.

— Что случилось? — спрашивает он.

Я хватаю ее за руку и сжимаю. Она липкая. Глаза не фокусируются, они стеклянные, от дыхания исходит знакомый фруктовый запах.

— Ох, твою мать, нет, не сейчас, — говорю я, когда она прямо на моих глазах начинает терять сознание. — Ава! — кричу я на нее, и ее глаза беспокойно открываются, а потом снова закрываются.

Брэм осторожно опускает ее на землю, пока я ползаю рядом, похлопывая ее по лицу. Он достает сотовый.

— Я вызываю скорую.

Я слышу, как он звонит, и не собираюсь с ним спорить.

— Дума, это ДКА. Диабетический шок.

— Такой же, как раньше? — спрашивает он высоким голосом.

Я киваю, а он передает информацию оператору. В последнее время Ава была здорова, все было так хорошо. Диета, чтение, все работало. Последний раз подобное было, когда ушел Брэм и теперь, когда он здесь, эмоций стало слишком много.

— Думаю, это может быть вызвано стрессом и эмоциональным потрясением, — говорю я не глядя на него. Я изо всех сил пытаюсь сохранять спокойствие и привести ее в чувство. Я узнала много нового. Я могу сделать это. Могу провести ее через это.