Подбородок Джиба выразил крайнюю форму упрямства. Джулия никогда не видела его таким решительным. Она вытолкала его из комнаты и прикрыла дверь. — Я оказываю помощь всем людям, Джиб, — сказала она мягко, но решительно. — Никто из них не собирается причинить мне зла.

— А что, если они пьяны в стельку, но при этом помнят, что вы хорошенькая женщина? И к тому же совсем одна?

Джулия резко повернулась к нему.

— Я оказываю медицинскую помощь. Сегодня ночью сюда привезли раненного человека, и я сделала все, что могла. И я буду продолжать это дело до тех пор, пока какой-нибудь квалифицированный специалист не займет мое место. А сейчас, вы можете остаться здесь или уйти прочь. Я слишком устала, чтобы предпочесть то или другое. Но я не желаю, чтобы вы вмешивались в мои медицинские дела.

Она подняла бутылки с хлороформом и морфином и поставила их в шкаф со стеклянной дверцей.

— А поскольку вы так озабочены моей безопасностью и моей репутацией, то возможно объясните мне, почему рассказывали Гарлану Хьюгзу всякие грязные истории обо мне.

Лицо Джиба вытянулось и окаменело. Он прислонился к стене и тупо уставился в пол. Всякие сомнения, которые могли быть у Джулии относительно его вины, моментально исчезли.

— Из всего того, что я слышала, я поняла, что вы сказали ему, что мы с вами были близки, — продолжала Джулия. — Я была бы крайне признательна, если бы вы мне точно сказали, что ему наговорили.

Он что-то пробормотал в ответ, но его голос был настолько тихим, что она с большим трудом могла хоть что-нибудь разобрать.

— Если вы не скажете мне сейчас же, то можете оставить мой дом и больше никогда не возвращаться сюда.

Он резко поднял голову, и на лице его появилось изумленное выражение.

— Ну? — Джулия казалась усталой и расстроенной. Всем своим видом она показывала, что у нее нет никакого настроения общаться с этим бестолковым человеком.

— Прежде всего я расскажу, что сказал сам Хьюгз, — начал Джиб.

— Мне безразлично, что он сказал обо мне.

— Нет, вы послушайте, потому что именно он начал этот дурацкий разговор.

Какой же он упрямый, подумала Джулия. Упрямый и агрессивный, как будто все дело заключалось в вине Гарлана, или ее собственной вине.

— Ну, хорошо. В таком случае, расскажите мне все, что знаете.

— Он сказал мне, чтобы я держался подальше от вас, — сказал Джиб. — Он также сказал, что если мне нужна женщина, то мне следует поехать на «Тумайл Роуд». Это мне будет стоить всего лишь два доллара.

Джулия перехватила его взгляд, со страхом ожидая, что же будет дальше.

— Я ему ответил, что если мне понадобится женщина, то вы меня устроите самым великолепным образом. Что вы не возьмете с меня денег, да еще и угостите обедом.

Джулия вспыхнула. Она была поражена такими откровенно грубыми и вульгарными словами.

Джиб скрестил руки на груди. Его темные, загорелые руки резко выделялись на фоне светлой кожи, видневшейся из-под рубашки.

— Мне не понравилось, как он это сказал. Мне не понравилось, что он посмел сказать мне, чтобы я держался подальше от вас.

— Грубость других людей никоим образом не оправдывает ваше грубое поведение, — мягко сказала Джулия.

Он скорчил недовольную гримасу, показывая, что не желает слушать никаких лекций. В сознании Джулии промелькнула мысль, что Гарлан, возможно, намеренно провоцировал его. Вероятно, он сам виноват в том, что Джиб ему нагрубил.

Чепуха, — сказала она себе. С таким же успехом можно сказать, что эти слова были вырваны у него под пыткой.

Она начала неспешно складывать чистые бинты в стопку и пришла к выводу, что она уже устала от его присутствия. Уж лучше это время потратить на пациента.

— Если вы не возражаете, я пойду и посижу с мистером Скоби.

Когда Джулия уже сняла свой хирургический фартук, она вспомнила о письмах. Она бросила взгляд на Джиба, не будучи уверенной в том, стоит ли упоминать о них. Она уже было открыла рот, помолчала немного, но все же сказала:

— Я получаю письма весьма неприличного содержания.

Джиб смотрел на нее, не отрывая глаз.

— Шериф уже пытался навесить их на меня. Вместе со всеми другими пакостями, которые пришли ему в голову.

— Это вы их написали?

Он высоко поднял голову, и на его лице появилась горькая улыбка:

— А как вы думаете?

Джулия покраснела и пожалела, что задала этот вопрос. Все, что он мог сказать сгоряча — это одно дело. Но писать письма — это совсем другое дело.

— Нет, — сказала она, — я не думаю, что это сделали вы.

— Ну, в таком случае скажите мне еще одно, — добавил он. — Вы в самом деле хотите выйти замуж за Хьюгза?

— Я ничего еще не решила, — сказала она. — У меня вообще не было мыслей относительно того, чтобы выходить за кого-либо замуж. — Она повесила свой фартук на крючок, вышла из комнаты и плотно закрыла дверь.

Джулия сидела в кресле рядом с кушеткой Скоби, глаза ее были закрыты, а истощенное последними событиями сознание напряженно работало. Она понимала, что Джиб запятнал ее репутацию своим дурацким разговором с Гарланом. Он сделал ее объектом грязных сплетен и даже не выразил сожаления по этому поводу. Она должна разорвать с ним всякие отношения и послать его подальше. Он не должен больше сюда приходить. Для этого нет никаких оснований.

Ее мысли затуманились, и она уснула, вспоминая тот прекрасный вечер на крыльце Чэпмена. Джиб принес камешки в подарок маленькому Джилберту. Затем он наклонился к ней и поцеловал ее, поцеловал нежно и как-то очень тепло. Внезапно в этот приятный сон ворвались слова: «Если мне нужна будет женщина, она меня прекрасно удовлетворит»…

Она неожиданно проснулась. Все ее тело ныло от усталости и страшно хотелось спать. Она поднялась и осмотрела Скоби, желая убедиться в том, что с ним все в порядке и она может оставить его.

В операционной было темно и не было никаких признаков присутствия Джиба. Джулия прошла через свой кабинет и вошла в холл. Перед лестницей она заметила, что дверь дом была приоткрыта. Она подошла поближе и широко распахнула ее. Затем она подняла лампу и осветила пространство перед входной дверью.

— Джиб?

Он стоял в темноте, прислонившись к косяку веранды.

— Я не знала, что вы еще здесь, — сказала она.

— Я же сказал, что я не оставлю вас.

Джулия вышла на веранду, окунувшись в ночную прохладу. Джиб был без куртки. Рукава рубашки были высоко подвернуты, обнажив его белые руки, покрытые темными шелковистыми волосами. Он засунул руки в карманы брюк и молча смотрел на нее, как будто ожидая от нее новых указаний.

— Вам не холодно? — спросила она.

— Нет. Все нормально. Как там Скоби?

— Он спит.

Ночь была темная и облачная. Луна скрылась за густыми тучами. И только небольшое пространство перед домом было слегка освещено. Джулии стало интересно, о чем думал Джиб, когда он стоял здесь перед ее домом.

— Джиб, — сказала наконец она. — Я думаю, что будет лучше, если вы не будете больше приходить сюда.

Легкая тень волнения пробежала по его лицу. Казалось, что оно перекосилось от боли. Он снял шляпу с головы и стал внимательно изучать ее внутреннюю часть. Когда он поднял глаза и посмотрел на нее, в них было столько неописуемого страдания и горя, что Джулия даже испугалась. Ей показалось, что он не выдержит такого напряжения.

— Я очень сожалею о том, что я сказал Хьюгзу, — сказал он. — Я сожалею об этом, так как только может сожалеть об этом мужчина. Если бы я мог взять свои слова обратно, я бы сделал это сию же минуту.

Его извинения заставили Джулию смягчить свой тон.

— Люди распускают всякие сплетни.

Он взял лампу из ее рук и показал жестом на ступеньки.

— Давайте присядем на минутку.

Джулия стояла в нерешительности. Она знала, что не должна проявлять слабость по отношению к Джибу, но с точки зрения справедливости, она должна была предоставить Джибу шанс объясниться. Запахнув плотнее халат, она села на ступеньки.

Он сел рядом с ней, положив руки на колени и сдвинув на затылок шляпу. Затем он уставился на свои сапоги, собираясь с мыслями.

— Шериф сказал, что Уолт Стрингер пытается оклеветать меня. Большая часть того, что он говорит, — явная ложь.

«Боже мой, — подумала Джулия. — ведь это все истории из газет. Гэрриэт все проверила»

— Уолт Стрингер не печатает всякую чушь, Джиб, — сказала она.

Он повернул голову и пристально посмотрел на нее.

— Он может это сделать, если верит тому, кто поставляет ему информацию.

— Какую именно ложь вы имеете в виду?

— Он говорит, что я принимал участие в разбоях на территории Аризоны, в округе Линкольн. Что я был членом банды Мерфи Долана и повинен в убийстве невинных людей.

Джулия пыталась припомнить все эти нашумевшие истории о разбойных нападениях в округе Линкольн. — Она знала о хладнокровных убийствах, которые там происходили.

— Я, конечно, не святой, — продолжал Джиб, — но я не убийца. Жизнь вооруженного бродяги мне не подходит.

Джулия потирала пальцами колени и думала, к чему может привести этот разговор.

— Вам нужно было сообщить Уолту свою точку зрения.

— Но я же сообщил ее вам. Разве это менее важно? — Он пристально посмотрел на Джулию.

Она все еще не была уверена в том, что хотела узнать все эти подробности. Мысли о прошлом Джиба заставляли ее содрогнуться. Причем ее интересовало не столько то, что он в действительности совершил, сколько те чувства, которые он в ней вызывал. Вопреки здравому смыслу, она все еще хотела думать о нем только хорошее.

— Ладно. Рассказывайте все.

Он суетливо заерзал на ступеньках и откашлялся. Сперва его голос был весьма неуверенным, но затем он стал чувствовать себя проще, подбадриваемый тем, что она его не прерывала. Он начал свой рассказ с того момента, когда он начал подрабатывать чернорабочим в Комстоке, загружая однотонные вагоны, до шестнадцати штук в сутки, до тех пор, пока чуть было не сломал себе шею. Со временем он изучил все тонкости горного дела — сверление скал, установление взрывчатки и тому подобные вещи. Он стал настоящим подрывником, специалистом горного дела. Он постоянно передвигался по всему Западу — Колорадо, Юта, Калифорния, оставаясь на одном месте лишь на четыре, пять месяцев.

— Я всегда находился под землей, — сказал он, — и никогда не интересовался наземными работами.

Наконец, он дошел до того момента, о котором рассказывал Гарлан. В одном из лагерей он был вовлечен в историю с похищением человека. Горняки похитили суперинтенданта и удерживали его до тех пор, пока не получили солидный выкуп. Затем он стал зарабатывать деньги игрой в карты, разъезжая по лагерям горнодобытчиков и обыгрывая их при помощи ловкости рук.

— Я так наловчился, что доставал нужные карты в нужный момент быстрее, чем кто-либо мог заметить это, — сказал он и посмотрел на Джулию, пытаясь определить ее реакцию. — Я надувал каждого простака, который имел неосторожность садиться за стол со мной. Разумеется, я много пил, пил, пока уши не посинели. Ну и с женщинами, естественно, не церемонился особо. — Джиб замолчал на минуту. — Я полагаю, до вас уже дошли слухи об этом.

Женщины. Все говорили, что он сильно приударял за женщинами в молодые годы. Рената думала, что после стольких лет скитаний он ищет спокойствия и комфорта.

— С меня достаточно всего этого, — сказал задумчиво Джиб. — С тех пор, как я приехал сюда, я был чист как мыльная пена, кроме этого случая с Хьюгзом.

«Он пытается всячески вернуть к себе ее расположение, — подумала Джулия. — Но он же нарушил все принципы, которые она считала самыми дорогими для себя — честность, рассудительность, моральная устойчивость. И он еще хочет, чтобы она его простила!»

— Вы сказали, что были в Мексике.

Он неожиданно вздрогнул.

— Неужели?

— Вы говорили, что опыт работы на железнодорожной эстакаде напоминал землетрясение в Мексике.

Джиб уставился в темноту.

— Это было не совсем землетрясение, — уточнил он. — Просто несколько толчков, в результате которых упало несколько кусков скалы.

— А что вы там делали?

— Я провел несколько лет в Сьерра Мадре.

— Горные разработки?

— Да, горные разработки.

Ему больше нечего было добавить к сказанному, а Джулия не желала больше его расспрашивать. Она спрятала руки в рукава своего халата и передернулась от холода и усталости. Нет никакого смысла сидеть здесь, на веранде, подумала Джулия. Пора идти наверх и ложиться в свою теплую и мягкую постель.

— Извините, что я устроил скандал по поводу того, что вы проявили заботу о Скоби — извиняющимся тоном произнес Джиб. — Я не имел никакого права вмешиваться в ваши дела, тем более, что вы так много умеете. — Он снял шляпу и несколько раз подбросил ее в воздух. — Я бы даже сказал, что вы самая умная и сообразительная женщина, которую я только встречал. С точки зрения здравого смысла, вы даже более умны, чем большинство известных мне мужчин.