— Ли, — обратилась к нему Джулия, — вы говорите, что дали взаймы Джибу деньги?

— Он мой друг и всегда был моим другом. Он прогорел до последнего доллара.

Гэрриэт вдруг стала задыхаться. Ее пенсне упало с носа, руки прижались к груди, а лицо стало совсем бесцветным. — Мое сердце… мое сердце.

Джулия бросилась к ней на помощь и помогла усадить ее на стул. — Ли, — приказала она, — быстро принеси своей матери стакан воды. — Она расстегнула верхние пуговицы на платье Гэрриэт и проверила пульс на шее.

— Она это сделала специально, чтобы убедить нас в своей правоте, — сказал Ли.

— Ради всего святого, Ли, — сказала Джулия, — твоя мать больна.

Но пульс у Гэрриэт был ровным и сильным. Когда Джулия прильнула ухом к ее груди, она услышала ровное и достаточно сильное сердцебиение. Состояние больной не представляло никакой опасности для жизни.

— Мать просто умирает от желания увидеть Джиба за решеткой, вот и все, — сказал Ли. — Она хочет, чтобы его посадили в тюрьму навсегда. — Он поднял свою шляпу и небрежно надел ее на голову. — Думаю, что мне надо вернуться к своей работе.

Когда за ним захлопнулась дверь, Маккьюиг бросил удивленный взгляд на своего заместителя. — Ну, что вы можете нам рассказать? — спросил Джулию Кейн.

Джулия застегнула платье на Гэрриэт. Ей было очень интересно видеть, как Ли возражал своей матери. Но еще более любопытным было то, что он дал деньги Джибу. Джиб убеждал ее в том, что у него прекрасно идут дела, а на самом деле он оказался на грани краха.

— Бут всегда доставляет нам массу хлопот, — сказал Маккьюиг, решив вернуться к делу. Он стоял возле стола в расстегнутом сюртуке, положив руки на бедра. — Я не намерен ему прощать его проделки.

Джулия тут же выбросила из головы мысли о состоянии здоровья Гэрриэт и финансовом положении Джиба. Она пристально посмотрела на шерифа. Она сразу же поняла, что он пытался убедить себя в том, что в его руках оказался настоящий преступник.

— Я уже сказала вам, где находился мистер Бут прошлой ночью, — твердо произнесла она. — У вас нет абсолютно никаких доказательств того, что именно он ограбил конюшню.

— Доказательства! — вскрикнула Гэрриэт, неожиданно для всех вернувшаяся в нормальное состояние. — У меня есть много тому доказательств.

Джулия не обратила на ее слова ни малейшего внимания. — У вас нет ничего, что могло бы оправдать его арест и содержание его в тюрьме.

Маккьюиг перестал ходить по комнате и уставился на нее своими недобрыми глазами. — Не учите меня, как мне выполнять мои обязанности, миссис Мэткаф.

— Я даже и не думала этого делать, господин начальник, — так же резко ответила ему Джулия. — Я просто хочу вам напомнить, что этот город полон мужчин, которым крупно не повезло в жизни и которые хорошо умеют пользоваться дрелью и ломом. Любой из них мог взломать этот сейф.

— Мне это хорошо известно, мадам, — сказал шериф примирительным тоном. По всему было видно, что он был готов отказаться от своих обвинений.

— Я бы хотела поговорить с мистером Бутом, если это возможно, — сказала Джулия.

Маккьюиг бросил на нее скептический взгляд, затем кивнул своему заместителю Кейну. — Отведи миссис Мэткаф к заключенному Буту.

Кейн встал со стула и снял со стены большую связку ключей. — Пойдемте со мной, мадам.

Джулия последовала за Кейном через длинный коридор в помещение тюрьмы, оставив в кабинете Гэрриэт, поглощенную воспоминаниями о всех прошлых прегрешениях Джиба.

В тюрьме было жарко и душно. Тусклый проход разделял все помещение на две части, в каждой из которых было по две камеры. Джиб находился в последней камере справа. В слабом свете, пробивавшемся сквозь небольшое, укрепленное решетками окно, Джулия увидела Джиба, лежавшего лицом к стене на деревянных нарах.

— Бут, — сказал полицейский, — к тебе пришла гостья. — Затем он повернулся к Джулии. — Только несколько минут, мадам. — Кейн оставил их и направился в офис.

Джулия напряженно вглядывалась в темную камеру. — Джиб!

Ответа не последовало. Джулия позвала его еще раз, уже громче. Темная фигура на одной из коек зашевелилась. — Иди домой, Джулия, — сказал Джиб. — Тебе не следует находиться здесь.

Где-то в другой части камеры послышался приглушенный кашель. Джулия повернулась в ту сторону и увидела человека с прилизанными волосами. Он развязно улыбнулся ей. — Твоя подружка чертовски хороша, Бут. Если ты не хочешь разговаривать с ней, то я это сделаю с огромным удовольствием.

— Заткнись, Бьюилл. — Джиб одним броском опустил ноги на пол и подошел к решетке. Его черная рубашка была расстегнута, а под ней виднелись темные и жесткие завитки волос. Он вытер рукавом потный лоб. — Кто там орал, черт возьми, все это время?

— Гэрриэт Тейбор спорила с Ли. — Джулия обхватила руками край решетки и тихо добавила. — Я сказала шерифу, что ты всю прошлую ночь находился в моем доме. Я уверена, что он тебя скоро отпустит.

Джиб понуро опустил голову. — Тебе не следовало этого говорить. Снова поползут грязные слухи.

— Но это же правда! Боже мой, почему ты должен находиться в тюрьме за то, в чем ты абсолютно не виноват?

В этой мрачной и темной камере его плечи казались еще более массивными, а его небритое лицо более привлекательным, чем прежде. Но в его глазах она заметила признаки отчаяния и безысходности, и это не могло не вызвать у нее чувства жалости к Джибу.

— Ты скоро будешь освобожден, — снова сказала она. — Начальник полиции хорошо знает, что у него нет причин задерживать тебя.

— Да. Но потом он все равно будет искать любой повод, чтобы засадить меня снова за решетку. — Джиб облокотился на решетку, положив свои руки рядом с ее руками. — Иди домой, принцесса. Это место не для тебя.

Джулия подумала о словах Ли, о том, что Гэрриэт хотела бы видеть Джиба в тюрьме. Она почувствовала прилив гнева по отношению к Гэрриэт и шерифу, который позволял водить себя за нос.

Затем она вспомнила, что Ли дал взаймы Джибу деньги. — Как только сможешь, приходи ко мне, — сказала она. — Мне нужно с тобой поговорить.

Джиб покачал головой, выразив тем самым свое несогласие. — Я собираюсь подняться на шахту.

— Это очень важно, Джиб. Дело касается Мосси. Как она и ожидала, эти слова произвели на него должное впечатление. Он пристально посмотрел на нее. — А что случилось с Мосси?

Джулия оглянулась на Бьюилла, который молча следил за ними. Она поднялась на цыпочки и прошептала в ухо Джибу. — Мне кажется, что я нашла его семью.

Джиб сдвинул брови от изумления. — Что за черт…

— Я все расскажу тебе, когда ты придешь ко мне. Пожалуйста, приходи.

— Ладно, — сказал он. — Я приду.

— Мадам? — Помощник шерифа Кейн просунул голову в дверь. — Господин начальник сказал, что ваше время истекло.

— Я уже ухожу, Бастер. — Она улыбнулась на прощанье Джибу и прикоснулась к его руке.

В полдень Маккьюиг освободил Джиба. Тот сразу же направился в Бон Тон и собрал свои инструменты. Он решил зайти к Джулии, чтобы узнать подробности насчет Мосси, а затем направиться в Ратлинг Рок, где можно будет спрятаться на какое-то время. После этого он уедет из этого города навсегда.

Ему уже порядком наскучило в Стайлзе. Он был абсолютно уверен в том, что начальник местной полиции не оставит его в покое. Тот уже заявил: в следующий раз, мистер, я тебя сразу же отправлю в камеру предварительного заключения в Диар Лодж. Вилли и Трэск вместе со своими головорезами, вооруженными до зубов, вероятней всего находятся все еще на территории, а его план насчет Джулии был уже почти нереален. Он просто не видел никакой возможности заполучить ее деньги. Ему придется оставить ее в покое.

Джиб бросил седло на Лаки, закрепил его, привязал к нему свою военную сумку и запрыгнул в седло.

Веранда Джулии просто сияла от многоцветья гераней. Большие желтые цветы украшали кустарники, росшие перед ее домом. Когда он подъехал к дому, она вышла навстречу такая счастливая, что у него что-то екнуло в сердце. Ему было очень приятно, что она его ждала. Если бы он не был таким грязным, заросшим и уставшим от пребывания в камере, он, возможно, бросился бы к ней с объятиями.

— Что там насчет Мосси? — спросил он.

— Присядь на веранде на минутку. Я принесу тебе что-нибудь выпить.

Она усадила его в докторское кресло-качалку и принесла немного лимонаду. Он залпом выпил его, и она налила ему еще стакан. Кошка прыгнула к нему на колени и замурлыкала.

— Мосси повез Джимми домой, — начала Джулия. — Пока он не вернулся я хочу показать тебе то, что я обнаружила среди бумаг.

Она дала ему листок бумаги с именами членов семьи Мосси. Джиб какое-то время внимательно изучал список. Это вызвало у него прилив воспоминаний. — Эйда Свейн, — прочитал он. — Я когда-то видел ее.

— Расскажи мне.

Апрель месяц, 18 число 1864 года. В этот день их отряд покинул Кэмп Вул в штате Массачусетс и отправился на юг. Полковые знамена весело развевались на ветру. Трубачи и барабанщики играли марш под названием «Девушка, которую я оставил».

Джиб рассказал ей все подробности того дня, удивляясь, что очень многое осталось в его памяти. — Когда мы садились на поезд, многие семьи пришли на вокзал, чтобы проводить в путь своих мужей или братьев. Я чувствовал себя так, как будто отправлялся в веселое путешествие, полное разного рода приключений. Мосси плакал.

Мосси поднял окно в вагоне, где мы находились и высунул голову наружу. В его руках было полно пакетов с продовольствием. На перроне в это время стояла его жена с двумя очаровательными детишками. Она все пыталась обнять его на прощанье.

— Почему же он не вернулся к ним после окончания войны? — спросила Джулия.

Прошло двадцать лет, подумал Джиб. Каждый человек в их полку заметно изменился во время южной кампании 1864 года. Когда война окончилась, некоторые из них подались на запад, но большинство вернулось домой. Мосси был единственным семейным человеком, который не вернулся к семье.

Джиб откинулся в кресле-качалке, погладил кошку и подумал, что он имеет право рассказать ей. Ведь это было личным делом Мосси, но с другой стороны, Джулия знала его все эти годы, да и Мосси все эти годы заботился о ней. Наконец, Джиб решил, что ей не повредит, если она узнает как можно больше.

— Я расскажу тебе, что мне однажды сказал Мосси. Он сказал мне, что родился и вырос в хорошей христианской семье и что у него по-настоящему христианская жена. Он также сказал, что ему пришлось видеть такое, чего не следовало бы видеть, и делать такие вещи, которые никогда и никому не следует делать. Он сказал, что война испортила его. Ему никогда не удастся очистить себя от запаха войны, забыть все то, что он видел и что делал. — Джиб покачал головой.

Затем он рассказал ей о сражении при Вилдернессе. Три недели спустя после того, как ни оставили Кэмп Вул, их полк столкнулся с неприятельскими войсками в Вирджинии. Началось ожесточенное сражение, невиданное по своей жестокости. Стрельба была настолько интенсивной, что не было даже возможности убрать убитых и раненых. Стояла сильная жара, и весь лес был сухим. Небольшого огня было достаточно, чтобы превратить его в пепелище. Душераздирающие стоны раненых на поле боя были похожи на марш идущих в ад людей.

— В течение многих лет меня преследовали ночные кошмары, — сказал Джиб. — С тех самых пор у Мосси не все в порядке с головой.

Джиб не смотрел на Джулию. Он был рад, что она сидела молча и не задавала никаких вопросов. — Мосси сказал, что эта война разрушила его изнутри. Он был уверен, что принесет с собой грязь в свой собственный дом. Ему казалось, что он принесет домой остатки войны и от этого пострадает вся его семья. — Джиб уставился на клочок бумаги, который он все еще держал в руках. — Тогда я думал, что это довольно странное поведение, но я полагаю, что в этом суждении не меньше здравого смысла, чем во всем остальном.

Какое-то время они сидели молча. Джиб допил свой лимонад и снова погладил кошку. Разговор о войне испортил ему настроение.

— Что мне делать, Джиб?

Он сам не знал, что делать. Мосси любил Эйду, но кто знает, что он думает о ней сейчас? Двадцать лет — это слишком большой срок. К тому же за это время никто не становится моложе.

— Поговори с ним об этом. Скажи ему, что ты будешь рада написать ей письмо и сообщить, что с ним все в порядке.

— Может это Лучше сделать тебе?

Джиб подумал над ее словами. Темные и мрачные воспоминания о войне — запах дыма, тела солдат, залпы орудий и предсмертные крики раненых — все это он вспоминал с дрожью. Все это почти стерлось в его памяти за многие годы и он не хотел возрождать в памяти эти воспоминания.

— Нет, будет лучше, если это сделаешь ты, — сказал он.

Затем они снова сидели молча, погруженные в свои мысли. Где-то внутри дома настенные часы пробили пять часов. Джиб взял кошку со своих колен и положил ее на пол веранды. — Я думаю, что мне уже пора идти на шахту.