Джулия положила вилку и подумала, что Эдвард никогда об этом ей не рассказывал.

— Да, мадам! — Джиб смотрел на Джулию, что-то вспоминая о войне. Казалось, что он ее не видит.

— Да, ностальгия может довести человека до сумасшествия, — сказала она.

— Причиной страданий Мосси была тоска по дому. Доктор помог ему преодолеть это, — заключил Джиб и добавил: — конечно, жизнь Мосси — это его личное дело, и нас не касается.

Джулия ничего не ответила. Она жила на Западе довольно долго и знала немало мужчин и женщин, которые предпочитали забыть о своем прошлом.

После завтрака Джиб поднялся по лестнице, чтобы продолжить уборку. Джулия убрала на кухне, затем пошла в кабинет: ей надо было закончить статью для «Сентайнел». Через час она приготовила кофе, чтобы отнести Джибу наверх. Он там убирал в комнате Эдварда. Джиб улыбнулся, поблагодарил и сказал:

— Работа горничной требует много сил.

На Джибе была вылинявшая фланелевая рубашка, когда-то бывшая красной.

— У вас прекрасно продвигается работа, — сказала Джулия. Он накрыл всю мебель старыми тряпками и уже очистил три стены. На подоконнике лежала кисть, которой он пользовался, чтобы убирать грязь из каждой щели.

Джулия чувствовала себя неловко из-за того, что Джибу пришлось столько работать.

— Я не знаю, как я могу отблагодарить вас, — сказала она.

— Мне приятно это делать, мадам, — улыбнувшись, сказал Джиб.

— Я должна поехать посмотреть одну пациентку, а затем у меня есть дела в городе. Я оставлю вам и Мосси поесть.

— Спасибо, мадам, вы очень любезны, — ответил Джиб.

Джулия вернулась на кухню и приготовила картошку с ветчиной для Джиба и Мосси. Затем она запрягла своего Бисквита в кабриолет и направилась в сторону ущелья Даблтри. Дождь уже прекратился, и на небе появлялись просветы, но воздух оставался холодным. Джулия тосковала по теплому летнему солнцу, пению птиц и запаху полевых цветов. «Интересно, любит ли Джиб пикники на лугу?» — вдруг подумала Джулия и одернула себя. Какая глупая мысль вдруг пришла ей в голову. Через неделю он уедет, он ждет не дождется, наверное, когда закончит уборку. Джулия почувствовала сожаление и решила лучше об этом не думать.

Тем временем она добралась до дома Чэпменов, которые жили на берегу реки Уиски. Она вышла из коляски, привязала лошадь к забору и достала медицинскую сумку Эдварда, с которой теперь ездила к пациентам.

— Миссис Чэпмен, — позвала Джулия, подходя к двери. По двору бегали куры, бородатые козы что-то жевали и пили из миски. Вид жилища Чэпменов был убогим. Домик был маленьким, меньше, чем хижины на горных шахтах. Он был сооружен из всякого хлама, подобранного Отисом Чэпменом на заброшенных шахтах в ближайших горах. Отис соорудил даже веранду, которую подпирали ошкуренные бревна. Обычно в хорошую погоду на этой веранде в качалке сидела миссис Чэпмен и штопала носки или очищала горох.

— Миссис Чэпмен!

Дверь открылась. На пороге стояла Вера Чэпмен с веником в руке, выпятив свой огромный живот.

— Дайте-ка я на вас посмотрю, — сказала она. — Вы все еще в черном. Вам бы уже пора сменить цвет.

— Я это сделаю не раньше, чем через несколько месяцев, — сказала Джулия.

Миссис Чэпмен пригласила Джулию в хижину и предложила ей стул.

— Надо продолжать жить, как бы ни была горька ваша утрата, — сказала миссис Чэпмен.

На полу хижины был положен коврик в ярких тонах, на окнах висели белые занавески. Ситцевая штора разделяла хижину на спальню и гостиную. Из кухни доносился приятный запах печеного.

Джулия поставила свою сумку на стул и стала осматривать миссис Чэпмен. Это была высокая, широкоплечая женщина, в волосах ее проглядывала седина. Ее две дочери умерли от дифтерии, что наложило отпечаток на миссис Чэпмен, но она не унывала и стойко перенесла эту трагедию.

— Как вы себя чувствуете? — спросила Джулия.

— Хорошо, — ответила миссис Чэпмен, отставляя веник.

— А как поживает мистер Чэпмен?

— Он не может спать спокойно. Все время переживает, волнуется. Я ему говорю: «Бог дал, бог и взял, как это случилось с нашими крошками».

Зимой миссис Чэпмен была у Джулии по поводу водянки, и Джулия вдруг обнаружила у нее беременность, а ей уже было сорок восемь.

— Это чудо, — произнесла тогда миссис Чэпмен. — Божий дар.

Джулия согласилась с ней, но опасалась за исход беременности. Она предупредила миссис Чэпмен, что та должна отказаться от тяжелых работ: не носить ведра с водой, не колоть дрова, почаще отдыхать.

Но миссис Чэпмен носилась, как вихрь, по своей хижине и часто нарушала указания врача.

— Отдыхаете днем? — спросила Джулия.

— Когда же мне отдыхать? Вот с вами и отдохну. Я приготовила вкусные пирожки с яблоками, попьем чайку.

— Вы не должны много работать по дому, — начала Джулия, но миссис Чэпмен уже исчезла за занавеской.

Джулия сняла шляпу и перчатки и подсела к столику. Она подумала, что пациенты относятся несерьезно к советам молодых женщин-врачей. Ее сводный брат Рэндалл, работающий хирургом в Чикаго, предупреждал ее о таком отношении, когда она сказала ему о намерении продолжить дело Эдварда и лечить его пациентов.

— Ну какой же пациент серьезно воспримет женщину как врача? — говорил Рэндалл, — особенно, если она молоденькая, и к тому же не имеет медицинской степени.

Миссис Чэпмен вернулась с пирожками. Она поставила поднос на столик и присела тоже.

— Эти пирожки очень любит Отис.

Джулия взяла теплый пирожок и запивала его чаем, когда миссис Чэпмен вдруг произнесла:

— Вам надо подумать о себе, миссис Мэткаф. Почему бы сейчас, когда доктора уже не вернуть, царство ему небесное, вам не подумать о новом муже, о молодом, с которым вы могли бы иметь детей.

Джулии полагалось бы улыбнуться, но вместо этого она покраснела и сказала:

— Ну, уж нет, спасибо.

Она тут же переменила тему разговора:

— Летом в Стайлс должен приехать новый доктор.

— Кто это? Тот самый ветеринар из Диллона? — спросила миссис Чэпмен.

— Нет, это будет настоящий доктор. Мой сводный брат преподает в медицинском колледже в Чикаго, и он обещал прислать кого-нибудь из его студентов. Для него это будет хорошая практика.

— Думаю, что так, — согласилась миссис Чэпмен. — В вашей семье одни врачи, разве нет? Ваш бедный супруг, ваш брат, вы…

— Ну, я недостаточно квалифицированный врач, — быстро сказала Джулия. — Я это делаю, пока здесь не появится новый доктор.

— Ну, ну, миссис Мэткаф, не принижайте себя. Я бы никогда не позволила бы ни одному мужчине, кроме своего мужа, дотронуться до меня. Своих бедных крошек я родила здесь и этого ребеночка рожу здесь, если вы мне поможете.

— Конечно, конечно, миссис Чэпмен, но, когда новый доктор…

— Нового доктора пусть ожидают другие. А я попрошу вас помочь мне разродиться.

— Конечно, конечно, — ответила Джулия, радуясь, что получила признание пациентки. — Давайте я вас посмотрю.

Миссис Чэпмен поднялась и сказала:

— Я не хочу вас торопить, но скоро Отис должен прийти на обед, и мне надо еще кое-что сделать во дворе.

Джулия взяла свою сумку и последовала за миссис Чэпмен на половину, которая была спальней. Лучи солнечного света освещали железную кровать, гардероб и старый сундук. Все это они привезли с собой из Иллинойса после войны.

Джулия расстелила чистую простыню на лоскутном одеяле. Пока миссис Чэпмен готовилась к осмотру, Джулия достала из сумки бутылку с карболовой кислотой и вышла к умывальнику. Там она разбавила раствор водой и тщательно вымыла руки. Еще Эдвард приучил ее к такой дезинфекции. Он был пламенным сторонником антисептической системы доктора Листера, которая предполагала тщательную обработку инструментов и рук в растворе карбола перед осмотром пациента.

Когда Джулия вернулась, миссис Чэпмен уже лежала на кровати в одной сорочке. С помощью стетоскопа Джулия прослушала сердцебиение плода, затем проверила его положение. При осмотре Джулия обнаружила, что матка располагается довольно низко, как будто миссис Чэпмен уже была на девятом месяце. В момент осмотра ребенок толкнулся ногой и Джулия произнесла:

— О, господи! Какой нетерпеливый!

— Точь-в-точь как мои девочки, — сказала миссис Чэпмен.

При внутреннем осмотре Джулия не обнаружила признаков начинающихся родов.

— Я думаю, что вам еще ходить недельку-другую. — сказала Джулия, складывая стетоскоп в сумку. — Вам нужно пить больше молока и есть яйца, фрукты. Не помешало бы и крепкий бульон, это дало бы вам больше сил, необходимых для родов.

— Фи, миссис Мэткаф, — презрительно сказала миссис Чэпмен, резко вставая. — Я здорова, как бык.

Но вдруг она тяжело задышала и опустилась на кровать. Джулия едва успела ее придержать.

— Ничего, все нормально, — сразу очнулась миссис Чэпмен и оттолкнула руку Джулии. — Просто немного закружилась голова.

— Есть боли?

— Какие там еще боли! У меня никогда ничего не болит. Я своих девочек родила, глазом не моргнула, и мне некогда было болеть, — говорила миссис Чэпмен, одеваясь. — Не волнуйтесь, мне уже лучше.

Джулия закрыла свою сумку и пошла за миссис Чэпмен через штору к выходу и подумала: «Если бы у меня был такой же авторитет, как у Эдварда! Пациенты всегда беспрекословно слушались Эдварда».

— Я думаю, что мистеру Чэпмену было бы лучше не оставлять вас одну и не отлучаться от дома надолго, хотя бы до тех пор, пока не родится ребенок.

У миссис Чэпмен уже готов был ответ:

— Я не хочу, чтобы Отис сидел здесь целый день. Если он начнет думать, что что-то неладно, он себе места не найдет и переволнуется.

Джулия поняла, что ее дальнейшие советы встретят тот же прием. Она надела шляпу и перчатки, взяла сумку и сказала:

— Как только почувствуете первую схватку, сразу же пошлите за мной, днем или ночью это произойдет. Если меня дома не будет, Мосси знает, где меня искать. Если ребенок появится так же быстро, как ваши малышки, то я могу и не успеть приехать, — сказала Джулия.

— Ну, уж нет, я бы не хотела, чтобы так случилось, миссис Мэткаф.

ГЛАВА 5

На обратном пути в город кабриолет Джулии то и дело подпрыгивал при подъеме или спуске, попадая на камни. Все покрылось молодой зеленью, горы и овраги оживали после зимней спячки. Всюду чувствовался особенный запах весны, что всегда нравилось Джулии. И сейчас, она старалась вдохнуть как можно больше свежего весеннего воздуха. По синему небу проплывали небольшие белые облачка. Эти облачка напоминали Джулии маленьких детей, таких кругленьких, чистеньких, тех детей, которые скоро должны были появиться на свет, как ягнята весной. Джулия все смотрела на эти облака, пытаясь представить, каким будет ребенок Чэпменов.

Мысли о детях напомнили Джулии недавно сказанные слова миссис Чэпмен: «Вам бы лучше подумать о новом муже, о молодом, с которым вы могли бы иметь детей».

Если бы раньше кто-то сказал ей эти слова, она восприняла бы их как нелепость, даже как оскорбление, но сейчас Джулия отнеслась к сказанному с пониманием и надеждой. На нее нахлынуло какое-то новое чувство, ей было так хорошо сейчас, этот свежий весенний воздух позволял на все смотреть иначе. Она подумала о Джибе, напомнила себе, что он скоро уедет. К тому же такой обаятельный человек с сомнительным прошлым и скверной репутацией может причинить даме одни лишь неприятности.

Джулия так глубоко задумалась, что кабриолет чуть было не перевернулся. Она прочнее взяла поводья и сосредоточилась на дороге, позабыв о Джибе и об облачках.

В городе, на центральной улице экипажи сновали туда и обратно, а путь в боковые переулки загораживали грузовые фургоны. Джулии надо было проехать в конюшню Ли Тейбора. Когда она сворачивала во двор к Тейбору, какая-то проезжавшая мимо упряжка обдала ее грязью.

— Проклятие! — вскрикнула Джулия, и полезла за носовым платком.

— В чем дело, мадам? — произнес один из уборщиков в конюшне Ли.

— Скажи мистеру Тейбору, что я хочу его видеть, — сказала Джулия, оттирая грязь со щеки.

— Сейчас, мадам.

Ли тотчас вышел и поздоровался с Джулией.

— С добрым утром, Ли, — приветливо сказала Джулия. Ей нравился Ли, сын Гэрриэт, она понимала, что с такой мамашей, наверное, бывает нелегко.

— Мосси заметил трещину в правом валу. Посмотрите, что там. А я пока пойду в город, у меня дела.

Ли пощупал рукой колесо, смахнул грязь, и сказал:

— Работы на час.

— Вот и отлично, — сказала Джулия. Она собрала свои вещи и хотела выйти из коляски, но Ли предложил сначала отвезти ее туда, куда она направлялась.

— Нет необходимости идти пешком, везде грязно, — сказал Ли.

— Спасибо, вот и отлично, — поблагодарила Джулия.

— Куда сейчас? — спросил Ли, когда они уже готовы были ехать, и он взял поводья.

— В редакцию «Сентайнела», пожалуйста. Какое-то время они ехали молча. Ли никогда не начинал разговор первым.