Вот так и промотался Влад неделю, жил временно у родителей. Но примирение с Беллой вряд ли состоится. Хорошо, если бы у Беллы, в самом деле, был кто-нибудь. «А может, всегда у неё кто-то был?» — пришла неожиданно мысль. Влад опять вспомнил Родиона, владельца галереи, невысокого, с рыжеватыми волосами, и подумал:

— А вдруг правду Белка говорит про Шурочку, и я не её отец, дочка наша тоже рыженькая, вроде похожа на Родьку. Может, и первая жена не от меня родила Лену с Валюшкой? Я ни в чем не уверен уже.

А потом мысли перебежали на Зою и её светловолосую девочку. Почему такой усталой, невеселой выглядит Зоя? Что с ней произошло? И почему её девочка сказала, что у неё нет папы? Может, новый муж Зои плохо относился к Ксюше, не разрешал называть себя отцом? Влад вспомнил Шурочку, он никогда не обижал девочку. И даже сейчас, если Белка сказала правду про Родиона, отношение Влада к дочери не изменилось. Шурочка — его девочка! Он её из роддома нес на руках.

— А поеду-ка я сегодня вечерком не в деревню, а к Зое, мне хочется видеть и её, и забавную дочушку, — неожиданно подумал Влад. — Где она живет, я теперь знаю. Ксюша все рассказала потихоньку, когда Зоя по пути вышла в аптеку. Такая разговорчивая деловая малышка, как моя мать, все знает.

Освободился Влад только в девятом часу. И в самом деле, приехал к Зое. Та открыла дверь, не удивилась, словно знала, что приедет. Но все же, мужчина заметил это, на лице промелькнула тень радости.

— Здравствуй, Зоя. Я обещал твоей девочке, что заеду к вам, — приветливым тоном сказал он женщине.

— Здравствуй, Влад. Я помню.

— Ты словно ждала меня, — улыбнулся мужчина.

— А почему бы и нет, ты же обещание дал Ксюше, — без следа улыбки ответила Зоя. — Девочка привыкла верить людям. Заходи.

Владислав зашел. Осмотрелся. Большая четырехкомнатная квартира. Большие комнаты. Уютно. Сколько много цветов в доме! Светлые обои. Мебель тщательно подобрана по цвету, тоже светлая, пушистые ковры на полу. Нигде ни пылинки. Но это не злая стерильная чистота Белки, от которой делается холодно, это домашняя, ласковая, так и хочется прилечь на цветное покрывало на диван, вытянуть ноги…

Разговор не клеился. Владислав прошел, сел на диван, смотрел и думал, одна или не одна живет Зоя. Не знала, о чем говорить, и Зоя. Больше всего она пыталась скрыть радость, которая против её воли забилась в сердце при появлении мужчины. Поэтому Зоя была строга и совсем не улыбалась.

— Есть хочешь? — спросила она будничным тоном.

— Хочу, — нагло протянул Владька.

— Тогда руки мой и на кухню. Только тихо. Ксеня уже спит.

— Ты так строго следишь за её режимом? — удивился мужчина. — Еще только девять! И на улице светло.

— Нет, Ксюша опять заболела, — грустно ответила мать. — Опять болит горло. У нас это просто беда.

— Можно я ней зайду? — попросил Влад.

— Нет, — тихо, но решительно ответила женщина, — она и так несколько дней ждала тебя. Что ты ей наплел? Зачем обещал прийти? Она поверила. Ждала. Только сегодня Ксюша поняла, что ты не умеешь держать слово. Не ходи, не вселяй надежду девочке. Она и так сильно скучает по отцу.

— Зоя, я тебя не понимаю.

— Это долгий разговор, — махнула рукой женщина. — Пойдем, накормлю. Только разносолов у нас нет. Картошка тушеная с косточками, да салат.

Ужин был вкусный, простой и сытный, а главное — горячий, огненный просто. И кухня такая уютная, оформлена под гжель: простые занавески с гжельским рисунком на окнах, посуда, расписанная синим кобальтом на открытой широкой, во всю стену полке. На стуле прикорнул забытый плюшевый мишка. Из открытого окна тянуло вечерней прохладой. Запел на плите свою песню чайник. Хорошо!

— Зоя, расскажи о своей жизни, — попросил Влад, съев огромную тарелку картошки и запивая её горячим чаем.

— А тебе домой не пора? — ответила вопросом женщина. — К Ксюше все равно не пущу!

— Зой, а я к тебе хочу напроситься ночевать. Разрешишь? — Владислав, видя, что мужчин в доме нет, и Зоя явно не ждет никого, решил не отступать, здесь остаться.

— Владька, ты молодец, — впервые засмеялась женщина. — Начал с простого визита вежливости, заканчиваешь… — она красноречиво замолчала, потом продолжила: — Ты бы мог заметить, я немного беременна.

— Много уже беременна, — в тон ей сказал Влад. — Я заметил.

— Чего тогда просишься? Тебе ничего не обломится ночью. Я не в форме. Даже голой перед тобой ходить не буду.

— А жаль, — ответил мужчина. — Мне нравятся беременные женщины. Правда, правда! Прошлась бы разочек. А где все-таки твой муж?

— Не поняла, какое дело тебе до моего мужа? — Зоя слегка все-таки покраснела. — А если ты про Антона, то его давно нет…

— Ну ты же рожать собираешься.

— А-а-а, — протянула женщина. — Я без мужа буду рожать. Я же уже говорила тебе. Не женился он на мне.

— Бросил, что ли?

— Можно и так сказать. И ты, Владичка, собирайся домой.

— Зоя, у тебя роскошная квартира, большая. Сдай мне комнату, — выпалил Владька. — Мне негде ночевать!

— Что? — женщина широко распахнула глаза.

— А меня жена выставила, — признался мужчина. — Уже неделю назад. Я и вас почему не навестил эти дни, в деревне ночевал. Но мать меня тоже сегодня выпроводила. Да! Я бездомный, Зоя… В гостинице дороговато…

— Мама! — раздался хриплый голосочек. — Мама! Ты где? У меня опять сильно головка болит…

В дверях, в розовой пижамке со слониками, стояла худенькая светловолосая девочка с красными горящими щеками и блестящими глазами. В руках она держала туфельки на каблучках. Девочка увидела Владислава. Глаза её так же, как и у матери, широко распахнулись.

— Мама! Ты почему меня не разбудила? Ты обещала! Я ждала дядю Владика. Я знала, что он приедет, — девочка была обижена.

— Ксюша быстро в постель, — строго ответила мать. — Не стой босиком на полу. Сейчас я опять смерю температуру. Ты отказалась выпить таблетку, тебе поэтому опять плохо, поэтому и болит сильно головка. Ты вся горишь. Надо выпить лекарство.

— Я не хочу глотать таблетки, они такие горькие, меня опять стошнит, — тихо заплакала девочка.

Владька встал, взял легкую девочку на руки, прижал к себе, ребенок весь горел. Девочка доверчиво положила ему голову на плечо.

— Ксюша, выпей лекарство, — ласково попросил он. — Я научу тебя, как это сделать, ты даже не почувствуешь. Положишь на язычок таблетку и быстро водичкой запьешь.

— А ты не уйдешь?

— Нет.

— Ладно, — согласилась девочка. — Мама. Давай мне только таблетку. Как дядя Владик сказал.

— Хорошо, хорошо, — поспешно согласилась Зоя.

Ксюша послушно проглотила горькую таблетку, запила водой, не слезая с рук мужчины, и опять положила голову на его плечо. Столько было доверия в этом жесте, Владислав почувствовал странное щипание в глазах. Так было жалко больного ребенка. Он продолжал носить девочку на руках, стал укачивать, напевать незамысловатую песенку, как это он делал, когда болела Шурочка.

— Спасибо, дядя Владик, — девочка доверчиво обнимала его за шею. — Меня давно никто не брал на ручки. А мне так хотелось… Папа умер, бабушка тоже, а маме сейчас нельзя. У неё в животике ребеночки…

Ксюша стала засыпать, но не разжимала слабых горячих ручонок. Постепенно дыхание стало её ровнее, Влад осторожно положил девочку в кровать.

— Туфельки, — встрепенулась девочка, — где мои туфельки?

— Здесь.

Зоя поставила красные туфельки на каблучках рядом на детский стульчик. Мужчина стоял рядом.

— Знаешь, у Ксюши нет температурки, — сказал он. — Или она стала значительней ниже. Проверь сама.

Зоя припала губами ко лбу девочки. Лоб был холодный, покрыт капельками пота. Девочка спокойно спала.

— Ладно, Владька, убедил, — подобрела Зоя. — Оставайся. Я постелю тебе вот в той комнате, с балконом. Там раньше бабушка наша жила…

Когда они выходили, Ксеня встрепенулась, подняла головку, проговорила то ли наяву, то ли во сне.

— Папа! Папочка!

Зоя насторожилась. Вид у неё стал сразу расстроенный.

— Я здесь, — вылетело у Владьки. — Я здесь, Ксюша. Я не уйду. Я спать буду рядом, в другой комнате.

— В бабушкиной. Это хорошо, — ответила девочка.

Она опустила головку и затихла. Девочка уснула спокойным сном.

Предложенная комната Владиславу понравилась. Здесь стояла старая массивная мебель, темная, добротная. Огромный пузатый гардероб на ножках, красивый, сделанный под старину комод из дерева, удобное вольтеровское кресло перед небольшим телевизором. Большая широкая кровать. На стене уютный красный ковер, такого же цвета пушистый палас на полу. Окно закрывала густая тюлевая занавеска с частым рюшем.

— Располагайся, — кивнула Зоя. — Только здесь еще есть бабулины вещи. Положи пока свои на кресло, я после разберу гардероб и комод. Будешь туда убирать, — женщина задумалась на минуту. — Тебе надо во что-то переодеться, у тебя костюм чем-то измазан, на рубашке тоже пятно на рукаве.

Владислав взял пиджак, глянул на пятно на рубашке и даже слегка расстроился, завтра опять будут за его спиной шептаться женщины, что жена за ним не следит. Надо как-то отчистить. Зое стало его жалко.

— Давай посмотрю, может, отчищу.

Мужчина с облегчением протянул ей свой пиджак.

— Я побуду в рубашке, все равно ничего больше с собой нет, — сказал он.

— И рубашку снимай. Её тоже надо привести в порядок.

Смеясь, Зоя предложила Владиславу свой широкий длинный халат. Владька засмеялся и согласился. В плечах халат был явно узковат, а на животе сошелся. Зоя пошла в ванную чистить костюм. Снятая рубашка еще меньше вызвала её одобрение.

— Воротник потертый, — сказала она про себя, окинув оценивающим взглядом одежду мужчины. — И манжеты тоже. Надо бы простирнуть, но лучше её уже не носить, купить новую. Хотя, какое мне дело!

— Я завтра куплю новую рубашку, — словно услышав её мысли, сказал Владька, тихо подошедший следом. — А в этой еще можно походить денек.

— Но лучше не надо, — ответила Зоя. — Да ладно. Постараюсь привести в порядок. Я постираю. Лето. Высохнет быстро. Утром погладишь.

О, как Владиславу было приятно, что за ним ухаживает женщина. Он помогал Зое приводить в порядок костюм и рубашку, хотя, с точки зрения женщины, больше мешал. Рубашку постирал сам под руководством Зои.

— Мне тебя жалко, — сказал он. — Вон ты какая большая. Тяжело, наверно, ходить.

— Тяжело, Владь, тяжело, — неожиданно для себя созналась женщина.

Ей тоже хотелось, чтобы кто-нибудь пожалел её, хоть чуточку.

Потом Зоя постелила мужчине.

— Влад, — сказала она, выходя из бабушкиной комнаты, — только, прошу тебя, не дай Ксении к тебе привязаться. Она подсознательно ищет во всех мужчинах отца. Девочка не поняла, что Антон умер. Она была еще маленькая. А теперь Ксюша мечтает о папе. Он постоянно ей снится… Не надо её обнадеживать ничем. Не разрешай называть себя папой, и не делай больше подарков.

— Зоя, — вместо ответа спросил Влад, — когда тебе рожать?

— В середине ноября.

— А почему у тебя живот такой большой?

— Так я двойню жду, — вздохнула женщина.

— Двойню? — Владислав даже обрадовался, сам не зная почему, но Зоя в очередной раз удивила его. — Это здорово! И кого ждешь?

— Мальчишек, — улыбнулась женщина, лицо её на минуту осветилось гордой материнской гордостью.

— Счастливая! — искренне сказал мужчина. — Я всегда хотел иметь сына. А у меня только девчонки рождались. У тебя сразу двое мальчиков будет! — немного помолчав, он продолжил: — Зоя, можно задать вопрос?

— Задавай.

— А почему ты хочешь продавать дом в деревне? Ты же была жена состоятельного человека. Антон тебе ничего не оставил? — повторил Владислав уже как-то заданный свой вопрос.

— Ничего, — отрезала женщина, всем видом показывая, что больше говорить на эту тему не намерена.

Она повернулась и пошла из комнаты.

— Зоя, — окликнул её мужчина. — Вот и сдай мне комнату, я платить буду! И мне угол есть, и тебе доход! Я и помочь могу в случае чего…

— Да ну тебя! Придумал.

— Зоя!

— Да, — она остановилась.

— А поцеловать тебя дашь?

— Владька, ты все же нахал, — засмеялась она.

Но мужчина уже подошел, обнял её и закрыл губы властным поцелуем.

— Жаль, что ты беременна, — шепнул он.

— Почему?

— Я давно не переживал фантастической ночи.

Зоя засмеялась.

— Знаешь, таких женщин, как ты, в средние века объявляли ведьмами и сжигали на кострах, — высказал предположение Влад.

— Это потому, что я, беременная, и целуюсь с женатым мужчиной? — женщина отстранилась от него.