Ксюшка не теряла момента, знала, что сегодня Зоя не будет требовать подождать ужина, поэтому можно просить их любимый «Рыжик».

— Берите, — махнула мать рукой. — Только руки вымойте.

Шурочка, услышав про торт, торопливо слезла с кровати, убежала следом за Ксенией. Раздался звук открываемого холодильника.

— Все, ужин для девчонок отменяется, — подвела итог Зоя. — Не будут они котлеты есть. Ксения точно.

— Я так думаю, что Шурочка возьмет еще и колбаски, — засмеялся Владислав. — Может, и Ксюшка с ней за компанию кусочек съест.

— Да, большая семья у вас, — вздохнула Ольга.

Она про себя с грустью констатировала, что в новом доме Владислава гораздо уютнее, лучше, теплее, чем у Беллы.

— Пойдемте и мы к столу, — пригласила Зоя.

— Да мы сытые, — ответила Ольга.

— А чайку с тортом? — спросил Владислав. — «Рыжик» называется. Зоя сама печет. Исключительно вкусный. Только она редко нас им теперь балует.

— Так у неё же четверо детей на руках, — сорвалось с губ Ольги. — Когда все успеешь?

Взрослые пошли на кухню. К радости Зои, девочки взяли не колбасу, а по котлете со сковородки и, довольные, поедали их прямо руками, точнее, ела одна Шурочка, Ксюшка откусила кусочек и положила обратно на сковородку. Её больше занимал торт.

Ольга осталась ночевать в доме Владислава. Слышала, как плачет во сне Шурочка, как просыпаются близнецы, как мечутся между детьми Зоя и Владислав, как что-то говорит Шурочке, успокаивает её светловолосая сестренка Ксения.

— Да, достается Зое, — с сочувствием подумала Ольга. — А Шурочка её любит. Это хорошо.

Ольга уехала через девять дней. Эти дни она жила в доме Зои и Владислава. Вернее сказать, только ночевала. Она вместе с Родионом Бородиным разбирала картины сестры в её мастерской. Владислав доверил им это. Он не любил черно-серых урбанистических пейзажей, что писала художница Светлицкая. Они производили на него мрачное впечатление. Не возразил, когда Родион посоветовал кое-что продать.

— Картины Беллы сейчас пользуются спросом, — пояснил он мужчине. — Можно продать даже неудачные. А вот эти, — он показал, с точки зрения Владислава, на самые мрачные, — скорее всего, будут расти в цене. Их оставьте себе. Это настоящий капитал.

Ольга себе попросила одну их ранних работ Беллы. На ней были изображены их давно умершие родители. Владислав равнодушно на все согласился. Но повесить мрачные пейзажи покойной жены в светлом доме Зои наотрез отказался. «Да я лучше подарю какому-нибудь музею!» — откровенно сказал он. Потом помолчал и предложил: «Ольга, возьмите одну из этих картин себе. Вот из этих, дорогих. Я думаю, Белла бы была довольна. Остальное продавайте или действуйте, как сочтете нужным». Домой Владислав взял только одну небольшую картинку — медвежонка, что нарисовала Белла, когда родила девочку. Толстый медвежонок сидел на сваленном дереве и сосал молоко из бутылочки. Картина была написана не в стиле художницы Светлицкой — она была светлая, радостная. Шурочка любила смотреть на этого медвежонка. Белла унесла эту картинку из дома в наказание за то, что пятилетняя девочка плохо убрала свою комнату. Шурочка тихо плакала, когда Белла снимала со стены картину, а Владислав в очередной раз ругался с женой, но ничего не добился. Влад решил вернуть ребенку его любимую картинку. Принес домой, но показать дочке не решился, рассказал только Зое. «Пусть лежит пока на шкафу, — сказала женщина. — Время покажет». К вечеру картину нашла Ксюша, тут же пришла в восторг, разохалась при виде толстого медвежонка, уговорила Шурочку подарить ей. Та только соглашалась с деловой Ксенией. И вскоре под мудрым детским руководством Владислав вешал картину в комнате девочек. Теперь толстый медвежонок хитро поглядывал на сестренок своими черными глазами, все так же поглощая молоко из бутылочки.

Шурочка привыкла за эти дни к тете Оле, говорила с ней иногда, но без Зои наедине с тетей не оставалась.

Сегодня Ольга уезжала. Девочка почему-то опять испугалась, спряталась за Зою, отказалась прощаться с Ольгой. Расстроенная женщина уехала, так и не поцеловав на прощание единственную племянницу. Расстроена женщина была еще и тем, что в душе она завидовала Владу и Зое, их большой семье, их детям. Как Ольге хотелось ребеночка! Но никак не подойдет их очередь на усыновление… Ольга так надеялась вернуться назад с Шурочкой… Муж говорил, чтобы она обязательно привезла ребеночка… Он тоже хочет детей.

Близнецы тоже чувствовали суматоху в этот день и капризничали. Уставшая за эти девять дней, Зоя совсем выбилась из сил. Наконец к вечеру мальчишки нагулялись, наорались, успокоились, Зоя их выкупала, они наелись и стали засыпать.

— Можно я покачаю кроватку, — тихо попросила Шурочка.

— Можно, — согласилась Зоя.

Сашенька, насосавшись материнского молока, давно спал, Сережа все вертелся, иногда хныкал. Шурочка стала аккуратно качать его кроватку. Мальчик внимательно смотрел на маленькую нянюшку и улыбался. Улыбалась и Зоя, глядя на них. Она присела на кровать. Глаза слипались. А еще котлеты не пожарила. Владислав вернется, есть захочет… Мысль где-то потерялась, Зоя, сидя, на минуту уснула. Пришла Ксюша, сказала заботливо:

— Ты, мама, полежи. Мы укачаем Сережу и будем тихо смотреть мультфильмы. А потом сами спать ляжем. Папа вернется поздно, он ведь тетю Олю на самолет провожает. Ты поспи немножко. А то молоко пропадет от усталости, — добавила она под конец озабоченным голосом.

— Вы мои помощницы, — невольно улыбнулась Зоя, с наслаждением вытягивая ноги на кровати.

Глаза её отказывались уже открываться. Она видела, что Сережа успокоился, вот-вот уснет и задремала сама. Проснулась она оттого, что кто-то открывал ключом дверь. Женщина бросила взгляд на часы. Двенадцатый час. Это вернулся Владислав. А Зоя даже никакой еды не сварила. Уснула. Она бросилась почти что бегом в прихожую.

— Ты что такая испуганная? — спросил Владислав.

— Владька! Я проспала, я даже не приготовила тебе поесть, — обескуражено произнесла женщина.

— Ничего, — засмеялся Влад. — Обойдусь бутербродами и чаем. Колбаса и сыр есть?

Он обнял женщину. Руки у него были холодные, замерзшие.

— Какая ты у меня уютная, теплая, — произнес он, целуя женщину. — Как же я по тебе соскучился!

И вдруг почувствовал жгучее желание заняться с ней любовью. Прямо сейчас!

— Заюшка моя, а ну её, эту еду. Все дети спят?

— Все, — ответила Зоя, она сразу все поняла. — Пошли быстрее в спальню, — шепнула она. — Я страшно по тебе соскучилась!

Обнявшись, торопливо они добрались до кровати. Владислав даже не поцеловал мальчишек, не заглянул к девочкам, потому что целовал Зою. А она приникла вся к нему.

— Владька, как я соскучилась! Владька, я люблю тебя, — шептала она. — Господи, как мне хорошо с тобой.

Владислав забыл про все рядом со своей женщиной. Куда было Белле до его горячей Зои. Он целовал каждую клеточку тела её, а она смеялась: «Еще». И сама бежала губами по его телу. Для неё не было запретов в любви. А Владу никакие женщины с ней не были нужны.

Уставшие, лежали они, прижавшись друг к другу, все еще обнимая друг друга, не желая расставаться. Кто-то из близнецов всхлипнул. Головы отца и матери моментально повернулись к кроваткам.

— Бог ты мой, — Зоя резко села на кровати.

В кроватке был только один близнец — Саша. Вторая кроватка была пустая.

— Где же Сережка? О чем я думала? Он же у нас спит обычно по двадцать минут. А прошло уже четыре часа.

Зоя была в панике.

— Что ты, Заюшка? — Владислав прижал её к себе. — Ты о чем говоришь?

Он еще не понимал, что случилось.

— Владька, я потеряла ребенка, — глаза жены расширились от испуга.

— Что? — взгляд мужчины упал на пустую кроватку.

Оба, в чем мать родила, вскочили и бросились к двери, проверить другие комнаты. В последний момент Влад остановил Зою:

— Надень хоть халат. Ты же голая. А там девочки. Вдруг не спят.

— И ты тоже.

Путаясь в рукавах, она накинули что-то из одежды и ринулись в комнату девочек. Там никого не было: на девочек, ни малыша. Постели были даже не разобраны. В зале тоже никого. Владислав бросился в ванную комнату, Зоя — на кухню. Никого! Столкнулись оба в коридоре по пути в последнюю комнату, а бабулину. А в комнате бабули, раскинув ручки и ножки, важно сопел на широкой кровати маленький мальчик. С двух сторон по бокам лежали сестрички. Ручка спящей Шурочки заботливо обнимала братика. Одеяло сползло. Владислав засмеялся тихонько, поправил одеяло, обнял остолбеневшую Зою:

— Зайка-Зойка, пойдем и мы еще в кроватку. Поиграем еще немножко. Здесь полный порядок. Смотри, как хорошо спят наши ангелочки.

Но не удалось. Проснулась Шурочка.

— Тетя Зоя, — сказала она. — Сережечка не спал, я его забрала. Ксюша сказала, что ты устала, всю ночь не спала.

— Ты не бойся, мама, — добавила спросонок Ксения, — мы держали его правильно, когда уносили. Прижали к себе, чтобы спинку поддержать, и головку держали. Мы вдвоем Сережу принесли сюда. Положили, Шурочка легла с ним рядом, чтобы он не упал. Сережка и не плакал даже. Только улыбался. Они и уснули оба. Я сходила, посмотрела за Сашкой. Он спал. Ты тоже. Мне было скучно, я легла с ними. Мам, — добавила она обиженно, теребя пижамку. — Сережка меня описал. Я вся мокрая.

Влад и Зоя тихонько расхохотались. После быстренько уложили всех детей по своим местам, легли сами. «Я потеряла ребенка», — повторил мужчина и опять засмеялся. Засмеялась и Зоя. С тех пор, если Сережа долго не засыпал, звали Шурочку. Мальчишка с ней быстро успокаивался. А девочка перестала кричать во сне. Она боялась разбудить братика. Сработала какая-то система контроля, а может, все знающая Ксюшка рассказала, как мама сказала тете Ольге на прощание:

— Девочку мы вам не отдадим. Не мечтайте об этом, Ольга. Любой суд будет на стороне отца.

— Да я и сама вижу, что не надо мне брать девочку. — Ольга помолчала, потом задала вопрос: — Зоя, вы не обидитесь?

Женщина молчала.

— А вы любите девочку Беллы, не притворяетесь по отношению к Шурочке? — сестра Беллы с тревогой смотрела на Зою.

— Нет, — твердо ответила Зоя. — Не переживайте. Благодаря Владиславу, перестала болеть Ксения, он практически вернул моему ребенку здоровье и вдохнул в неё жизнь. Я никогда не обижу Шурочку. Она часть Владислава. А я люблю его. И Шурочку я тоже люблю. Да сами подумайте, как можно не любить эту девочку!

Несостоявшееся примирение

Шло время, постепенно успокоилась Шурочка, забыла страшные дни, стала спокойно спать по ночам. Зоя разрешила девочкам спать вместе в бабушкиной комнате на старой широкой кровати. Чувствуя рядом рассудительную и все знающую Ксению, Шурочка становилась спокойнее.

По полгода исполнилось малышам. Они уже не лежали в кроватках, пытались сидеть, вставать, ползать. Без присмотра оставлять было нельзя. Владислав привез большой манеж, куда Зоя сажала детей, рядом играли девочки. В таком соседстве была взаимная выгода. Девочки присматривали за братиками, а те не орали в компании сестричек, Шурочка и игрушки постоянно собирала в манеж, которые выбрасывал более активный Саша. А то просто садилась и начинала разговаривать и играть с малышами, целовала их пухлые щечки и ручки. Девочка очень любила маленьких братиков. «Нянюшка моя», — так ласково звала её Зоя.

Приближалось лето. Его было решено провести в деревне. Зоя сказала, что поедет в свой дом.

— Он же небольшой, две комнаты и кухонька, — сказал Владислава. — И без удобств. Как же ты там будешь с четырьмя детьми? Без удобств?

— Ничего, — тряхнула головой Зоя. — Нам места хватит. А когда-нибудь ты построишь новый, свой дом. Будем жить там летом. А пока купи насос, чтобы не носить вручную воду. Колодец во дворе был чистый.

— А может, к моим поедете? Дом, конечно, тоже не новый, но все-таки четыре комнаты. Опять же, родители помогут, понянчатся… Все тебе полегче.

Сказал и замолчал. Зоя тоже долго молчала, потом сказала:

— Я боюсь, Владь.

— Чего?

— Твоей мамы, она же не любит меня. Я с детства боюсь её. До дрожи в коленях боюсь. Правда!

Владислав невесело засмеялся.

— Я думал, что ты скажешь: не хочу жить со свекровью.

Зоя улыбнулась.

— Нет, с Галиной Ивановной, может, и полегче бы мне было, где она бы посидела с малышами, где дедушка… Но ведь они даже не приехали посмотреть внуков, — горько завершила женщина.

Зоя неожиданно подумала: первая свекровь считала, что Ксюша не от Антона, и принципиально отказывалась нянчится с девочкой, чему Зоя была только рада. А мать Владислава при всей её нелюбви к новой невестке ни разу не усомнилась, что мальчишки — сыновья Владислава. Даже хвасталась, что у Владьки парнишки растут. Иначе досужая Римка уже бы донесла Зое.