Через два дня женщина поехала в школу, долго говорила с Надеждой Николаевной, директором школы, и с классным руководителем, те согласились с ней.

— Слишком часто вы шли у Лены на поводу, — поддержала женщину директор школы. — Я тебя, Зоя, понимаю, девочка не родная, характер трудный, но пора ей сказать «Нет». Правильно, оставьте их без карманных денег.

— Но ведь девочкам иногда нужны бывают деньги, и в кино сходить, и они собирают на что-нибудь… Да и порой хочется что-нибудь вкусненькое… У бабы Симы пенсия совсем небольшая, — расстроенно говорила Зоя.

— Если деньги на что-нибудь собирать будут, я сама отдам за девочек, а ты после вернешь, — сказала Надежда Николаевна. — Все равно почти каждую неделю приезжаешь.

— Или я, — добавила классная руководительница.

— Вот и хорошо, — грустно улыбнулась Зоя. — А на вкусненькое Римма даст. Я ей оставлю денег.

Но неприятности не кончились. Лена не осмелилась просить денег у Владислава. А как порой опять хотелось что-то купить для себя, для подружек, которые интересовались, почему Ленка стала вдруг такая жадная. Лена сама не ожидала, что она так наврет им в ответ. Девочка сказала подружкам, что отец в командировке, а мачеха жадная, денег не дает. Валюша, до которой дошли эти слухи, стала ругаться с сестрой, но все без толку. Лене понравилась её выдумка, подружки некоторые сочувственно вздыхали, и она продолжала разглагольствовать, что Зоя живет за счет отца, сама, как королева одета, а им жалеет дать хоть немного денег. Разговоры дошли и до Римки, донес возмущенный Петька. Грозная Римка встретила Лену на пороге столовой.

— А ну иди сюда, — она указала на закуток, где мыли посуду. — Что ты там треплешь про мать?

— У меня нет матери, — угрюмо ответила девочка.

— Это ты про Милку.

— У меня никакой нет матери!

— Вот и дура, что так говоришь. Родная твоя мать еще не померла. Но Бог с ней, она неизвестно где. А Зоя здесь. Зойка добрая, она могла бы вполне тебе заменить мать. Уж точно была бы лучше Милки. Так вот, ты кончай орать на каждом углу, что Зоя денег жалеет. Совесть у тебя есть? Ты говоришь, матери у тебя нет. Есть! Только ты не видишь! Зоя вас приняла как дочерей, всей душой. Что смотришь недовольно. Я чужая тебе, мне все можно сказать. Ты, когда с родной матерью жила, чистых трусов не носила и хлеба вволю не ела. А сейчас щечки округлились, одета с иголочки. Не на пенсию бабы Симы.

Девчонка молчала. Тетя Римма говорила правильно, но детский максимализм видел только обиду, а она жгла душу: Лену лишили карманных денег.

— Смотри, — предупредила Римка напоследок, — услышу еще, язык оторву. Я не Зойка, миндальничать не стану! При всех подойду и дам тебе хорошую оплеуху.

Римка вполне могла это сделать. Девочка притихла. Но это воспитательное мероприятие имело кратковременное воздействие. Лена на какое-то время прикусила язык, но вскоре опять сказала лишнее.

Дети собирали деньги на подарок к Восьмому марта классной руководительнице. Надежда Николаевна пропустила как-то это событие, хотя её дочь училась в одном классе с Леной, и не отдала деньги. Лена моментально этим воспользовалась и сказала одноклассникам, что она не сдаст денег.

— Почему? — спросил Олежка Попов, сын Сашки Попова, такой же здоровяк, как и отец. — У тебя родаки богатые.

— А мамочка Зоя так распорядилась, — ответила девчонка. — Не дает она больше нам денег. Кончилась её любовь к нам.

— А ты у отца попроси.

— Он все деньги мачехе отдает, — пожаловалась Лена. — Та сама не работает. Удобно устроилась, папиными денежками распоряжается. Мы с ней поссорились… Словом, не сдам я. Мамочка не даст.

— Слушай, Ленка, — сказал тот же самый Олег. — Темнишь ты что-то. Папочка, мамочка! Работает, не работает! У меня тоже мать не работает, тоже только один отец деньги зарабатывает. И поменьше твоих. Но тоже матери отдает, не считает, что это только его деньги. Я сдал на подарок. И Валька твоя сдала, я знаю.

— Ей баба Сима дала, — с ходу нашлась Лена.

— А тебе?

— А пенсия маленькая у бабушки, больше нет, — врала девчонка. — Ведь еду еще надо покупать.

— Врешь ты все, — высказалась младшая сестра Наташки Прохоровой, подрастающая стервочка Олеська. — Да у твоей мамочки Зои самой денег куры не клюют, зачем ей еще у папаши брать? Ты думаешь, мы не знаем, что она богачка самая настоящая. Зачем ей деньги твоего папочки? Она ведь женой олигарха была. Её первый муж, знаешь, какой был богатый. Ему все магазины принадлежали в городе… Я тебе точно это говорю. Мне Наташка рассказывала, она в бывшем магазине твоей мачехи работает.

— И я это знаю, — поддержала Олеську спокойная Жанна, дочь Надежды Николаевны. — И еду тетя Зоя вам тащит сумками, каждую неделю привозит, баба Сима говорила. Кончай ты врать про мачеху. Если не любишь её, боишься спросить денег, то так просто и скажи всем. Разве мы не поймем?

— Зоя Александровна учила мою сестру, Наташку, — продолжила Олеська. — Они её Моделью Супер-Зоей звали. Она знаешь, как одевалась. Это она еще замуж не вышла за твоего отца, вдвоем с Ксюшкой жила. Помните, как мы из начальной школы бегали смотреть её наряды…

— А наша Ленка богатых просто не любит, — заржал неожиданно Олег Попов. — Она принципиально мачеху презирает и её детей, Ксюшку и мальчишек, потому что они богатые.

— Особенно Ксюху ты, Ленка, не должна любить, — поддержала злая на язык Олеська Прохорова. — Ведь Ксюха богаче всех, ей достались все миллионы её отца.

— Не Ксюхе, а Шурке, — поправила разозленная Лена.

— Шурка тоже богатая, — согласилась Жанна. — Её мать ведь художница была, я видела её картины в галерее, ходила туда с мамой, они хоть и страшные, но знаешь, какие дорогие. Но Ксюшка все равно богаче.

— Это у Ксюшки мать была художница, не путайте! — крикнула Лена. — А Шурка — родная дочь моей мачехи…

— Вот, все миллионеры обижают нашу Ленку. Зажали тысячу на подарок, — смеялись уже все одноклассники. — Ленка, раз ты богатых не любишь, ты заодно и от отца откажись. Это же он тебя привез сюда от матери-пьяницы к Супер-Зое…Он тоже не бедный…

— У меня нет матери, — со злой обидой прокричала девочка. — Вы понимаете, её просто не существует для меня

— Умерла что ли? — спросила Олеська.

— Да, умерла! — крикнула Лена, подумав: «Лучше пусть думают, что мать у меня мертвая, чем пьяница!»

Из глаз хлынули злые слезы. Лена убежала. Ребятам стало неудобно. Они почувствовали, что перегнули палку. Жанна бросилась догонять подругу и извиняться. Но Лена не стала с ней говорить.

Успокоившись немного, девочка пошла домой. На душе было нехорошо: опять наговорила про Зою, и не хотела, а само как-то получилось, и деньги нужны, на подарок сдали все. Бабка принципиально с пенсии не дает, сторону мачехи заняла. Можно, конечно, у отца попросить денег, но тогда он все узнает, что говорила Лена про его жену, девочка была уверена, что Зоя ничего не рассказала, даже, как она толкнула маленького Сережу. Нет, отец отпадал. Придется идти к тете Римме. Мачеха ей оставляла денег. А тетя Римма злая, опять будет орать, если уже узнала про последние слова Лены.

— Быстрее бы меня забрала тетя Оля, — думала девочка. — Вот приеду к ней в Америку. Там никто не знает, что у меня мать была пьяница. Все будут считать меня дочерью тети Оли. Я буду хорошо вести, постараюсь не огорчать её. Как все-таки нашей Алке повезло. А Зоя все-таки рада, что сбагрила Алку.

Дома Лена долго расспрашивала бабу Симу про Зою. Ребята все правильно сказали: мачеха, оказывается, была женой олигарха. Баба Сима не знала, что от Антона Зоя и Ксюша ничего не получили. «На её деньги строится дом, — словоохотливо рассказывала бабушка, передавая деревенские слухи. — Это Зоя уговорила Владислава отдать старый дом своему брату, отцу Петьки, а на новый дала денег. Своих денег. Так что все правильно сказали ребята. У Зойки денег много.

— Бабушка, а почему ты говоришь, что Ксюша — дочь Зои? Ты путаешь. Шурка — её дочь, — поправила бабушку девочка, думая, что старая женщина оговорилась.

— Ничего я не путаю, — сердито отозвалась баба Сима. — Ксюшку Зоя родила. А дочь Беллы — Шурочка.

— Но почему тогда тетя Зоя её так часто обнимает? — воскликнула Лена. — И та все ей — мама, мама, мамочка… А Ксюшку все больше ругает.

— Какая же ты дура, — ответила баба Сима. — Зойка и Вальку нашу без конца приголубливает. Потому что девчонкам ласки хочется. А Зойка добрая. Она бы и тебя обняла и пригладила, да ты свои колючки вперед выставляешь. Нехорошо ты делаешь. Помирись с Зоей. Другая бы на её месте могла бы сделать так, чтобы ваш отец вообще к вам не появлялся, платил бы алименты через суд и все. Зойка не такая. Она все по справедливости хочет, чтобы вам хорошо было…

Лена и сама понимала, что нехорошо она делает. Но было обидно, что не ее мать здесь, не она разъезжает в машине, красиво одевается, не Лена, а Ксюша и Шурка с Валькой бросаются навстречу отцу, когда он летом приезжал домой в деревню после работы… В сердце девочки жила обида. Разум никак не мог возобладать над эмоциями…

Деньги на подарок классной руководительнице отдала Римка в этот же день. Валя пришла попросить для своей учительницы.

— Тетя Римма, вы даже можете не давать мне деньги в руки, — глядя в пол, виновато говорила девчушка. — Отнесите сами. Тетя Зоя приедет, я скажу ей сама. Она добрая, даст.

— И не дам, и отнесу сама, — подбоченилась Римка.

— Спасибо, — тихо произнесла Валя, повернулась и пошла.

— Ты куда? — крикнула женщина. — Подожди. Ну словно неродная!

Валюша остановилась. Римма сунула ей в руки большое крутобокое красное яблоко:

— Вот возьми, съешь. Только сама! Я тебя знаю. Или бабке отнесешь, или Петьке моему отдашь. Тот стервец сразу выпросит.

— Съем, теть Римм, — пообещала Валюша. — Я люблю яблоки. Может, наша Аллочка ела бы такие яблоки маленькая, и не заболела бы.

У Валюши капнули слезы.

— Ну ты чего, — Римка обняла девчонку. Валюша всегда ей нравилась. — У вашей Алки теперь все есть. Это хорошо.

— Хорошо, — согласилась девочка. — Только я очень скучаю по Аллочке. Но все равно пусть она с тетей Олей живет. Там врачи, говорят, лучше. И муж тети Оли тоже врач. Он не даст больше заболеть нашей Аллочке.

— Ладно, ешь яблоко. И вот еще возьми, — растроганная Римма дала еще шоколадку. — Знаю, любишь. Петька говорил.

Девочка любила сладкое, но после ссоры старшей сестры с женой отца ничего, кроме обеда в столовой не брала.

— Нет, теть Римм, не надо. Не хочу, — и сейчас отказалась девочка.

— Валь, это я угощаю. От тети Риммы возьми!

— Нет, — упрямо повторила девочка. — Мне стыдно перед папой и тетей Зоей. Я не буду тратить лишних денег.

— Ага, обеднеют Зойка с Владькой от одной шоколадки. А ну, бери! — прикрикнула Римка.

Римма понесла деньги и сообразила, что и за Лену надо внести, тоже, наверно, хотят что-нибудь подарить своей классной руководительнице. Вздохнув, она взяла второе яблоко и шоколадку. Хоть и вредная эта Ленка, но ребенок еще, пусть вкусненького погрызет.

Когда Римма пришла, в классе громко шумели, но Лены не было. Римма отдала деньги, спросила, что случилось, куда делась Лена. Ребята опустили глаза и не ответили. Но их беспощадные в детском максимализме слова возымели действие. Лена с этого момента перестала говорить гадости о жене отца. Но до перемирия было еще далеко.

Лена уехала

Пролетело три года.

Стояло очередное лето. Владислав ехал в Кочетовку, где он построил свой дом. Большой. Там свободно. Места хватает всем. Семья сейчас там.

Полгода назад умерла Милка. Она допилась до того, что стали отказывать почки. Дочь бабы Симы нашлась в одной из деревенских больниц, в убогом социальном отделении. Баба Сима получила письмо от медсестры, которая удалось узнать адрес умирающей бездомной женщины. Медсестра писала, что Людмила очень тяжело больна, что она находится в больнице. Мать Милки прибежала с письмом в дом Владислава. А куда еще?

— Надо забирать оттуда Милку, — сказала Зоя, прочитав письмо. — Сначала на лечение её определить. А потом посмотрим.

— Я поеду, заберу, — бестолково топталась баба Сима. — Силы еще у меня есть.

Но ехать пришлось Владу. Через два дня пришло известие о смерти Милки. Владислав поехал туда, тело Людмилы привез, и её похоронили на местном кладбище рядом с отцом. Валюшка рыдала на похоронах, баба Сима держалась, только вытирала уголком платка бегущие без перерыва слезы. Лена отказалась подходить к гробу, не стала прощаться с матерью. После похорон все быстро успокоились, зажили по-старому. Баба Сима хоть и плакала, но она давно была готова к этой горестной вести, знала: к добру водка не приведет. Валя быстро забыла свои слезы, была все такой же ласковой, приветливой, а Лена неожиданно стала без конца ходить на могилу матери, нарочито подчеркнуто горевать. Зоя посмотрела на эту фальшь и устало махнула рукой: «Пусть, если девчонке так хочется». Владислав давно забрал себе дочерей от первого брака. Но никак не могли ни Зоя, ни он найти общего языка со старшей дочерью. Валюшка, лапочка, приняла отца и его новую жену, подружилась с сестричками и просто влюбилась в братиков. После ссоры Зои с Леной Валюша очень переживала, похудела, плохо стала кушать. Часто плакала, отказывалась приезжать в дом отца. Зоя, видя такую картину, догадалась, что старшая сестра давит на младшую, заставляя подчиняться себе, требует, чтобы и Валюша не разговаривала с отцом и его женой. Вот добрая девочка и мучилась, побаиваясь сестру и стремясь всем сердцем туда, где ей было хорошо, где её любили и жалели. Вале не хватало ласки, хотелось, чтобы её пожалели, погладили, и ей надо было любить кого-нибудь, заботиться. Когда она жила с отчимом и матерью, у неё была Аллочка. Малышка тоже любила старшую сестричку, а та следила за ней, как могла. Поэтому и выжила Аллочка с пьющей матерью, не умерла лишь благодаря Валюше.