Ольга Бондаренко - Предназначены друг другу

— Мама Зоя, я хочу жить всегда с вами, — призналась Валюшка.

— Значит будешь!

— А как сказать Ленке? — тихо сказала Валя. — Она кричит на меня, говорит, что я предаю Аллочку. Но это не так. Я люблю её…

— Я поговорю с Леной, — Зоя встала, ей показалось, что кто-то из близнецов зовет её. — Она не будет больше так говорить

— Сиди, мама, сиди, я подойду, — Валюшка убежала. — Я справлюсь!

На другой день Зоя пошла с Валей к бабе Симе, приступила к нелегкому разговору. Лена выслушала, не стесняясь Зои, обозвала сестру дурой. Валя упрямо молчала, потом сказала:

— Мама Зоя, я лучше домой пойду, помогу дедушке, а то Саша с Сережей его уже, наверно, заездили.

Зоя кивнула, соглашаясь, и продолжила разговор с Леной. Валюша быстро выскочила во двор, но не ушла, из раскрытого окна доносились голоса.

— Лена, нельзя так относиться к своим родным, к сестре, к отцу, — устало сказала Зоя. — Ты только о себе думаешь. У других тоже есть чувства, желания.

— А как я должна к отцу относиться? — сразу вспыхнула девочка. — Он бросил маму. Он бросил нас. Если бы не бросил, она бы не пила и не умерла…. И сейчас бы она здесь была, а не вы…

— Нельзя быть такой непримиримой, — ответила Зоя, постаравшись не слышать слова про Людмилу. — Папа любит тебя.

— Любит! Легко любить на расстоянии, ничего не делая.

Зоя разозлилась:

— А ничего не делал отец для вас. И сейчас не делает! Алименты не платил много лет. Вас к себе не забрал! Чужую девочку не привез с вами, не платил за её лечение….

— Вот как вы заговорили, — обиженно произнесла Лена. — Чужую девочку…

— Я сейчас еще хуже заговорю, — зло ответила Зоя, не давая возразить вредной девчонке. — Ты считаешь себя взрослой. Тогда и будь взрослой, прикинь, в какую сумму обошлось нам здесь лечение Аллы. Тебе не нравится, что я назвала её чужой. А она и есть чужая. Аллочка мне не дочь, и Владиславу не дочь, да, она — чужая девочка. Ты же любишь правду, называешь меня мачехой, чужой бабой…Что отворачиваешься? Знаю я все! Но про меня ладно, трепли языком, а про отца не смей! Покажи мне еще кого-нибудь, кто бы стал оплачивать лечение чужому ребенку.

— А вам, что, стало жалко денег, — закричала Лена. — Не ваши деньги, а отца. Вы своих не дали! Вы тоже хороша штучка. Я думала, отец ушел к вам после смерти тети Беллы, а вы его увели. Еще Белла была жива, когда родились ваши близнецы. Не ушел бы к вам отец, был бы с тетей Беллой, может, и не оказалась бы она в тот день в магазине, где стреляли… Это из-за вас убили тетю Беллу, а Шурочка осталась без матери. Из-за вас! Она когда-нибудь поймет… Я сама ей все расскажу!

— Какая же ты дрянь, маленькая противная дрянь, — ответила Зоя. — Поезжай за границу. Но Валя не поедет. Даже не заикайся! Я тебе запрещаю с ней говорить…

— Что, испугались, что Шурка вас не будет любить, — продолжала кричать, не слушая, старшая дочь Владислава. — Вот сегодня прямо приду к вам и расскажу, напомню Шурке, что папаша жил с вами, а она с Беллой, что тетя Белла погибла, защищая Шурочку, что она — настоящая мать, которая любила свою дочку, а вы развлекались с папочкой…

Зоя размахнулась и дала звонкую пощечину Лене. Поток обидных слов оборвался. Лена задохнулась от неожиданности, схватилась за щеку и молчала. Честно сказать, она испугалась.

— Замолчи немедленно, глупая девчонка, — четко и медленно заговорила Зоя, взяв за плечи Лену. — И слушай меня внимательно. Ты не придешь и не посмеешь ничего говорить Шурочке. Это не твое дело. Заруби раз и навсегда себе на носу, — в голосе женщины слышалась настоящая ярость, Лена испугалась. — Не лезь, маленькая дрянь, туда, куда не знаешь. Я долго терпела тебя. Но запомни, глупая девчонка, в тот момент, когда ты решишься что-то наплести Шурочке, напомнить ей о тех страшных днях, ты расстанешься с мечтой уехать за границу. Не забудь, еще согласие матери надо. Милка умерла. А я жива! Я приняла за тебя ответственность. И если ты обойдешься без моей подписи на документах, то без подписи отца тебя не выпустят из страны. А её не будет, если ты не прикусишь свой дурной язык. Я сделаю так, что останешься здесь, в деревне! С нами ты тоже жить не будешь! — Зоя устало вздохнула. — Господи, но почему так? За что? Сколько тебе делали хорошего, а человеческого спасибо не заслужили, ни я, ни отец. Смотри! Помни мои слова. Не получишь выезда за границу. И не тронь моих детей! Не смей плохо говорить об отце!

Женщина, взяв себя в руки выпустила плечи девочки. Лена осторожно сразу отодвинулась в сторону.

— Это не все ваши дети, — строптиво, по инерции, пискнула девчонка.

Она понимала, что проиграла, что все только ухудшила, рассердив так сильно жену отца. Да и девочка попросту испугалась гнева Зои. Женщина повернулась, пошла к выходу.

— Ты просто завидуешь, — спокойно уже, держась за ручку двери, сказала Зоя. — Ты завидуешь своим братьям и сестрам, завидуешь, что мы любим друг друга, что мы дружны, хорошо живем. Уезжай, раз отказалась от нас. А Валюша будет жить с нами.

Разговор слышала Валюшка. Она все стояла во дворе около раскрытого окна с бабой Симой, которая сокрушенно шептала:

— Ну что Ленка говорит! Но что она говорит! Вгонит меня в могилу. Пусть уж едет…А я тут буду… С вами… С Зойкой…

Вечером девочка все рассказала отцу. Тот уже был в курсе, когда Зоя, криво улыбаясь, сообщила, что окончательно испортила его отношения со старшей дочерью, и расплакалась. «Все, Владь, больше не могу! Я пыталась и по-хорошему, и по-плохому, и никак не пыталась, выжидала время. Ничего не получается. Не любит меня Лена и не хочет ничего понимать. Отпусти ты её. Может, расстояние подействует. Может, повзрослеет». Владислав пошел к старшей дочери. Сердито подписал все документы.

— Можешь ехать, — сказал он старшей дочери. — Но предупреждаю тебя, не смей плохого слова говорить о Зое. Она — моя жена, вас приняла всех, она стала матерью всем. Могла бы по-человечески сказать спасибо.

— Спасибо, папочка, — язвительно отозвалась старшая дочь. — Надеюсь, мы больше не увидимся.

Владислав не ответил, вышел. Старая бабка, мать Людмилы, сильно сдавшая за последние два годы, подошла к внучке, сердито ткнула её старческим кулачком в лоб.

— Правильно Зойка сказала, ты дрянь.

— Бабуль, ты чего? — отступила удивленная Лена.

— Повторяешь сплетни про Зойку. Кого наслушалась, дура? Аньку Бычкову. Так вот, тебе случайно Анька не сказала, что к ней твой папаша начал бегать от Людки, а не к Зойке. Вот и злится Анька, что не женился на ней. А твоя мать Людка, была такая же дура, как ты. Заладила свое, выйду за Владьку замуж, выйду. И вышла. Ты должна была родиться. Владька бы не женился на Людке, если бы не Зойка. Зойка приказала ему, а сама уехала, за старика замуж вышла. Всю жизнь Владька её любил, а она его. Вместе они теперь. Зойка все Владиславу простила, приняла его. Что, дура, лезешь в их жизнь? Разлучить хочешь? Сплетни поэтому собираешь. Ты бы по-хорошему с отцом и мачехой поговорила, подписали бы они сразу все бумаги, собрали бы тебя, по-хорошему проводили. И про Алку молчи. И лечение Аллочки обошлось в огромную сумму. Зоя была женой богатого человека. Откуда мы знаем, кто платил за лечение вашей сестры. Она или Владька? Что ты Зойке про деньги без конца говоришь? Тебе мало от них достается? Да ты одета лучше всех в деревне. Уезжай. Может, чужая тетка тебе ума вложит? Научит считать. А Вальку не тронь. Если бы не Владислав, не было бы её. Милка аборт хотела делать. Он не дал. Помирился. Увез её, дуру, в городскую квартиру, а та сбежала оттуда. Какой же мужик выдержит, он там, жена здесь. Твоя мать не умела мечтать и работать. Ленивая была. Хотела, чтобы Владька жил с ней в деревне, свиней кормил, а она при нем, лежала бы на кровати и гордилась бы, что мужик ей красивый достался. А отец твой в это время начал работать у Зойкиного отца в энергосбыте, стал не последним человеком. А Милка все его в деревню тянула. И не он первым к Белке ушел, а ваша мать замуж решила выйти за вашего отчима, она с ним еще до Владьки хвостом крутила. Насолить Милка хотела Владьке, чтобы вас никогда не видел. Дура ты, Ленка, такая же, как и мать. Да ты и похожа на неё. Та тоже про Зойку сочиняла, что она богатому старику себя за деньги продала… Проституткой называла… Да Милка гуляла еще больше Владьки. Вот смотрю на тебя и думаю: а от Владьки ли она тебя родила? Может, и нет. Совсем ты на него не похожа. А что ты про дочь Белки наговорила? Расскажешь ей, пойдешь! Как же? Даст тебе Зойка это сделать! Она от безумия спасла девчонку после смерти матери. У вас мать пила! Да, беда страшная! Но в тебя не стреляли, на тебя не падала мертвая мать, ты не лежала рядом рядом, не притворялась мертвой, чтобы пьяный подонок тебя не убил, а рядом кровь течет, кровь матери. А тебе всего шесть лет! Тебя не отрывали от тела матери чужие люди, ты не выла, как волк от страха и ужаса. И если бы Зойка в это время не оказалась рядом? Страшно подумать, что могла бы быть с Шурочкой. Ты это собралась рассказать Шурочке? Как тебя Зойка не разорвала на части после твоих слов? Удивляюсь! Думаешь, ей легко было выходить Шурочку после того, как мать убили на её глазах… Дура ты, трижды дура. Сражаешься со всем белым светом. Все. Уезжай. Уезжай, уезжай! От греха подальше! А то я помру с тобой раньше времени. Ты уедешь, ко мне Валька будет каждый день прибегать. Я знаю, это она из-за тебя сюда не ходит лишний раз. Да и другие внучата будут прибегать.

— Какие еще внучки?

— Ксюня с Шурой, и мальчишек Валя приведет. Я люблю с Ксюней говорить. Она, как старушка, все знает, все расскажет.

— Это она тебе про Шурку рассказала? Наврала, небось…

— Дура ты все-таки, Ленка. Ты при живой матери врала, что Милки нет в живых, (это страшный грех мать оговорить мертвой), ты стыдилась, что где-то у вас была мать-пьяница. А про Шуру по телевизору показывали. Мать же — художница известная у неё. Целая передача была… А Ксюня ничего не говорила. Внучки мои умные, они понимают, что нельзя ребенку этого напоминать…

— Да они тебе не внучки.

— Ты, Ленка, я сказала, просто дура. Внуки они мне. Все! И мальчишки! Я их люблю. И они меня любят, бабушкой зовут. Ты уедешь, будешь далеко. Бабка тебе станет не нужна. Хорошо, я пока на ногах, а если слягу… Мне только на помощь Зойки можно рассчитывать…

Лену проводили. Плакала Валюшка, но твердила, что не поедет никуда. Она даже отказалась ехать в аэропорт, осталась с близнецами и девочками дома. Зоя и Владислав стояли молча. Вот зарегистрировали билеты. Сейчас уйдет за черту дочь, так и не сказав доброго слова отцу. Лена подошла к людям, которые приняли её, пытались согреть, а она их отвергла, и тихо сказала:

— До свидания… папа… И прости меня…

— Иди, дочка, — вымученно улыбнулся Владислав, — иди. Это ты меня прости, что не сразу разобрался, что к чему, не взял вас у матери, и вы жили в ужасных условиях…

Зоя стояла молча.

— Зоя Александровна, — обратилась Лена, — и вы меня простите. Вы старались… Это я не хотела видеть… Вы простили меня?

Женщина не отвечала. А потом улыбнулась одними губами и сухо сказала:

— Поцелуй Аллочку. Скажи, пусть не болеет. Счастливого тебе пути.

Уходя, Лена оглянулась. Зоя и отец смотрели ей вслед. Отец обнимал свою жену, она вытирала слезы. И Лена вдруг поняла, в чем дело, почему она не хочет принимать отца: она завидовала ему, его счастью, взаимопониманию, что царило между Владиславом и Зоей, завидовала той любви, что они давали детям. Лена хотела бы жить в такой семье, иметь таких родителей. Ну что ж, пусть Валюше все достается.

Лена уехала к Ольге. Если верить их словам, они нашли общий язык. «Первый год Лена пока не будет учиться, — сообщала Ольга, — она будет изучать язык и готовиться к дальнейшей учебе. Девочка уже стала сама зарабатывать себе деньги — сидит с детьми. У неё очень хорошо это получается. Аллочке нашей исполнилось пять лет. Лену она не узнала, но внешне девочки очень похожи. Все сразу догадались, что они сестрички».

«Тетя Оля не работает, — писала бабе Симе Лена, — она занимается Аллочкой. Со здоровьем у сестренки в порядке. Муж тети Оли очень любит Аллочку».

«Мой муж подружился с Леной, — рассказывала Ольга. — Он хочет, чтобы она изучала медицину. Лена согласна. Вы воспитали чудесную девочку, умную, уважительную, серьезную. Спасибо тебе, Зоя, за Аллочку, за Лену! Это благодаря тебе и Владиславу у нас есть дочки. Жаль, что не захотела ехать Валя. Мы всегда мечтали иметь много детей».

Вот об этом думал Владислав, когда ехал в деревню. Путь его лежал мимо его родного дома. Андрей и Римма потихоньку расплачивались за него. У Римки здесь было огромное кулацкое хозяйство, побольше, чем Галины Ивановны, покойной матери. И дом, и двор — все содержалось в образцовом порядке. Владислав удивлялся порой: его нисколько не тянуло в родной дом. А вот туда, где дети, Зоя, хотелось всегда. Мужчина как-то спросил отца, не жалеет ли он, что продали дом. «Нет, — ответил Сергей Петрович. — Я смотрю на Зою, и мне кажется, это Инна ходит по двору…» Он оборвал слова. Владислав подумал: «А ведь отец, наверно, всю жизнь её любил. Интересно, мать это знала?»