Красавица Лилиана замуж, казалось, выходила по любви. Жили они с Иваном хорошо. Но вот беда, не было у них детей. Желание иметь своего ребенка ни на минуту не покидало женщину, с годами становилось только сильнее.

— Как же я хочу сыночка, — говорила грустно она мужу. — Но почему так. Все мои подруги родили, и уже не по разу. Только я не слышу слова «мама».

Лилиана даже тайком ходила в церковь и молилась, просила Бога подарить ей малыша. Ведь Ваня был партийным работником, а она первой дамой области. Они должны быть атеистами. Как Лиля завидовала Аделаиде, когда та приехала с мужем и сыном, маленьким Владимиром. Лилиана возилась с малышом и готова была не отдавать часами ребенка матери. В глазах красивой женщины в эти дни поселилась тоска, граничащая с безумием. С Аделаидой женщина быстро подружилась. Ада была женщина с юморком, но на жизнь смотрела реально, она как-то и сказала то ли в шутку, то ли всерьез:

— Смотрю я на тебя, Лилиана, ты просто предназначена быть матерью, в тебе любви и нежности целые горы. А сколько терпения! Давай, Лилька, мы сами, по-бабски, решим твою проблему.

— Как так?

— Вот ты говоришь: у тебя и Ваньки все в порядке. А ребеночка нет и нет. Знаешь, так иногда бывает. Надо тебе, Лилька, просто-напросто сменить мужика, переспать с другим. Хотя бы разок. А лучше несколько раз. Чего ужасаешься, моя подруга так сделала. Съездила на юг. Теперь счастливая мамаша.

— А папаша? Муж её?

— Ничего. Обрадовался. Говорит всем, что это его ребенок. Подруга моя еще одного хочет родить. Опять на юг поедет… Давай, Лиль, и ты решись… А то еще руки на себя с тоски наложишь.

— Ну ты что? А с другой стороны, мы и так уже на юге. У Вани ответственная работа. Мне так нельзя. Мы здесь с Ваней на виду у всех.

— Тогда приезжай к нам на север. Знаешь, какие могучие мужички среди холода водятся. Богатыри! А женщин мало. А таких красавиц, как ты, вообще нет.

— Ну ты скажешь, — окончательно смутилась женщина. — С чужим мужчиной?

— Лиль, — в глазах Ады зажглась то ли усмешка, то ли решимость, — а я тебе на часок своего Гришку уступлю. А что? Все равно по бабам бегает. Он тебе мигом ребенка сделает. И не чужой! А личность с Ванькой у него одинаковая.

— Что ты говоришь? — даже испугалась Лилиана. — Ты же его жена.

— Ну и подумаешь. Уж сколько раз Гришка мне изменял! Я очередной ему скандал учиню, волос немного подергаю. А потом прощу.

— Ада!

— Шучу, шучу, — засмеялась Аделаида. — Хотя в каждой шутке есть доля истины. Мой Гришка ни одной юбки не пропускает. И на тебя масляными глазами смотрит. Да и с Ванькой у них одно лицо. Ванька ввек не догадается, когда ты принесешь ребеночка из роддома. Пусть хоть на мать, хоть на отца будет похожим… А у твоего Ваньки, точно, все в порядке по мужской части?

— Вроде в порядке, — ответила Лилиана. — Как твой Гриша, тоже порой увлекается другими дамами.

— Вот свинья, — вырвалось у Ады. — Тогда обязательно надо подумать над моими словами. Жалко мне тебя, Лилька!

Лилиана смущенно отмахнулась. А ведь выполнила свое обещание Ада, прислала в баню к женщине Григория. Лилиана сразу догадалась, что это не Иван, хоть и одинаковы были на лицо братья.

Аделаида и Григорий прожили все лето у них. Надо сказать, о случае в бане знали все, но каждый скрывал друг от друга. Лилиана от Ивана, Иван от Лилианы. Григорий от жены, Аделаида от мужа. Их история шла, как цепная реакция. Первой эта мысль пришла в голову Аделаиде. Ляпнула женщина и задумалась. Муж её, Гриша, гулял, как мартовский кот, но всегда возвращался к жене. Каялся, просил прощения. Ада прощала, она любила своего мужа, но страсти не было в женщине, холодновата была. Причина холодности крылась в том, что Ада рожала своего Вовку с большими осложнениями, еле спасли женщину, но матку удалили. Догадывался об этом Гриша или нет, Ада так и не узнала. Просто сказали Грише, что больше Аде рожать нельзя. Аделаида потерять мужа боялась. Научилась прощать его недолговечные связи. Порой даже посмеивалась и давала советы. Вот и сказала мужу вроде как в шутку:

— Гришка, ты уже и здесь подцепил бабу. Я это чувствую. Видела, вчера на пляже перемигивался с одной грудастой блондинкой.

Григорий обнял свою умную половину.

— Адка, ты все равно лучше. Сама знаешь, я брюнеток больше люблю. Я тебя ни на кого не променяю.

— Даже на такую красавицу, как Лилька? — закинула удочку жена.

— Даже на Лильку, — в глазах мужа промелькнуло сожаление.

— А тебе её не жаль?

— А почему я её жалеть должен?

— Да братец твой никак её ребеночка смастерить не может. Я так думаю: в нем причина. Мутный твой братец какой-то. Врет, что у него все в порядке. Слабоват, наверно!

— Не лезь ты в их дела.

— Я и не лезу. Я только счастья Лиле хочу. Нравится она мне. Хорошая баба. А какая несчастная!

— Я что-то не понимаю тебя, — прищурился Григорий.

— Гришунь, а ты бы пожалел по-мужски Лильку, сделал бы ей ребеночка, — выпалила Аделаида.

Гришка остолбенел на минуту, потом сказал:

— Ну ты даешь, женушка! Я, конечно, не святой, и Лилька мне нравится, но не до такой же степени я свинья. Я в доме брата. А ты — мне жена. Чего говоришь-то?

— И ты в отпуске, кроме жены никого не замечаешь, ну, например, вчера в магазине перемигивался с рыжей продавщицей, — язвительно отозвалась Ада. — И на рыбалку два дня назад не ездил? Без удочек?

Григорий примолк.

— Но ведь ты здесь, ты моя жена, ты об этом знаешь… Как я смогу?

— Понимаю, тебе легче, когда жена узнает после, — ответила Ада, — а еще лучше не узнает совсем. А ты мне не говори. Я и знать не буду.

— Но Ванька — брат.

— А мне Лильку жалко. Наложит еще на себя руки. Посмотри, как она с Вовкой возится! А с Ванькой сам разберешься. Хотя лучше и ему не говорить! Не собирается он, кстати, ни в какую командировку? Я бы в это время на экскурсию смоталась бы.

— Адка! Ты всерьез?

Вот после этого разговора с женой Григорий то ли в шутку, то ли всерьез и предложил брату свою помощь, сидя за столом наедине с ним, когда Иван выпил и признался, что детей нет из-за него, что Лилиана очень хочет ребеночка. «Хоть соседа об одолжении проси, — ляпнул пьяненький Иван. — Так Лилька ребеночка хочет!» Григорий и предложил Ваньке заменить его разочек. Ванька икнул, хлопнул полстакана водки и пьяным заплетающимся голосом признался, что и у него были такие мысли. А Григорий предложил и не напоминал. После этого разговора прошла неделя. Ада услышала про местную ворожею, что умеет лечить бесплодие, и стала уговаривать Лилю съездить к ней. Та отказалась. «Ваня рассердится», — так объяснила она. Аделаида сказала: «Тогда я сюда её привезу, скажем Ваньке, что это моя подруга. Пусть пошепчет над тобой». И уехала. Где-то задержалась… А Лилиана нянчилась с Вовкой, она с большим желанием осталась с мальчиком.

— Вань, — расплакалась она, уложив малыша спать, — я тоже хочу ребеночка, давай из детдома возьмем, раз у нас не получается ничего.

— Давай, — ответил муж. — Завтра все узнаю.

— Завтра выходной, — ответила жена.

В голове у Ивана пронеслась мысль: «Баню будем топить сегодня, париться! Адка уехала к какой-то подруге, а Гришка здесь!» И пошел растапливать баню. По пути о чем-то поговорил с братом. Григорий зашел в дом, пошутил с Лилей, посидел, поиграл с проснувшимся сыном и вдруг засобирался на рыбалку.

— Пойду, пока Адки нет, — сказал он. — А то она меня с ночевкой не пустит. А так вернется, а меня нет уже. Ворчи, не ворчи, дело сделано. Ребята, вы за Вовкой присмотрите?

— Конечно, — тут же откликнулась Лиля.

Григорий не пошел на рыбалку. Он сидел в густых кустах за домом и курил без конца. Там и нашел его Иван.

— Иди, Лиля в бане, она там одна. Вовку выкупала, отдала домработнице, сама в бане осталась. Иди быстрее, иди!

— Вань, а может, не надо, мы же братья?

— Я лучше буду племянника воспитывать, чем чужого ребенка. Своя все-таки кровь. Иди. А то Лилька просит в детдом съездить.

— Не пожалеешь?

— Нет.

Иван остался в кустах, потом ушел к соседу, и они там засели за бутылку. Григорий, надев футболку брата, направился в баню.

Лилиана сразу поняла — это не муж, когда Григорий обнял её и начал ласкать. Иван был совсем другой. Его прикосновения не вызывали у женщины дрожь в коленях и жар внизу живота. Лиля отпрянула в сторону.

— Мне уйти? — спросил Григорий, который все понял.

— Нет, — вырвалось против воли у Лилианы. — Но вдруг Иван зайдет?

— Не зайдет, — ответил Григорий. — Он к соседу пошел, я видел. Сказал мне, что надолго, чтобы я крикнул, когда баня освободится.

И Григорий шагнул к женщине. Шагнула и Лиля.

— Только ты ничего не скажешь Ивану, — сказала женщина. — Я его люблю.

— Ну и что, а я люблю свою Адку, — ответил Григорий и обнял женщину:

— Какая же ты красивая! — шептал он. — Ты — необычная женщина. Таких не бывает. Я просто сплю, и ты мне снишься, — а сам думал: — Я бы на месте Ваньки никому не позволил бы прикоснуться к тебе.

После Григорий сразу ушел. Возле кустов сидел пьяный уже Иван.

— Иди домой, — глухо сказал Григорий. — Я на рыбалку. Она ни о чем не догадалась. Знаешь, Ванька, я напьюсь сегодня. Вернусь в дупель пьяным. И тебе, и Адке легче в глаза смотреть будет. И Лиле тоже!

— Да ладно, — отозвался Иван. — Не переживай.

— Но все же я напьюсь.

— А я пойду еще добавлю. Чтобы ничего не помнить!

И Иван, и Григорий напились. Иван, чтобы Лиля ничего не заподозрила. А Григорий знал: не сможет забыть этой прекрасной женщины, она будет сниться ему долгими сибирскими ночами. Он готов был даже бросить свою Адку с Вовкой.

Лилиана вела себя так, словно ничего и не было. Вернулась поздним вечером Аделаида, посмотрела на мирно спящих братьев, поморщила нос от запаха перегара. «А ну их, пусть лежат, просыхают», — сказала она. Ада привезла женщину, которая умела ворожить и снимать порчу, лечила бесплодие. И пока мужчины спали, ворожея поколдовала над Лилианой и заявила, что ей надо по утрам в росе обмываться пять дней подряд, тогда она забеременеет. Аделаида заставила это делать Лилиану, и сама с ней каталась ранним утром по траве.

— Ада, ты тоже хочешь еще ребеночка? — спросила Лиля.

— Хочу, — честно сказала женщина. — Только у меня его не будет никогда больше. Вот так-то, Лилечка. Вырезали мне все. Еле спасли во время родов. Не женщина я больше. Оно я теперь. Гришка не знает. Да, ладно, у меня есть Вовка. А что с тобой катаюсь, так просто тебя караулю, а то мой Гришка и так на тебя туманными глазами смотрит, а если голую увидит, то прощай твоя честность мужу.

— А если Иван тебя увидит? — спросила Лиля. — Твоя честность не пострадает? Ты тоже красивая.

— Нет, они вдвоем не пойдут подглядывать. Кроме того, я Гришку люблю, и мне далеко до тебя. Не беспокойся за своего Ваньку.

Уехали Ада и Григорий из дома брата через два месяца. В последний день радостная Лилиана сказала о своей беременности. Иван обрадовался. Ада бросила мимолетный взгляд на мужа. Тот сидел, как ни в чем не бывало. Григорий нигде ни намеком, не жестом не проявил себя. Лишь подарил Лиле перед отъездом небольшой брусочек золота.

— На всякий случай, — пояснил он. — Для твоего ребенка. Все бывает в жизни. Ты, Вань, не ругайся. Золото — это надежно.

Точно такой же брусочек дал он и Ивану.

— Ох, Гришка, — сказал Иван, взяв золото, — завязывал бы ты со своими делишками.

— Когда-нибудь завяжу. Адка тоже ругается. Но в семье Островецких всегда умели делать деньги. Кстати, Вань, а где золото, что было у нашей мамы? Я имею в виду драгоценности.

— Вот оно, — Иван показал на свой большой дом. — Дом построил.

— А моя половина? — спросил Григорий. — Ты все истратил? Впрочем, не отвечай. Я не в претензии. Пообещай, если со мной что случится, ты должен об Аде и Вовке позаботиться. У них должен быть угол. А золота мне своего хватит.

Через несколько лет Григория арестовали. Золота не нашли. Ада утверждала, что Гришу ложно обвинили. Жила очень бедно. Иван забыл о семье брата. Но не тронула Аделаида этих золотых брусочков, что было у неё немало. И помнила слова мужа, сказанные во время последнего свидания в тюрьме:

— Одна половина твоя и Володьки, а вторую отдашь Лилиане и её сыну. Ивану ничего не говори про это золото.

— Значит, от тебя все-таки мальчишка у Лилианы? — скорее утвердительно, чем вопросительно произнесла жена.

— От меня, — признался Григорий. — Осуждаешь?

— За что? Я сама все это придумала, Лильку уж очень было жалко. Так что себя надо осуждать.