Данелла Хармон - Предвкушение счастья

Брендан развернул чертежи шхуны так, чтобы Лайаму было лучше видно.

— Знаешь, Лайам, я вот думаю… Может, мне следует сделать бушприт немного поуже? А так, мне кажется, эта шхуна будет само совершенство. Заостренный нос, неширокая корма, скошенная с обеих сторон. А благодаря низкой посадке ее трудно заметить издалека. С такой формой корпуса она будет великолепно ходить под парусом, сможет нести больше парусов, чем обычные суда с более коротким корпусом. А это означает, что мы сможем использовать марсели и брам-стеньги…

— Брендан…

— Если ширину уменьшить, то она станет менее устойчивой, увеличить ширину — она будет неуклюжей. Если заузить кормовую и носовую части, то тогда мы пожертвуем тоннажем, а это пушки, ты понимаешь, Лайам? А на каперской шхуне они очень важны, верно? Эх, Лайам, если бы эта шхуна была у нас сейчас, то мы оставили бы далеко позади эту неуклюжую посудину. Если бы она была у нас…

— Черт возьми, Брендан, у нас и не будет этой шхуны, если ты не оторвешься от своих чертежей, чтобы выслушать меня! Там Кричтон!

— Я думаю, если этот Эштон построит ее точно по моим расчетам, а именно девяносто метров в длину, двадцать три — в самой широкой части корпуса…

За кормой стремительно приближались паруса фрегата.

— А глубина трюма будет достигать девяти с половиной метров… Лайам, перестань дергать меня за рукав!

— Но там же Кричтон!

— Я знаю. Думаю, я узнал об этом гораздо раньше тебя, поскольку ты большую часть дня провел в трюме. Я также знаю, что за ним следуют целая эскадра и флагман сэра Джеффри со своими семьюдесятью четырьмя пушками. Всего три года назад это был мой корабль, помнишь? А сэр Джеффри — мой адмирал, а? Господи, он такой чудесный старикан. Мне так нравилось пить с ним чай. — Он улыбнулся, словно эти воспоминания не причиняли ему никакой боли, и посмотрел поверх головы Лайама. — Право руля, мистер Кифи!. Держите курс прямо на то большое дерево! — И, бросив взгляд на свои чертежи, Брендан задумчиво добавил:

— Этот дуб называется у них маяком, поскольку это отметка для тех, кто заходит в реку с моря. В своем письме Эштон писал об этом дубе…

— Если ты не перестанешь витать в облаках и думать об этой проклятой шхуне, то никто из нас не доживет до того момента, когда ее построят. Ведь мы идем прямо в реку!

— Вот именно, — улыбнулся Брендан. — Ньюберипорт — восставший город, они просто ненавидят англичан! Они не только сожгли английский чай четыре года назад, но и затопили несколько старых кораблей в устье реки, чтобы закрыть проход для англичан. Их не видно под этой спокойной водной гладью, но я уверен, что либо песчаная отмель, либо одно из затопленных судов остановит Кричтона.

— Скорее они остановят нас! Ты об этом не подумал? Мы не пройдем по этой чертовой реке!

— Все бывает в первый раз. — Улыбнувшись, Брендан снова взглянул на чертежи.

Фрегат был уже настолько близко, что можно было разглядеть, что происходит на палубе. Команда открыла огонь из мушкетов, и одна пуля просвистела возле самого уха Лайама, а другая пробила рупор, который держал Брендан. Матросы на «Аннабели» закричали, некоторые даже начали всхлипывать, в то время как Фергюс отчаянно повторял слова молитвы: «Господи, спаси и сохрани меня и…»

Послышался пушечный выстрел, ядро вырвало большой кусок рубки и ударилось в мачту. Другой снаряд сорвал треуголку с головы Брендана.

— О, Лайам, ты не подашь мою шляпу? Кажется, я потерял ее. Что подумает Эштон, если я появлюсь у него в доме полуодетым?

Голос Фергюса был полон отчаяния, когда он непрестанно повторял молитву.

— Эштон писал, что нужно найти большой белый дом с зелеными ставнями и якорем на входной двери. Готов побиться об заклад, что здесь у многих такие дома.

Пули свистели над самой головой.

— Как ты думаешь, Эштон уже накрыл на стол?

Лайам недоверчиво поднял голову:

— Что?

Брендан аккуратно свернул чертежи, спрятал их в карман и улыбнулся:

— Я бы сейчас многое отдал за кусок жареной баранины, чудесный сыр, вареную картошку, а также за индейский пудинг с кленовым сиропом…

— Черт возьми, Брендан, как ты можешь думать об ужине в такое время?

— А почему бы и нет? Сейчас семь часов, самое время подумать об ужине. Так вот, если я сегодня погибну, обещай мне передать эти чертежи Эштону. Пусть построит шхуну, это будет настоящий капер. А что касается бушприта, то мне кажется, лучше…

Но Лайам не слушал его, он завороженно смотрел на «Унылого», не сводя взгляда с высокой фигуры, стоявшей на палубе.

Ньюберипорт быстро приближался. Брендан слышал звон церковных колоколов, пушечные выстрелы и лай собак — в городе поднялась тревога.

— Идите вместе с Дэлби на нос и смотрите, где эти подводные дамбы.

— Есть, капитан! — отозвался тот. — Наконец-то ты заговорил серьезно. — Двойной заряд, Сандерс!

— В пушки?

— Ну конечно, а вы о чем подумали?

— Есть, сэр!

Они уже вошли в реку, сильное течение отчаянно пыталось выкинуть их снова в море. Мимо на огромной скорости проносились болота, луга с густой травой. Справа по борту показался Ньюберипорт, вдоль берега вытянулись кирпичные и деревянные домики с порозовевшими от закатного солнца окнами. Длинный причал вел к гавани, высокий шпиль церкви был устремлен прямо в небо.

«Унылый» начал разворачиваться, готовя к бою орудия левого борта.

— Жареная баранина и индейский пудинг, — пробормотал Брендан, напряженно вглядываясь в темную бурлящую воду, совершенно не думая об ужине, на который не успевал. Он боялся пропустить подводные преграды, к которым они неумолимо приближались. — Лево руля, Кифи!

Рулевой рванул штурвал так резко, что матросы попадали на палубу, порох рассыпался, а четырехугольный марсель свалился вниз. Песчаные отмели, в которых были затоплены старые корабли, промелькнули под килем судна. Матросы затаили дыхание, но их капитан знал, что делал. Они благополучно прошли в канал, и их взору предстали бриги, шхуны и яхты — одни стояли на якоре, другие — в доке, а некоторые устремились к ним навстречу.

Брендан взволнованно размахивал пробитым рупором:

— Ровнее, мистер Кифи, ровнее.

Кричтон оказался не таким умным. С сильным грохотом и треском ломающегося дерева «Унылый» налетел на подводные преграды, на борту раздался взрыв, и судно охватили ярко-оранжевые языки пламени. Послышался страшный треск, и мачта «Аннабель» переломилась. Люди кричали и метались в сплошном дыму. Палуба закачалась под ногами Брендана. Он упал, на него посыпались осколки, а обломок поручня ударил по лицу. Брендана оглушило, едкий дым забивал легкие, но сквозь мглу он увидел, что на фрегате готовятся к новому залпу.

Приподнявшись на колени, Брендан скомандовал:

— Огонь!

Палуба резко дернулась, и он почувствовал, что летит в воздухе. Брендан слышал, как кто-то громко звал его, но почти сразу же упал в воду…

Он вынырнул на поверхность и, ухватившись за плававший обломок, изо всех сил старался удержаться на плаву, когда мощное течение пронесло его мимо горящего фрегата и вынесло в открытую Атлантику. Брендан беспомощно смотрел, как густое черное облако, окутавшее оба судна, постепенно уменьшалось, пока не исчезло из виду. Вскоре со всех сторон оказалось бесконечное водное пространство, а течение продолжало уносить его все дальше и дальше.

Солнце село, пловца окутала сплошная мгла. Кусок дерева был холодным и скользким, а набегавшие волны заливали рот и нос. Вверх и вниз, вверх и вниз… Появились звезды, затем взошла луна и залила серебром поверхность океана, высвечивая его как единственную искорку жизни в бесконечном пространстве. Брендан сцепил руки, прижался щекой к мокрому дереву и погрузился в сон, несмотря на пронизывающий холод океана.

Ирландская удача оказалась на его стороне. На рассвете он был еще жив. Окоченевший от холода, Брендан едва смог открыть распухшие глаза, когда первые лучи солнца появились на горизонте и вывели его из оцепенения. Его не оставляли мысли о жареной баранине, об индейском пудинге со сладким кленовым сиропом… Яркие солнечные блики резали глаза, и Брендан со стоном потер их побелевшей и сморщенной рукой. Выплюнув соленую воду, он прищурился и стал осматривать линию горизонта.

Брендан зажмурился, потом недоверчиво открыл глаза и снова зажмурился. На востоке темным треугольником на фоне белого неба показались паруса прекрасного корабля, который приветствовал рассвет и возвещал о своем прибытии гордо реющими вымпелами и золочеными парусами. Это был необыкновенный корабль, и он направлялся к Брендану…

— Полегче с ним. Бедняга чуть жив. Джой, позови доктора. Джек, перестань суетиться и принеси ведро воды. Да, и захвати побольше одеял. Скорее!

Брендан закашлялся и попытался сесть.

— Не спеши, парень, — послышался тот же голос. Крепкие руки прижали его к палубе. Брендан видел совсем рядом пару башмаков, чувствовал запах кожи и ощутил прохладную тень на лице, когда кто-то наклонился к нему. — Мистер Малверн уже идет сюда. Немного горячего грога и пара теплых одеял — и ты скоро снова будешь на ногах, поверь.

Он пытался открыть глаза, поскольку этот голос казался удивительно знакомым. Голос как-то был связан с его чертежами…

Ужас охватил Брендана. Чертежи! Он ведь не успел передать их Лайаму. Они находились у него в кармане, а он целую ночь провел в открытом океане…

Брендан вытянул руку и нащупал шляпу, чью-то заросшую щеку, нос, очки.

— Чертежи!

Он с трудом открыл глаза и словно сквозь пелену увидел высокого мужчину с заросшим щетиной подбородком. Волосы у него были рыжие, лицо усыпано веснушками, на носу очки. Мужчина поднял голову, но Брендан уже узнал его.

— Эштон! — выдавил он и закашлялся. — Корабельный мастер…

— Это мой отец.

— А ты — Мэтью, его сын! Рад снова встретиться. Я думаю, — распухшие губы Брендана изобразили подобие улыбки, — стол у вас накрыт?

— Что? — Эштон недоуменно уставился на него.

— Он не в себе, — произнес один матрос.

— И он британец, как мы и думали, — мрачно заявил другой, — наверняка с того фрегата.

— А по-моему, больше похож на ирландца.

— Британец, ирландец, какая разница?

— Но ему здорово повезло!

Эштон задумчиво смотрел на Брендана. Неужели он не узнал его? Неужели забыл об их встрече в Портсмуте?

— Я не помещался. — Брендан закрыл глаза, он был слишком слаб, чтобы дальше пытаться что-то доказать. — Ты — Мэтью Эштон, капитан американского капера. Твой отец — Эфраим Эштон, корабельный мастер… — Он сделал глубокий вдох и попытался улыбнуться. — А я — капитан Брендан Джей Меррик, бывший капитан королевского флота его величества, капитан шхуны «Аннабель», и боюсь, что я опоздал к вам на ужин.

— Бог мой! — воскликнул Эштон, выронив ведро с водой.

Кто-то накинул на Брендана еще одно одеяло. Он почувствовал, как его подняли с палубы, голова у него закружилась, и лицо Эштона превратилось в круговорот веснушек, рыжих волос и очков. Неужели Эштон не поверил ему?

— Он врет, никакой он не американец! Послышался спокойный голос Эштона:

— Сейчас сам отправишься в Англию вместо него.

— Но, капитан, это же бритт!

— Я сказал — поосторожнее с ним!

Последний взгляд, брошенный на лицо Эштона, сказал Брендану, что янки продолжает сомневаться. Надо убедить его! Чертежи!

Он просунул руку под одеяло, стараясь попасть в карман размокшего плаща.

— Постойте! — крикнул кто-то.

Брендан попал в карман, и его пальцы погрузились в мокрую скользкую массу. Он со стоном вытащил руку.

— Чертежи… шхуны… твой отец… построить… для… меня…

Брендан потерял сознание, и его снова охватил кошмар трехлетней давности. Залитая солнцем палуба «Зимородка». Выстрелы Кричтона. И Эвелина…

— Чертежи! Боже! Эштон, не дай им попасть в руки Кричтона!

Он беспокойно заметался на кровати, отчаянно пытаясь сбросить это наваждение. Собственные крики вернули его к реальности.

Сердце у Брендана бешено колотилось, и кровь стучала в висках. Он не сразу понял, что он не в море, а на просторной кровати с белым балдахином. Пытаясь вернуться к реальности, он закрыл глаза и сделал глубокий вдох.

Первое, что он увидел, была длинная подзорная труба. Легкий ветерок, доносящий аромат летних цветов и свежескошенной травы, шевелил занавески и обдувал его щеки, лоб, обнаженную грудь…

— Что, кошмар приснился? — раздался чей-то голос.

У кровати стоял подросток. Его широкие штаны были подпоясаны обрывком веревки, носки вымазаны грязью, а рубашка, унаследованная, похоже, от отца, висела, как парус. Под мышкой он держал рыжего кота. Большая соломенная шляпа скрывала волосы паренька и оставляла в тени лицо.

Порыв ветра распахнул дверь, и паренек закрыл ее на задвижку, не сводя взгляда с Брендана. В комнате ощущался запах конского пота, навоза и роз.