— Тот самый. Да ты не боись, Дима. Агеева, можно сказать, уже в Москве. А мы с тобой тут остаемся.

А это даже и не намек. Прямым текстом шпарит!

— Все сделаю и позвоню вам вечерком сам. Но, Илья Олегович, дело весьма деликатное, надеюсь, вы понимаете, что лишние уши тут ни к чему.

— Узнаю прежнего Чупрова, — наконец-то усмехнулся в трубку Стригунов. — Да и ты меня знаешь не первый год. А то бубнишь какую-то хреновину: в суд подай!.. Звони, буду ждать.

Чупров положил трубку и задумался. Оно, конечно, дело нехитрое проучить мужичка, показать ему его место, да смущал вчерашний танец, после которого Агеева как ошпаренная выскочила из ДК. И сегодняшняя их встреча в кабинете не прибавляла уверенности. Не исключено, что где-то Стригунова могли послать и даже вытолкать из кабинета, но не у Агеевой. А если уж такое случилось, дело это серьезное. Как она отреагирует на это?

Впрочем… Он-то здесь при чем? Поссорился какой-то журналист со Стригуновым, об этом уже, наверное, пол-Прикубанска знает благодаря Мариночке. Потом парня избили, намекнув, мол, будешь знать, как с уважаемыми людьми разговаривать. А?! Как получается! Стригунов-то окажется на крючке! Земля слухами полнится. Как узнают люди, что кандидат в мэры чуть ли не убийц нанял, чтобы отомстить непочтительному журналисту, так и не выберут Илью Олеговича. А узнать они могут разное, все зависит от того, в какое русло направит этот процесс подполковник Чупров.

Он довольно усмехнулся: надо нам дружить, Илья Олегович, со мной ссориться вам не выгодно. Даже опасно.

Прежде чем вызвать лейтенанта Васькова, человека преданного и проверенного в подобных ситуациях, Чупров подумал: главное, так разукрасить морду журналисту, чтобы все, кто его знает, запомнили это.

29

Город опустел. Редкие прохожие, укрываясь под зонтиками и пластиковыми пакетами от злых ледяных капель небесной влаги, шумно разбрасываемой ветром, старались побыстрее миновать открытое пространство улиц и обрести крышу над головой. Крышу дома, служебного помещения, магазина — какую угодно, лишь бы спрятаться от ненастья.

Андрей Истомин мало чем отличался от прочих жителей Прикубанска. Закутавшись в длинный мохеровый шарф, он стремительно шагал от автобусной остановки к дому, где жил Костя Богаченко. Выщербленный асфальт, залитый коричневой дождевой влагой, таил в себе опасности, трудно было понять, какой глубины лужа, то ли ее нужно перепрыгивать, то ли можно пройти. Андрей торопился, шагал напрямик, и уже дважды его правая ступня почувствовала ледяной поцелуй декабря.

После отвратительной сцены в кабинете Леры Андрей вернулся домой, обрадовал мать приятными известиями о том, что вопрос о его восстановлении в должности практически решен, да и она скоро будет работать в том же магазине, где и работала последние пятнадцать лет. Ее-то обрадовал, а у самого настроение испортилось. Казалось, он подвел своей несдержанностью Леру, а с другой стороны, нельзя же было оставить без внимания открытое хамство бывшего партбосса! Все равно подвел — тем, что пришел в ее кабинет. Она любит его, да, она чудесная женщина, самая прекрасная в мире, но она и большой начальник, а он совсем не знает правил их игры. Может быть, у Леры из-за него будут неприятности? Ну и что тут делать?

Андрей решил не торопиться с возвращением к Лере, пусть она успокоится, отвлечется от той дурацкой сцены. А то еще станет злиться на него, кричать, а он терпеть не может, когда кто-то пытается его отчитывать… Ей сейчас трудно, ему — тоже, обоим нужно потерпеть.

Часа два он лежал на кровати поверх покрывала, читал детектив, а потом позвонил Косте. Надо ж было хоть кому-то рассказать о случившемся, посоветоваться… Вряд ли ему нужен был совет, но казалось, если расскажет о своих сомнениях, они исчезнут или станут не такими грустными. На его счастье, Богаченко сидел дома, размышляя о влиянии погоды на творческую активность художника.

Вот к нему-то и шел Андрей. Следом за ним, метрах в десяти, медленно катилась машина, «жигули-шестерка» темно-синего цвета.

Конечно, даже Косте нельзя рассказать о Лере, но вот о столкновении со Стригуновым — можно.

Андрей вошел в подъезд, вздохнул с облегчением. Он не видел, как за его спиной темно-синяя «шестерка» прибавила ходу и резко остановилась у подъезда. Из машины выскочили два высоких крепких парня в зеленых штормовках и джинсах, рванулись к двери.

— Истомин? — коротко спросил первый, догоняя Андрея на лестнице.

— Да. А в чем дело? — Он сразу понял, что это не почитатели его журналистского таланта.

Оставалось только сообразить, это ребята из милиции, хотят арестовать его за оскорбление Стригунова — или те, кто связал вчера Леру и теперь решили отомстить за то, что разрушил их планы?

Однако времени для раздумий ему не дали.

— Ты, козел, не умеешь вести себя с уважаемыми людьми! Придется научить тебя! — сквозь зубы процедил первый.

И сразу, почти не замахиваясь, ударил Андрея в лицо. Разноцветные искры замельтешили перед глазами, ослепили на мгновение, но уже было ясно, что ребята серьезные, шутить не намерены. Он еще ничего не видел перед собой, но инстинктивно нырнул в сторону, уклоняясь от следующего удара. Первый промахнулся, грохнул кулаком в стену, сдавленно заматерился, но второй бил наверняка. Резкий удар в переносицу отбросил Андрея назад.

— Со старшими по должности нужно разговаривать вежливо, — тяжело дыша, посоветовал второй.

Андрей сделал пару шагов вверх по лестнице, когда первый снова приготовился ударить.

— Двое на одного? — прохрипел Андрей. — Смелые вы, ребятки…

И, опершись на лестничные перила, резко выбросил вперед обе ноги сразу. Удар пришелся в грудь первому, и он загремел вниз по лестнице. Но второй успел дважды ударить Андрея, разбил нос и рассек левую бровь. Однако первая растерянность уже прошла, голова работала совершенно в ином ритме, нежели пару минут назад. В боевом.

Кровь заливала лицо, но бывший кандидат в мастера спорта по боксу Андрей Истомин сумел ответить. Второй нападавший шагнул назад, облизывая разбитые губы.

Андрей не преследовал его, готовясь отразить новое нападение: первый уже был на ногах и поднимался на помощь второму. Но тот неожиданно махнул рукой, прошипел:

— Вс-с-сё…

И оба, не говоря больше ни слова, метнулись к выходу. Смачно чавкнула дверца машины, взревел двигатель, перекрывая шум ветра и дождя.

Андрей медленно поплелся вверх по лестнице.

— Ни хрена себе! — воскликнул Костя, увидев окровавленное лицо приятеля. — Где тебя так?

— Здесь, в подъезде, — пробормотал Андрей.

— Я сколько хожу — ни разу не напали, — растерялся Костя. — Давай прямо в ванную, а я посмотрю, что у меня в аптечке есть.

— Твой подъезд ни при чем. Это могло случиться в любом подъезде или даже прямо на улице…

Когда он умылся и увидел себя в зеркале, решил, что, в общем-то, легко отделался: лиловый синяк под правым глазом, рассеченная левая бровь, ссадины на щеках и переносице — могло быть и хуже.

Через десять минут он сидел на диване, прикладывая к самому большому синяку под правым глазом сторублевую монету.

— Раньше пятак прикладывали, — вспомнил Андрей. — А теперь сто рублей. И синяки выросли в цене.

— Выпей еще рюмку. — Костя налил Андрею водки. — Одной мало. И расскажи, наконец, толком, что случилось.

— Это последняя, больше не предлагай, Костя. Я позавчера еле домой добрался от тебя. Ты уже все знаешь. Больше добавить нечего.

— Ну да, нечего! Кроме того, что ты чуть не подрался со Стригуновым, все это случилось в кабинете Агеевой. Как ты там оказался?

— Пришел говорить по поводу моего увольнения.

— Это меня больше всего и удивляет. Ты же и слышать о ней не хотел, не то, что идти и жаловаться.

— Кто сказал, что я жаловался?

— Она сама осознала свою ошибку и пригласила тебя, чтобы извиниться? — съехидничал Костя.

— Нет, не сама… — Андрей болезненно поморщился. Действительно, нестыковка получается. Но не рассказывать же об истинной причине его визита к Лере. — Маша. Лобанкина. У ее отца хорошие отношения с Агеевой.

— Наконец-то я начинаю понимать. Маша попросила отца поговорить с Агеевой, и он убедил нашу железную леди смилостивиться, так?

— Так. — Андрею не понравилось, что Костя назвал Леру «железной леди», но как возразишь, если сам позавчера и не такое говорил о ней.

— Теперь она хрена с два восстановит тебя, — авторитетно сказал Костя. — Ты зря связался со Стригуновым. Он же ее «крестный папа». Правда, сейчас она старается выглядеть независимой. И тем не менее… Да, суров Илья Олегович, ничуть не изменился. А говорили, совсем другим стал, нормальный мужик, пошутить, выпить любит. Горбатого и могила не исправит…

— Восстановит. Она обещала.

— Обещала! — воскликнул Костя. — Если Стригунов нанял подонков, которые тебе морду разукрасили, думаешь, он позволит восстановить тебя в должности? Теперь не о работе думай, Андрей, а вообще… ходи да оглядывайся. Это мафия!

— А чего ей бояться, Агеевой? — возразил Андрей. — Победит на выборах и уедет в Москву. Я почему-то верю ей.

— Даже если и восстановит, сам же говоришь, уедет в Москву. Ну и как ты собираешься работать с Осетровым? Со Стригуновым, который, как я понял из вчерашнего репортажа, собирается стать мэром? Ну и натворил ты дел, Андрюха! Даже и не знаю, чем тебе помочь.

— Спасибо, что выслушал, водки налил, пластыря и йода не пожалел. А сто рублей я тебе верну завтра.

— Или знаю? — сам себя спросил Костя. — По крайней мере, могу дать хороший совет. Маша тебе помогла, она вообще смотрит на тебя, как папуас на каменного идола. Женись на ней. И сразу все свои проблемы решишь.

— Это хороший совет? — удивился Андрей.

— Отличный. Во-первых, Юрий Иванович и сам может стать мэром, тогда у тебя отличные перспективы на телестудии. Но в любом случае он человек влиятельный, своего зятя в обиду не даст. И со Стригуновым решит вопрос. Они своих не трогают, а ты же станешь своим. Зятем! Не надо будет ходить к Агеевой, зависеть от ее настроения.

Андрей нахмурился:

— Значит, предлагаешь мне жениться на Маше Лобанкиной?

— Не предлагаю, а советую. Как я могу предлагать такое?

— Не можешь предлагать, не советуй.

— Ну и дурак! Красивая девочка, влюблена в тебя по уши, папа — председатель горсовета. Чего тебе еще? И я серьезно говорю, сегодня Стригунов предупредил тебя. Если не приползешь к нему на коленях, жди худшего.

— Ладно, уговорил, — усмехнулся Андрей и снова болезненно поморщился. — Слушай, Костя, у меня к тебе просьба. Посиди на кухне, а я позвоню ей.

— Маше?

— Ну да. Спрошу, когда она хочет свадьбу сыграть. Завтра или послезавтра?

— Очень смешно. — Костя направился к двери. — Привет передай от меня Маше. Скажи, что готов быть свидетелем жениха. Или невесты. А если у вас что-то не получится, с удовольствием сам стану ее женихом.

Как ни хотелось Андрею сейчас же предложить приятелю роль жениха, он сдержался. Лишь согласно кивнул, снял трубку и стал набирать номер телефона мэра города.

30

— Догадываетесь, зачем я вас пригласила, Маргарита Андреевна? — спросила Агеева.

Седая старушка с ярко накрашенными губами не торопилась с ответом. Она поправила прическу, закинула ногу на ногу, вытащила из сумочки пачку «Беломора», долго чиркала спичкой и, лишь затянувшись горьким дымом, внимательно посмотрела на Агееву. Мэр города придвинула ей пепельницу, хотя все знали, что Агеева терпеть не может табачного дыма. Редко кто осмеливался закурить в этом кабинете.

— Догадываюсь, Валерия Петровна, — с достоинством ответила старушка Птицына. — Не иначе какие-то вопросы у вас появились ко мне. Я ведь много чего знаю, поболе, чем наши кагэбэшники, или как там они теперь называются? Даже поболе самого Стригунова.

— Надеюсь, вы поможете мне, Маргарита Андреевна.

— Да как сказать, Валерия Петровна. Посмотрим, чего вы хотите от меня. На пенсию меня быстренько спровадили, не подумали, что пригожусь еще. А жить нынче на эту проклятую пенсию можно ли?

— Все мы когда-нибудь станем пенсионерами, — вздохнула Агеева.

— Что-то наш Стригунов не собирается стать пенсионером, вчера смотрела по телевизору, как он опять лезет в большие начальники. Собирается порядки в городе наводить! Столько лет сидел, руководил, не навел порядок, а теперь золотые горы людям сулит. И кто ж ему, интересно, поверит теперь?

— Не знаю, что и сказать, — еще раз вздохнула Агеева. — Это его право. А вы, избиратели, горожане, сами решайте.