Как часто после того, как они с отцом уехали из Линча и поселились в поместье Уиндлгэм, она мечтала об этом, и в ее девичьих мечтах солнце, красота и радость жизни были неразрывно связаны с мальчиком по имени Вальдо. В ее ушах звучал его голос, когда он звал ее, когда командовал, давал указания; она вспоминала, как безропотно подчинялась ему, польщенная его доверием и счастливая, что ему с ней интересно.

Всего четыре дня!

– О, какое облегчение! – воскликнула Друзилла, присаживаясь за туалетный столик. – И больше никаких примерок!

Ее гардероб уже был заполнен до отказа самыми разнообразными элегантными и дорогими платьями – она никогда не могла представить, что когда-нибудь у нее будут такие туалеты, которые дадут возможность в полной мере проявиться всей ее красоте, которые превратят ее из гадкого утенка в настоящую Принцессу-лебедь, как она в мыслях называла себя.

Как и было задумано, с первого дня каждое ее появление в свете производило фурор: все, не умолкая, обсуждали ее и строили различные предположения, пока в один прекрасный день она не оказалась на гребне популярности.

Друзилла знала, что стала самой знаменитой молодой дамой в Лондоне, хотя некоторые завистливые мамаши и бросали на нее леденящие душу взгляды.

– Иногда мне кажется, что они меня ненавидят, – жаловалась она маркизе после того, как одна почтенная дама старой закалки устроила ей нечто вроде скандала.

– Конечно, они тебя ненавидят, – хмыкнула маркиза, – и неудивительно. Им надо хорошо пристроить своих неинтересных дочек, а тут появляешься ты и снимаешь все сливки. У них есть право так относиться к тебе!

– По крайней мере, мне удалось убедить всех, что я действительно околдовала Вальдо, – тихо проговорила Друзилла.

– Все считают, что вы женитесь по любви, – саркастически заметила маркиза.

При этих словах Друзилла подняла на нее глаза и спросила:

– Вы думаете, они в это верят? Надеюсь, они и дальше будут верить.

– Все зависит только от тебя, – сказала маркиза, – и, конечно же, от моего внука.

– Да, вы правы, – согласилась Друзилла. – ведь я не в его вкусе, так?

– Ему всегда нравились блондинки, – ответила маркиза, не считая нужным что-то скрывать от нее. – У него была герцогиня, еще куча красивых вертихвосток – я даже имен их не помню. Да, они все были блондинками, и его последняя любовница тоже.

– Его любовница?

Резкость, прозвучавшая в ее вопросе, не укрылась от внимания маркизы.

– Прости меня, детка. Мне не следовало бы говорить этого. Я думала, ты знаешь.

– Нет, я ничего не знала, – ответила Друзилла, – но это… естественно… не имеет значения.

– Совершенно не имеет, – подтвердила маркиза. – Красивый молодой человек должен утвердиться как мужчина, хвастаясь своей любовницей так же, как он хвастается красивой лошадью.

– А кто она? – тихо спросила Друзилла.

Поколебавшись, маркиза ответила:

– Бьянка де Сильва.

– Актриса! – вскричала Друзилла.

– Если можно ее так назвать, – ехидно заметила маркиза. – Ее взяли в Ковент-Гарден только потому, как я понимаю, что она гораздо смелее многих молодых актрис выставляет напоказ свое тело.

– Когда мы были в Ковент-Гардене, я не обратила на нее внимания, – сказала Друзилла, – но мне запомнилось ее имя. Оно было в программке.

Она наморщила лоб, стараясь припомнить Бьянку де Сильва.

– Она не стоит твоего внимания, – резко сказала маркиза. – Самая обычная потаскуха, недостойная того, чтобы ее обсуждали благородные дамы. Это яркий цветок, который мужчина срывает в минуту цветения и выбрасывает, как только он увядает. Герцогиня и ей подобные намного опаснее любой самой ничтожной проститутки.

– Конечно, вы правы, – согласилась Друзилла.

И в то же время мысль, что у маркиза есть любовница, беспокоила ее. Она не знала почему. Вдовствующая маркиза была абсолютно права, утверждая, что среди молодых щеголей модно хвастаться своими любовницами. Особенно такими, которыми хотели бы обладать остальные, – это придавало соревнованию особую остроту, и ради возможности испытать подобные ощущения стоило потратить деньги.

Как же выглядит Бьянка де Сильва? Если бы она помнила!

У Друзиллы возникло желание попросить маркиза еще раз отвести ее в Ковент-Гарден, однако она понимала, что, если после сегодняшнего разговора они пойдут в театр, маркиза будет над ней смеяться за то, что она не смогла превозмочь своего любопытства.

«А почему, собственно, меня должны беспокоить его женщины? – спрашивала она себя. – Какое мне дело до того, сколько у него было любовниц, кому он оказывает знаки внимания? Если он относится ко мне с должным уважением, если я – его жена, хозяйка его дома, какая мне разница, чем он занимается на стороне?»

Друзилла пыталась убедить себя, что ее молитвы услышаны Господом, что она обрела покой и счастье. Ведь всего месяц назад она была заточена в классной, ограничена обществом маленькой девочки и слуг, ей приходилось заниматься дополнительной работой, которую безжалостно взваливали на нее, и никогда ее не покидал страх, что в любой момент появится мужчина, которому, несмотря на все ее ухищрения казаться как можно более уродливой, она понравится.

– А теперь можете смотреть на меня! – громко крикнула Друзилла.

Она вскочила, подошла к высокому зеркалу, встроенному в дверцу гардероба, и стала смотреть на свое отражение: на элегантно уложенные волосы, мерцающие таинственным блеском; на молочной белизны кожу; на изящное платье с высокой талией, которое только подчеркивало совершенство фигуры, не преступая при этом дозволенных границ.

Переведя взгляд на свое лицо, Друзилла увидела в зеленой глубине глаз вопрос, который мучил ее, хотя она и боялась признаться себе в этом.

– Я счастлива! – с вызовом объявила она.

Казалось, эхо ее слов еще звучало в тот момент, когда дверь распахнулась и в комнату вошла горничная, неся в руках бальное платье, которое Друзилла должна была надеть сегодня вечером.

Бал устраивали в Девоншир-Хаусе – этот прием был не только самым значимым в году, он также был одним из последних в сезоне. Как сообщил принц, после бракосочетания маркиза он собирался отбыть в Брайтхелмстон, поэтому мало кто имел желание тратить огромные деньги на приемы, когда большая часть бомонда уезжала из Лондона.

– И что же я должна надеть сегодня, Роза? – обратилась Друзилла к своей горничной, наблюдая, как та раскладывает на кровати принесенное платье.

– Ее светлость решила, что вам больше всего подойдет бледно-зеленый газ, мисс, – ответила горничная. – Она также считает, что вам захочется надеть жемчужный гарнитур. Ожерелье очень красиво.

– Да, конечно, – согласилась Друзилла.

Но когда горничная разложила на туалетном столике ожерелье из жемчужин и бриллиантов, Друзилла засомневалась.

– Мне всегда говорили, что жемчуг – к слезам, – проговорила она, в большей мере обращаясь к себе самой.

– О нет, мисс, – запротестовала Роза, – только тогда, когда его надевают к подвенечному платью. Во всех других случаях он приносит счастье, так говорит ее светлость.

– Я уверена, что ее светлость не ошибается, – сказала Друзилла, почувствовав, как к ней возвращается хорошее настроение.

Она не могла не признать, что в зеленом воздушном платье выглядит просто великолепно. В этом туалете она походила на нимфу, выплывающую из тумана, который по утрам мягким покрывалом окутывает озеро в Линче.

На фоне белоснежной кожи жемчужины казались розовыми, такой же жемчужный браслет украшал запястье.

Однако кольцу, которое также входило в гарнитур, Друзилла предпочла подаренное маркизом бриллиантовое кольцо. С той страшной ночи, когда ей посчастливилось спасти жизнь Вальдо, заняв предназначенное ему место, она почти что никогда не расставалась с этим кольцом.

– Оно принадлежит мне, – не раз повторяла она, – это мое собственное украшение.

Друзилла не снимала его даже на ночь. Иногда камни вспыхивали таинственным огнем, который был отблеском огня, тлевшего внутри ее. Этот огонь вызывал в душе странный трепет, который волнами разливался по всему телу, вызывая ощущение полного восторга, но это необъяснимое, никогда не изведанное ею в жизни волнение было скорее предвозвестником настоящего большого чувства.

– Вы изумительно выглядите, мисс, – сказала Роза, собираясь уходить. – Надеюсь, его светлость тоже решит.

– И я надеюсь, – улыбнулась ей Друзилла.

Но когда она спустилась вниз, ей показалось, что маркиз чем-то озабочен. Он поздоровался с ней холодно, лишь отдавая дань приличиям.

Они отправились в Девоншир-Хаус. Их сопровождала вдовствующая маркиза и ее старый знакомый, ушедший в отставку генерал, который, как они ни сопротивлялись, прочел им целую лекцию о плохой подготовке англичан в войне с Наполеоном, не преминув сообщить при этом, как поступил бы он, если бы сам руководил военными действиями.

Хотя его рассказ и был очень ярким, обилие подробностей утомило Друзиллу, и она перевела взгляд с генерала на маркиза.

Солнце уже село, и на небе стали появляться первые звезды, но еще не стемнело, поэтому она разглядела, что у маркиза усталый вид. Неужели, подумала Друзилла, угрозы Юстаса беспокоят его гораздо больше, чем ей кажется?

Тут она вспомнила, что вчера вечером, когда они уезжали с приема домой, маркиз выглядел оживленным, у него было прекрасное настроение. Его веселость навела ее на подозрение, что он собирается на какую-то вечеринку, – теперь же подозрение превратилось в уверенность. Совершенно ясно, что домой он вернулся поздно, очень поздно, но с кем же он провел время?

Этот вопрос мучил Друзиллу весь вечер.

Карета въехала в украшенные позолоченными наконечниками кружевные ворота Девоншир-Хауса. Вся подъездная аллея была загромождена самыми разнообразными экипажами, между которыми сновали грумы с факелами. Лакеи в отделанных позолоченными галунами ливреях подавали руки сверкающим драгоценностями гостям, помогая им выбираться из экипажей на красный ковер, по которому они шествовали в огромный холл с круглой лестницей, мраморными статуями и громадными портретами всех предков Девонширов.

– Единственное, в чем можно быть уверенным, – проговорил маркиз, пока они стояли на лестнице в ожидании, когда их представят, – так это в том, что здесь соберется интересная компания для игры в карты.

– Тогда я пойду с тобой, – заявила маркиза. – Я страшно устаю от этих неудобных стульев в бальном зале, к тому же там шумно. Я вовсе не собираюсь играть по-крупному. В отличие от тебя, я не могу позволить себе подобную расточительность в азартных играх.

– Чепуха, бабушка, – ответил маркиз. – Когда доходит до ставок, у тебя сразу же начинают чесаться руки. К тому же, если мне не изменяет память, ты всегда выигрываешь.

Маркиза хихикнула.

– Не всегда, – поправила она его, – в молодости иногда проигрывала, но это совсем меня не беспокоило, так как я верила в поговорку: «Не везет в картах – повезет в любви».

– Нельзя говорить этого при Вальдо, мэм, – вмешался сэр Энтони. – Если он сегодня выиграет, перед ним сразу же встанет вопрос, чем занимается мисс Морли. Это должно было бы немедленно оттолкнуть его от карточного стола.

– Не слушай его, – Друзилла с улыбкой повернулась к маркизу. – Я знаю, как тебе ненавистны танцы. Если мне не с кем будет танцевать, я приду за тобой.

Маркиз с благодарностью посмотрел на нее.

– Должен заметить, Друзилла, ты более благоразумна, чем большинство женщин!

Он обменялся приветствиями с герцогом и герцогиней Девонширскими, а Друзиллу мгновенно окружили молодые щеголи, умолявшие ее оставить для них хоть один танец. Она отвлеклась на некоторое время, чтобы заполнить бальную карточку, а когда она огляделась по сторонам, то обнаружила, что Вальдо и вдовствующая маркиза уже ушли.

– Я оказалась одна, – обратилась она к сэру Энтони, которому пообещала первый танец. – Представляете, какой приговор вынесут мне сильные мира сего?

Сэр Энтони перевел взгляд на восседавших на подиуме вдовствующих маркиз в диадемах и с лорнетами. Они внимательно разглядывали танцующих, обрушивая на них шквал критики.

– Они похожи на громко кудахтающих старых куриц, – заметил он. – Можете быть уверены, они ни про кого не скажут ни одного доброго слова, даже про самих себя.

– Возможно, придет день, и я тоже буду здесь сидеть, – улыбнулась Друзилла. – Подобные думы навевают грусть, не правда ли?

– Вы слишком сильны духом и неправдоподобно красивы, поэтому вы никогда не будете так выглядеть, – ответил он.

Она улыбнулась ему, но блеск его глаз смутил ее, и она отвела взгляд от его лица.

– Друзилла… – тихим голосом начал сэр Энтони.

Она подняла руку и приложила свой пальчик к его губам.

– Нет, не надо говорить… этого.

– Откуда вы знаете, что я собираюсь сказать? – спросил сэр Энтони.

– Догадалась, – ответила Друзилла. – Вы можете этим все испортить. Я с первого мгновения обрадовалась тому, что мы с вами подружились, а мне сейчас очень нужны… друзья.