– Что ж, пора в спальню? Мечтаю проверить, способен ли ты сдержать обещание.

Софи подобрала юбки и стала подниматься по широкой мраморной лестнице. Зная, что Грант поднимается следом, чуть больше необходимого качнула бедрами и незаметно оглянулась. Он не отставал ни на шаг и с нескрываемым восхищением смотрел туда, куда и должен был смотреть. Сердце Софи запело от радости.

На протяжении десяти лет Софи постоянно чувствовала на себе заинтересованные мужские взгляды, однако джентльмены отваживались лишь украдкой созерцать красавицу – счастливую супругу богатого и знатного герцога. Некоторые, правда, пытались флиртовать с ней, прозрачно намекая на более близкое знакомство, однако герцогиня с отвращением отвергала саму возможность нарушения супружеской клятвы. Ей претили измены, буйно процветавшие в высшем обществе. Несмотря на суровую правду собственного замужества, священные узы брака казались незыблемыми. Уверенность в связи жены с мужем «и в радости, и в горе» заставляла хранить верность и обрекала на женское одиночество.

Но теперь она вдова и вольна поступать так, как ей заблагорассудится.

Дойдя до площадки второго этажа, Софи остановилась, чтобы подарить еще один страстный поцелуй, призванный поддержать и распалить пламя. Хотелось искушать, дразнить, лишать самообладания. Грант глухо застонал, тело его тотчас отозвалось на призыв Софи.

Не стоило обманывать себя, убеждая, что на его месте вполне мог оказаться кто-нибудь другой. С того самого момента, как десять лет назад к неопытной девушке уверенно подошел победитель гонки, мир изменился. Между ними возникла особая связь, а образ смелого красавца навсегда запечатлелся и в уме, и в сердце, и в теле.

Впрочем, нет, не навсегда. Чтобы подарить избраннице судьбу, Гранту не хватало постоянства.

Рука об руку они миновали последний лестничный пролет и прошли по коридору. Наконец Грант остановился у одной из дверей. Распахнул ее и пропустил гостью вперед. Она вошла и с искренним удивлением осмотрелась. Грант создал в спальне романтическую атмосферу… ради нее.

Просторную, ярко освещенную комнату наполняли ароматы свечного воска, пылающих в камине сухих выдержанных дров. В мягком золотистом, мерцании добротная мебель из красного дерева и светло-голубые стены выглядели особенно привлекательно и уютно. Широкая кровать со множеством больших и маленьких белоснежных подушек скрывалась под синим бархатным балдахином, который поддерживали четыре резных столба. Угол покрывала отогнулся, словно невзначай, и открыл взгляду безупречное постельное белье.

Дверь захлопнулась с легким щелчком. Грант обнял ее сзади и прижал к себе. Теплое дыхание щекотало шею. Софи прильнула к мужественному телу и отдалась охватившему ее чувству возвращения. Произошло именно то, что рано или поздно должно было произойти. Ведь так естественно принадлежать этому человеку, вдыхать его аромат, ощущать надежное кольцо сильных ласковых рук.

– Софи, – прошептал он ей на ухо, – теперь ты моя.

Она окончательно растаяла. Прижавшись щекой к его широкой груди, заговорила:

– Мне очень не хватало тебя, Грант. Только теперь я это поняла.

Руки его слегка дрогнули – единственный признак того, что слова отозвались в его душе. Надеясь на поцелуй, она попыталась повернуться в объятии, однако он не позволил.

– Тебе не хватало физического удовлетворения, – проронил он. – И сегодня ты получишь его в полной мере. Но прежде придется выполнить мои требования.

Одна ладонь погладила по животу, вторая повторила линию бедра. Прикосновения затуманили мысли.

– Требования?

– Ты изложила свои требования, позволь мне сделать то же самое. – Он потерся щекой о волосы, предоставив рукам продолжать собственную жизнь. – Мои правила касаются событий в этой спальне.

Софи подняла голову и взглянула с недоумением. Сейчас глаза любимого казались черными, опасно чувственными. Тяжесть собственного тела стала почти невыносимой, а горячая волна смыла остатки воли.

– Скажи, – шепотом попросила она.

– Прежде всего не надо меня торопить. Сегодня я хочу наслаждаться медленно, со вкусом.

Ладони добрались до груди. Ласка обожгла даже сквозь платье. Большие пальцы потревожили соски, и тело ответило фейерверком разноцветных искр.

В юности, во время первого и единственного тайного свидания, смаковать ощущения было некогда. Безумная страсть диктовала собственные условия. И сейчас Софи тоже хотелось безумия, безрассудства, но в то же время жалко было пропустить хотя бы один-единственный поцелуй, взгляд, вздох.

– Хорошо, – согласилась она, голос ее дрогнул. – Спешить не будем. Каково следующее требование?

– Тебе придется уступить мне главную роль. Довериться целиком и полностью. – Взяв ее за подбородок, он посмотрел так, как смотрит на свою жертву тигр. – Способна на подвиг? Сможешь мне довериться?

В глубине его глаз таилось обещание наслаждения, но скрывалась и тень угрозы. Софи давно привыкла к независимости, к возможности собственного выбора, но Грант потребовал, чтобы она беспрекословно ему повиновалась.

– Да, я доверяю тебе.

Губы Гранта дрогнули в удовлетворенной улыбке.

– Хочу раздеть тебя, – продолжал Грант. – Но только не торопливо сорвать всю одежду, а освобождать восхитительное тело постепенно, как скульптор освобождает от лишнего мрамора прекрасный образ.

Руки прикоснулись к застежке на спине. Расстегивая пуговицу за пуговицей, он целовал открывшийся глазам островок нежной кожи. Чтобы закончить церемонию, пришлось встать на одно колено. Прикосновение губ к тонкой ткани сорочки оказалось восхитительно-волнующим. Наконец Грант стянул платье с ее плеч, и оно соскользнуло на пол.

– Повернись ко мне!

Она повиновалась, хотя едва держалась на ногах. Не вставая с колена, Грант сжал ее талию. Софи была без корсета, в одной батистовой сорочке, чулках и туфлях. Его взгляд обжигал.

Софи вытащила из волос шпильки и тряхнула головой. Волосы рассыпались и закрыли грудь золотистым покрывалом, а на спине спустились до талии. Драгоценной наградой за роскошную красоту стало потрясенное выражение на лице возлюбленного.

– О Боже! – с благоговейным восторгом прошептал Грант. – Как же ты прекрасна!

Грант слегка наклонился и сквозь тонкую, почти прозрачную ткань поцеловал в развилку бедер. Интимность прикосновения лишила Софи последних сил. Чтобы не упасть, она ухватилась за плечи Гранта. Легкий поначалу, поцелуй углублялся; язык пронзил ненадежную защиту, слегка увлажнив сорочку. Грант положил ладони ей на ягодицы и продолжал творить колдовство: целовал, прикасался, дразнил, увлекал.

Софи раздвинула ноги. Выгнула спину. Повторяла и повторяла дорогое имя.

Однако едва она открыто выразила покорность и готовность, Грант отстранился и повелительно, почти мрачно произнес:

– Не спеши. Это одно из моих требований.

Поднявшись на ноги, он привлек Софи к себе. Но вместо того чтобы направиться к кровати, повел к шезлонгу у камина. Пока она сидела словно завороженная, Грант сдернул синий сюртук из дорогой шерстяной ткани и, не оглядываясь, бросил на стул. Следом отправился жилет. Туго накрахмаленный белоснежный шейный платок полетел на ближайший стол. Раздеваясь, Грант ни на миг не сводил с Софи горящих глаз.

Софи тоже смотрела на него. Полотняная рубашка облегала рельефные, скульптурно-четкие мышцы. Расстегнутый воротник обнажил покрытую темной порослью загорелую кожу. Узкие бежевые бриджи плотно облегали длинные ноги и…

Она отвела взгляд. В глубине существа зародился лихорадочный жар и начал неумолимо подниматься к груди, к щекам. Странно. Почти десять лет она была замужем. Но многие ли вдовы могли признаться в том, что почти не знакомы с мужским телом?

Грант слегка склонился. Пальцем приподнял Софи подбородок и покровительственно улыбнулся.

– И еще одно правило, последнее: не надо бояться и смущаться. Смотри и прикасайся сколько захочешь.

– А я и не боюсь. – Противостоять его дерзким вызовам никогда не удавалось. Вот и сейчас она уперлась взглядом в застежку – в то самое место, где ткань топорщилась. Зрелище воспламеняло. О небеса! До чего же он велик!

Софи положила на мощную выпуклость ладонь, стараясь ощутить живое тепло. Снисходительная улыбка исчезла с лица Гранта. Оно стало напряженным. Вдохновленная эффектом, Софи склонилась и поцеловала возбужденную плоть, зеркально отражая недавний смелый и прекрасный поцелуй.

Грант издал сдавленный звериный стон, взял ее за плечи и заставил отклониться к спинке шезлонга.

– Хватит, а то все закончится слишком быстро.

– Может быть, стоит немного изменить правила?

– Только в том случае, если, ты согласишься изменить свои.

Что ж, можно согласиться на некоторые уступки, подумала Софи. Ее правила слишком важны, чтобы рисковать ими. А сейчас нестерпимо хотелось познать обещанные радости.

Грант снова опустился на колено и снял с нее изящные черные башмачки.

Скользнул руками под сорочку, развязал подвязку и спустил шелковый чулок. То же самое проделал и с другой ногой – не спеша, обращая простое дело в чувственное приключение, наслаждаясь прикосновением к ступням, лодыжкам, бедрам.

Грант уселся в шезлонг и посадил ее на колени – верхом. Изумленная Софи покорно терпела причудливую позу, пикантность которой подчеркивалась наготой – если не считать поднятой выше пояса батистовой сорочки.

Сердце билось в унисон с пульсацией в самом сокровенном уголке. Прикосновение шерстяных брюк к нежной коже взорвалось острой тоской в каждой клеточке, в каждом нерве.

– Грант… может быть, перейдем в постель?

– Непременно. Только чуть позже. А пока поиграем.

Прижав руку к затылку, он заставил ее склонить голову и встретить поцелуй. Губы прикасались сладко, эротично, забирая из легких воздух, а взамен оставляя легкое головокружение и слабость. Ладони Гранта скользили по груди, то пробуждая скрытые тканью вершинки, то проникая в вырез, чтобы насладиться упругой мягкостью. Каждое движение пальцев вызывало новый чувственный ответ: грудь набухла, потяжелела, отозвалась покалыванием тысяч мельчайших иголочек. Софи не могла оставаться без движения: ласкала, познавая рельеф обтянутых рубашкой выпуклых твердых мышц.

– Теперь я поняла, почему ты предпочел не спешить и раздеваться медленно. Потому что только так, в нетерпении, можно познать благодать наготы.

– Да, чем острее мы жаждем познания и откровения, тем полнее окажется удовлетворение. – Он помолчал, не спуская с нее глаз. – Ты хочешь меня, Софи? Можно проверить?

Рука проникла в развилку бедер. Не прекращая ласкать грудь, Грант прикоснулся к очагу страсти. Прикосновение едва не свело Софи с ума, в то время как Грант, казалось, не теряя самообладания, играл на ощущениях Софи, словно на струнах музыкального инструмента. Сидя вот так, с широко раздвинутыми ногами, Софи изнывала от желания.

– Да, Грант… пожалуйста.

– Посмотри на меня, – потребовал он, – не прикоснусь, пока не встречу твой взгляд.

Положив ладони ему на плечи, Софи подняла голову.

Она пыталась внушить себе, что не способна испытывать к Гранту никаких чувств, кроме вожделения. Он должен остаться любовником; все остальное под запретом. И все же ее влекла к нему не только страсть: привлекало остроумие, завораживало парадоксальное отношение к жизни, притягивала очаровательная, чуть насмешливая манера общения. Внезапно в глубине существа возникла необъяснимая уверенность в собственном искреннем чувстве: да, она любила этого человека, никогда не переставала любить и никогда, до конца жизни, не перестанет. О небеса! До чего же она глупа!

Восхитительные прикосновения продолжались, и мысль растворилась, смытая всесильной волной чувственности. Играя на своем инструменте легкими, почти ленивыми пальцами, Грант сумел дойти до самого полного, самого объемного звучания. Сидеть неподвижно уже не удавалось. Бедра двигались в тщетном стремлении дать выход неумолимо нараставшей страсти. Тихими стонами Софи умоляла об избавлении.

Однако Грант не уступил мольбам. Перестал ее ласкать, но, словно дразня, оставил палец в пульсирующей глубине.

– Вот к чему я стремился, – признался он. – Хотел увидеть тебя такой: горячей, влажной, изнывающей от желания.

Софи вдруг поняла, что Грант не питает к ней никаких чувств. Он всего лишь хотел доказать, что и сейчас, как в юности, способен покорить ее и лишить воли. А все из-за того, что много лет назад она унизила его отказом.

– Да, изнываю от вожделения. Но хочу только тебя. Даже представить себе не могу на твоем месте другого мужчину. И если таково отмщение, то ничего лучшего я не желаю. Я в твоей власти. Возьми же меня, Грант!

Горящий взгляд остановился на обнаженной груди. Издав нечленораздельный возглас, Грант поднял ее на руки и понес к кровати; положив на край, опустился на колени между ее ног. Прохлада белоснежного белья благодатно освежила разгоряченную кожу. Однако ощущение комфорта мгновенно сменилось изумлением перед намерениями возлюбленного.