— Что, например? — сердито спросила я.

— Я обозвал ее парой слов, чем совсем не горжусь, и прогнал.

— Ты отпустил ее пьяной? Ты что, идиот? — спросила я, хватая свою сумку.

— Полегче, Голубка. Ему и так плохо, — вмешался Трэвис.

Я выловила свой сотовый из сумки и набрала номер Америки.

— Алло? — ответила она. Судя по голосу, чувствовала она себя ужасно.

— Я только что узнала, — вздохнула я. — Ты в порядке?

Я вышла подальше в холл, для уединения, злобно оглянувшись на Шепли.

— Со мной все хорошо. Он придурок.

Слова прозвучали грубо, но я могла услышать боль в ее голосе. Америка великолепно прятала свои эмоции ото всех, кроме меня.

— Прости, что не уехала с тобой.

— В тот момент тебе было совсем не до этого, Эбби, — произнесла она с презрением в голосе.

— Почему бы тебе не приехать за мной? Мы сможем об этом поговорить.

Она выдохнула в трубку.

— Не знаю. На самом деле, я не готова его увидеть.

— Тогда я скажу ему оставаться внутри.

Наступила долгая пауза, а затем я услышала, как она звякнула ключами.

— Хорошо. Буду у тебя через минуту.

Я вошла в гостиную с сумочкой на плече. Они наблюдали, как я открыла дверь в ожидании Америки, и Шепли стремглав соскочил с дивана.

— Она едет сюда?

— Она не хочет тебя видеть, Шеп. Я сказала ей, что ты останешься внутри.

Он вздохнул и опустился на подушку.

— Она ненавидит меня.

— Я поговорю с ней. Но все же вам лучше придумать вместе какое-нибудь потрясающее извинение.

Спустя десять минут, тишину нарушил гудок машины с улицы, и я закрыла дверь дома позади себя. Когда я начала спускаться по лестнице, Шепли пронесся мимо меня к красной хонде Америки и нагнулся, чтобы увидеть ее сквозь окно. Я остановилась, наблюдая, как Мер начала оскорблять его, гладя прямо перед собой. Она опустила окно машины и Шепли, похоже, начал оправдываться, а потом они вновь стали ругаться. Я зашла внутрь дома, чтобы оставить их наедине.

— Голубка? — окликнул меня Трэвис, рысью сбегая по лестнице.

— Мне это не нравится.

— Дай им самим разобраться. Проходи внутрь, — сказал он, сплетая свои пальцы с моими, и ведя меня вверх по лестнице.

— Все было так плохо? — поинтересовалась я.

Он кивнул.

— Очень даже плохо. Просто, у них как раз заканчивается та стадия, которую называют медовым месяцем. Они справятся.

— Для парня, у которого никогда не было девушки, ты выглядишь достаточно осведомленным в отношениях.

— У меня четыре брата и куча друзей, — сказал он, ухмыляясь своим мыслям.

Шепли протопал в квартиру и громко хлопнул за собой дверью.

— Твою мать, она просто невыносима!

Я поцеловала Трэвиса в щеку.

— Теперь моя очередь.

— Удачи, — улыбнулся он.

Я скользнула в машину и села рядом с Америкой. Она раздраженно вскрикнула:

— Твою мать, он просто невыносим! — я хихикнула, но подруга окинула меня сердитым взглядом.

— Прости, — сказала я, убирая улыбку со своего лица.

Мы выехали и всю дорогу Америка вопила и плакала, а потом опять вопила. Время от времени она разражалась напыщенными текстами, которые, казалось, были обращены к Шепли, как будто он был на моем месте. Я сидела молча, давая ей выпустить пар так, как только умеет это делать Америка.

— Он назвал меня безответственной! Меня! Как будто я тебя не знаю! Как будто не видела, как ты опустошала карман своего отца на сотни баксов, выпивая в два раза больше него. Он понятия не имеет, что, черт возьми, говорит! Он не знает, какой была твоя жизнь! Не знает того, что я знаю, и ведет себя так, будто я его ребенок, а не девушка!

Я накрыла ее руку своей, но она отдернула ее.

— И говоря о тебе, что, черт возьми, произошло прошлой ночью с Паркером?

Внезапная перемена темы застала меня врасплох.

— Что ты имеешь в виду?

— Трэвис устроил для тебя эту вечеринку, а ты свалила и обжималась с Паркером. И ты еще удивляешься, почему все говорят о тебе.

— Минуточку! Я сказала Паркеру, что мы не должны быть там. Какое это имеет значение, Трэвис устроил вечеринку или нет? Я не его девушка!

Америка смотрела прямо перед собой, выдохнув через нос.

— Ладно, Мер. В чем дело? Ты злишься на меня?

— Я не злюсь на тебя. Я просто не связываюсь с полными идиотками.

Я покачала головой и уставилась в окно прежде, чем произнесла что-нибудь, что не смогла бы взять назад. Америка всегда заставляла меня ощущать себя полным дерьмом.

— Ты видишь, что происходит? — спросила она, — Трэвис прекратил выступать на боях. Он не выходит без тебя. Он больше не приводил других девок после… даже не убил Паркера, а тебя беспокоит, что говорят люди. Знаешь почему, Эбби? Потому что это — правда!

Я повернулась, медленно вытянув шею в ее сторону, пытаясь одарить самым злостным взглядом из своего арсенала.

— Какая, черт возьми, муха тебя укусила?

— Ты встречаешься с Паркером сейчас и счастлива, — сказала она насмешливо. — Тогда почему ты не в Моргане?

— Потому что я проиграла пари, и ты это знаешь!

— Да что ты говоришь, Эбби! Ты рассказываешь о том, какой идеальный Паркер, ходишь на эти удивительные свидания, говоришь с ним часами по телефону, а потом ложишься рядом с Трэвисом каждую ночь. Не видишь ничего плохого в этой ситуации? Если бы ты действительно любила Паркера, твои вещи давно были бы в Моргане.

Я стиснула зубы.

— Мер, ты же знаешь, что я никогда не увиливала от выполнения условий проигранного пари.

— Я вот что подумала, — сказала она, поворачивая руками руль, — Трэвиса ты хочешь, а Паркера считаешь более удачным вариантом, который нужен тебе.

— Я знаю, что это так выглядит, но…

— Именно так все это видят. Поэтому, если тебе не нравится, как говорят о тебе люди… измени это. Это не вина Трэвиса. Его действия полностью противоположны твоим. Ты пожинаешь плоды, а Паркер получает всю выгоду.

— Неделю назад ты хотела увезти меня и не позволять Трэвису подходить ко мне снова! Теперь ты его защищаешь.

— Эбигейл! Я его не защищаю, идиотка! Я забочусь о тебе! Вы сходите друг по другу с ума! Нужно что-то делать!

— Как ты могла даже подумать, что я должна быть с ним? — завопила я. — Ты должна держать меня подальше от подобных людей!

Она поджала губы, явно теряя терпение.

— Ты столько сделала, чтобы отдалиться от отца. Это единственная причина, почему ты вообще рассматриваешь Паркера! Он полная противоположность Майку, и ты думаешь, что Трэвис вернет тебя туда, откуда ты с таким трудом выбралась. Он не похож на твоего отца, Эбби.

— Я не говорила, что он похож, просто он возвращает меня в начальную точку и заставляет следовать по его стопам.

— Трэвис не стал бы делать это. Я думаю, что ты недооцениваешь, как много значишь для него. Если бы ты только сказала ему…

— Нет. Мы не оставили все позади лишь для того, чтобы все смотрели на меня так, как делали это в Уичито. Давай сосредоточимся на конкретной проблеме. Шеп ждет тебя.

— Я не хочу говорить о Шепе, — сказала она, останавливаясь на светофоре.

— Он страдает, Мер. Он любит тебя.

Ее глаза наполнились слезами, а нижняя губа задрожала.

— Меня это не волнует.

— Волнует.

— Я знаю, — захныкала она, опираясь на мое плечо. Она рыдала, пока не загорелся зеленый свет, и тогда я поцеловала ее в макушку.

— Зеленый.

Она выпрямилась, вытирая нос.

— Я плохо обошлась с ним. Не думаю, что он захочет говорить со мной сейчас.

— Он захочет говорить с тобой. Он знал, что ты разозлилась.

Америка вытерла лицо, а затем медленно развернулась. Я переживала, что мне придется долго ее уговаривать, чтобы заставить прийти со мной, но Шепли сбежал вниз по лестнице, прежде чем она выключила зажигание.

Он рывком открыл ей дверцу машины, ставя на ноги.

— Мне очень жаль, детка. Я должен был следить за собой, я… пожалуйста, не уходи. Я не знаю, что буду делать без тебя.

Америка заключила его лицо в ладони и улыбнулась.

— Ты высокомерный засранец, но я все еще люблю тебя.

Шепли целовал ее снова и снова, словно не видел месяцами, а я осталась довольна хорошо проделанной работой. Трэвис стоял в дверях, улыбаясь, пока я шла к квартире.

— И они жили долго и счастливо, — сказал Трэвис, закрывая за мной дверь. Я завалилась на диван, и он сел рядом, кладя мои ноги себе на колени.

— Чем хочешь сегодня заняться Голубка?

— Спать. Или отдыхать… или спать.

— Можно я сначала отдам тебе подарок?

Я толкнула его в плечо.

— Да ладно. Ты приготовил мне подарок?

Его рот изогнулся в нервной улыбке.

— Это не бриллиантовый браслет, но думаю, что тебе понравится.

— Мне он уже нравится.

Он убрал мои ноги с коленей и исчез в спальне Шепли. Я подняла бровь, когда услышала его бормотание, а затем он появился с коробкой в руках. Он подвинул ее вперед, усаживаясь у меня в ногах.

— Быстрее, я хочу, чтобы это был для тебя сюрприз, — улыбнулся он.

— Быстрее? — спросила я, поднимая крышку.

Мой рот открылся, когда пара больших, темных глаз уставились на меня.

— Щенок? — закричала я, запуская руки в коробку. Я подняла темного, жесткошерстный малыша к своему лицу, а он начал покрывать меня влажными, теплыми поцелуями.

Трэвис торжествующе просиял.

— Он тебе нравится?

— Нравится? Я люблю его! Ты подарил мне щенка!

— Это керн-терьер. Мне пришлось ехать за ним три часа, чтобы забрать во вторник после уроков.

— Значит, когда ты сказал, что ездил с Шепли, чтобы отвезти его машину на автосервис…

— Мы ездили за твоим подарком. — Трэв кивнул.

— У него волнистая шерстка! — рассмеялась я.

— Каждой девушке из Канзаса нужен свой Тото, — сказал Трэвис, помогая устроить пушистый комочек у меня на коленях.

— Он похож на Тото! Так я его и назову, — сказала я, строя рожицы извивающемуся щенку.

— Можешь оставить его здесь. Я позабочусь о нем, когда ты вернешься в Морган, — его губы изогнулись в полуулыбке, — и это моя страховка, что ты будешь навещать меня, когда истечет месяц твоего нахождения здесь.

Я поджала губы.

— Трэв, я в любом случае вернулась бы.

— Я сделаю что угодно, чтобы прямо сейчас увидеть на твоих губах улыбку.

— Думаю, тебе нужно поспать, Тото. Да, нужно, — сюсюкалась я с щенком.

Трэвис кивнул, притянул меня к себе на колени и поднялся на ноги со мною на руках.

— Тогда пойдем, — он отнес меня в свою спальню, откинул одеяло и опустил меня на матрас. Затем он переполз через меня, потянулся, чтобы задернуть занавески, и рухнул на свою подушку.

— Спасибо, что остался со мной прошлой ночью. — сказала я, поглаживая мягкую шерсть Тото. — Ты не должен был спать на полу в ванной.

— Прошлая ночь была одной из лучших в моей жизни.

Я обернулась, чтобы увидеть выражение его лица. Когда я увидела, что он серьезен, то бросила на него сомнительный взгляд.

— Ночь между туалетом и ванной на холодной, твердой плитке вместе с блюющей идиоткой была лучшей в твоей жизни? Это печально, Трэв.

— Нет, ночь, когда я сидел с тобой, когда тебе было плохо, а потом заснула у меня на коленях, была одной из лучших. Было неудобно, но я провел твой девятнадцатый день рождения вместе с тобой, и ты на самом деле очень милая, когда пьяная.

— Я уверена, что в перерывах между рвотой, я была очень обаятельна.

Он притянул меня к себе ближе, поглаживая Тото, который прижался к моей шее.

— Ты единственная женщина из всех известных мне, которая выглядит просто потрясающе, с головой, склоненной над унитазом. Это о чем-то говорит.

— Спасибо, Трэв. Я больше не заставлю тебя присматривать за мной.

Он прислонился к подушке.

— Да ладно. Никто не сможет держать твои волосы так, как я.

Я хихикнула и закрыла глаза, позволив себе погрузиться в темноту.

— Вставай, Эбби! — крикнула Америка, тряся меня. Тото лизнул в щеку.

— Встаю! Встаю!

— У нас занятие через полчаса! — я спрыгнула с кровати.

— Я проспала… 14 часов? Какого черта?

— Просто иди в душ! Если ты не будешь готова через десять минут, я оставлю твою задницу здесь!

— У меня нет времени на душ! — сказала я, переодевая одежду в которой заснула.

Трэвис подпер голову рукой и усмехнулся.

— Вы, девушки, смешны. Конец света не настанет, если вы раз опоздаете на занятия.