Джейми Макгвайр - Прекрасная катастрофа

— Ну и куда это мы собрались? — улыбнулся он, врезаясь в меня.

Я рассмеялась и покачала головой, глядя на его дурацкие рожицы. Как только я развернулась, чтобы уйти, он схватил меня за руку. До меня довольно быстро дошло, что он не пытался меня облапать, он схватил, чтобы защититься.

— Что за…! — прокричал он, глядя на что-то позади меня широко раскрытыми глазами.

Трэвис влетел на танцпол и заехал кулаком прямо в лицо пирата, от такого сильного удара мы оба полетели на пол. Упершись ладонями в деревянный пол, я ошеломленно моргала глазами. Почувствовав что-то теплое и влажное на руке, я перевернула ее и подскочила. Она вся была в крови, льющейся из носа мужчины. Он закрывал рукой лицо, но ярко-красная жидкость стекала по его предплечью, когда он корчился на полу.

Находясь в таком же состоянии шока, что и я, он нагнулся, чтобы поднять меня.

— Вот дерьмо! Ты в порядке, Голубка?

Когда я поднялась на ноги, я выдернула свою руку из его захвата.

— Ты сошел с ума?

Америка схватила меня за запястье и потащила сквозь толпу к стоянке. Шепли отпер свою дверь и после того, как я села на сидение, Трэвис повернулся ко мне.

— Извини, Голубка. Я не знал, что он держал тебя.

— Твой кулак пролетел в двух дюймах от моего лица! — сказала я, поймав полотенце в пятнах масла, которое мне бросил Шепли. Я с отвращением вытерла кровь с руки.

Вся серьезность ситуации омрачила его лицо, и он вздрогнул.

— Я бы не замахнулся, если бы знал, что могу ударить тебя. Ты же ведь это знаешь, да?

— Заткнись, Трэвис. Просто заткнись, — сказала я, глядя на затылок Шепли.

— Голубка… — начал Трэвис.

Шепли стукнул ладонью по рулю.

— Заткнись, Трэвис! Ты уже извинился, а теперь заткнись к черту!

Поездка домой прошла в полной тишине. Шепли отодвинул свое сиденье вперед, выпуская меня из машины, и я посмотрела на Америку, которая с пониманием кивнула мне.

Она поцеловала своего бойфренда и пожелала ему спокойной ночи.

— Увидимся завтра, детка.

Шеп покорно кивнул и поцеловал ее.

— Люблю тебя.

Я прошла мимо Трэвиса к Хонде Америки, а он побежал за мной.

— Да ладно. Не уходи злой.

— О, я не ухожу злой. Я в ярости.

— Ей нужно время, чтобы остыть, Трэвис, — предупредила Америка, открывая дверцу. Когда замок с пассажирской стороны открылся, Трэвис протянул руку к дверце.

— Не уходи, Голубка. Я был вне себя. Мне очень жаль.

Я подняла руку, показывая ему остатки засохшей крови на ладони.

— Позвони, когда повзрослеешь.

Он прислонился бедром к дверце.

— Ты не можешь уйти.

Я подняла бровь, и Шепли оббежал автомобиль.

— Трэвис, ты пьян. Ты можешь сделать огромную ошибку. Просто отпусти ее домой, остынь… вы оба сможете поговорить завтра, когда ты протрезвеешь.

На лице у Трэвиса появилось отчаяние.

— Она не может уйти, — сказал он, глядя мне в глаза.

— Это не сработает, Трэвис, — сказала я, дергая дверцу. — Отойди!

— Что ты имеешь ввиду под «не сработает»? — он схватил меня за руку.

— Я имею ввиду твое печальное лицо. Я не куплюсь на него, — сказала я, вырываясь.

Шепли какое-то время смотрел на Трэвиса, а потом повернулся ко мне.

— Эбби… Я об этом говорил тебе. Может, тебе нужно…

— Не вмешивайся, Шеп, — рявкнула Америка, заводя машину.

— Я все испорчу. Я испорчу много чего, Голубка, но ты должна простить меня.

— Утром у меня будет огромный синяк на заднице! Ты ударил этого парня, потому что был зол на меня! О чем это должно мне говорить? Потому что прямо сейчас я очень раздражена из-за этого!

— Я никогда в своей жизни не бил девушку, — сказал он, удивленный моими словами.

— А я не собираюсь быть первой! — я дернула дверцу. — Отойди, черт побери!

Трэвис кивнул, а затем сделал шаг назад. Я села рядом с Америкой, хлопнув дверью. Она начала сдавать назад, и Трэвис наклонился, чтобы посмотреть на меня через окно.

— Ты ведь позвонишь мне завтра, да? — сказал он, прикасаясь к лобовому стеклу.

— Просто поехали, Мер, — сказала я, отказываясь встречаться с ним глазами.

Ночь была долгой. Я продолжала смотреть на часы и почувствовала досаду, когда прошел еще один час. Я не могла перестать думать о Трэвисе и о том, нужно ли мне позвонить ему, задаваясь вопросом, так же ли он не спит. Наконец, я решила вставить в уши наушники от Айпода и слушала всевозможные громкие и надоедливые песни из своего плей-листа.

Последний раз я взглянула на часы после четырех. За окном уже щебетали птицы, и я улыбнулась, когда почувствовала, что мои веки тяжелеют. Кажется, прошло две минуты, когда я услышала стук в дверь, и ворвалась Америка. Она вытащила у меня из ушей наушники и затем плюхнулась в мое рабочее кресло.

— Доброе утро, дорогуша. Ты выглядишь отвратительно, — сказала она, надувая розовый пузырь и громко причмокивая, когда тот лопнул.

— ЗАТКНИСЬ, Америка! — сказала Кара из-под одеяла.

— Ты же понимаешь, что такие люди как ты и Трэв будут все время ссориться, ведь так? — сказала Америка, подпиливая ногти и жуя при этом огромный кусок жвачки.

Я перевернулась в кровати.

— Ты официально уволена. Ты — ужасная совесть.

Она засмеялась.

— Я просто знаю тебя. Если я прямо сейчас дам тебе свои ключи, ты поедешь прямо туда.

— Нет!

— И все же, — пропела она.

— Восемь утра, Мер. Они, наверно, все еще спят как убитые.

И в этот самый момент я услышала слабый стук в дверь. Кара высунула руку из-под стеганого ватного одеяла и повернула ручку. Дверь медленно открылась, на пороге стоял Трэвис.

— Можно войти? — спросил он низким, хриплым голосом. Фиолетовые круги под его глазами говорили о недосыпе, если он вообще спал.

Я села на кровати, пораженная его истощенным видом.

— Ты в порядке?

Он вошел и упал на колени передо мной.

— Извини, Эбби. Извини, — сказал он, обняв меня за талию и уткнувшись головой в мои колени.

Я прижала его голову руками и взглянула на Америку.

— Я э-э… пойду, — сказала она, неловко хватаясь за дверную ручку.

Кара протерла глаза и вздохнула, а затем схватила свою душевую сумку.

— Я всегда очень чистая, когда ты рядом, Эбби, — проворчала она, хлопнув дверью.

Трэвис посмотрел на меня.

— Я знаю, что схожу с ума, когда дело касается тебя, но видит Бог, что я стараюсь, Голубка. Я не хочу все испортить.

— Тогда не делай этого.

— Ты знаешь, что это трудно для меня. Я чувствую, как будто ты в любую секунду выяснишь, какой я кусок дерьма и бросишь меня. Когда ты танцевала прошлой ночью, я увидел, что десяток разных парней наблюдают за тобой. Ты идешь к бару, и я вижу, как ты благодаришь того парня за выпивку. Затем, тот козел на танцполе хватает тебя.

— Я ведь не бросаюсь с кулаками на девушек, с которыми ты разговариваешь. Я не могу оставаться взаперти все время. Ты должен умерить свой пыл.

— Я сделаю это. Никогда раньше мне не нужна была девушка, Голубушка. Я не привык чувствовать что-то подобное к кому-либо… к кому угодно. Если ты будешь терпелива со мной, то, клянусь, я все сделаю.

— Давай кое-что проясним, ты не кусок дерьма, ты замечательный. Не имеет значение, кто покупает мне напитки, или, кто приглашает меня танцевать, или, кто флиртует со мной. Домой я иду с тобой. Ты попросил доверять тебе, а сам, кажется, не доверяешь мне.

Он нахмурился.

— Это не правда.

— Если ты думаешь, что я брошу тебя ради первого встречного парня, тогда ты мне не сильно доверяешь.

Он усилил свою хватку.

— Я не достаточно хорош для тебя, Голубка. Это не значит, что я не доверяю тебе, я просто готовлюсь к неизбежному.

— Не говори так. Когда мы одни, ты — замечательный. У нас все замечательно. Но потом ты позволяешь всем остальным разрушить это. Я не ожидаю от тебя кардинальной перемены, но тебе придется выработать свою позицию. Ты не можешь размахивать кулаками каждый раз, когда кто-нибудь посмотрит на меня.

Он кивнул.

— Я сделаю все что ты хочешь. Просто… скажи, что любишь меня.

— Ты знаешь, что это так.

— Мне нужно услышать это, — сказал он, сдвигая брови.

— Я люблю тебя, — сказала я, касаясь своими губами его. — Теперь перестань вести себя, как ребенок.

Он засмеялся, залезая со мной в кровать. Мы провели следующий час на том же месте под одеялом, хихикали и целовались, едва заметив, когда Кара вернулась из душа.

— Ты не мог бы выйти? Мне нужно одеться, — попросила она Трэвиса, затягивая халат.

Он поцеловал меня в щеку, а потом вышел в коридор.

— Увидимся через минуту.

Я откинулась на подушку, наблюдая, как Кара роется в своем шкафу.

— Что такая счастливая? — проворчала она.

— Ничего, — вздохнула я.

— Ты знаешь, что такое созависимость, Эбби? Твой друг — главный пример, и это жутко, учитывая, что он перешел от полного отсутствия уважения к женщинам к осознанию, что ты нужна ему как воздух.

— Может, так и есть, — сказала я, не давая ей возможности испортить мне настроение.

— Тебе разве не интересно, почему так? Я хочу сказать… он переспал с половиной девушек нашего университета. Почему ты?

— Он говорит, что я другая.

— Само собой. Но почему?

— А почему тебя это волнует? — резко ответила я.

— Опасно так сильно нуждаться в ком-то. Ты пытаешься спасти его, а он надеется, что ты в состоянии это сделать. Вы двое — настоящая катастрофа.

Я улыбнулась, глядя в потолок.

— Не имеет значение, как и почему это случилось. Когда тебе хорошо, Кара… это прекрасно.

Она закатила глаза.

— Ты безнадежна.

Трэвис постучал в дверь, и Кара впустила его внутрь.

— Я собираюсь пойти в общую гостиную, позаниматься. Удачи вам, — сказала она самым неискренним голосом, на который только была способна.

— Что это было? — поинтересовался Трэвис.

— Она сказала, что мы с тобой — настоящая катастрофа.

— Расскажи мне что-то новое, — улыбнулся он.

Внезапно, его взгляд стал серьезным, и он нежно поцеловал мою кожу за ухом.

— Почему бы тебе не поехать домой со мной?

Я обвила рукой его шею и вздохнула, почувствовав, как мягкие губы Трэвиса касаются моей кожи.

— Думаю, я останусь здесь. Я и так постоянно живу в твоей квартире.

Он поднял голову.

— А что? Тебе там не нравится?

Я коснулась его щеки и вздохнула. Он так быстро начинал волноваться.

— Конечно, нравится, но я не живу там.

Он провел кончиком носа по моей шее.

— Я хочу, чтобы ты была там. Я хочу, чтобы ты была там каждую ночь.

— Я не перееду к тебе, — сказала я, качая головой.

— Я не просил тебя переезжать ко мне. Я сказал, что хочу, чтобы ты была там.

— Это то же самое! — засмеялась я.

Трэвис нахмурился.

— Ты, правда, не останешься сегодня ночью у меня?

Я покачала головой, и он прошелся взглядом по стене к потолку. Я практически видела, как у него в голове вращаются шестеренки.

— Что ты замышляешь? — спросила я, сузив глаза.

— Я пытаюсь придумать новое пари.

Я закинула в рот крохотную белую таблетку и проглотила ее, запивая большим стаканом воды. Я стояла посреди комнаты Трэвиса в одних трусах и бюстгальтере, собираясь надеть ночную рубашку.

— Что это? — спросил Трэвис, лежа в кровати.

— Э-э… Ты имеешь ввиду мою таблетку?

Он нахмурился.

— Что за таблетка?

— Таблетка, Трэвис. Ты все-таки должен пополнить своей верхний ящик, чтобы последнее, о чем я беспокоилась, был мой цикл.

— А-а.

— Кто-то из нас двоих должен быть ответственным, — сказала я, приподняв брови.

— Боже мой, какая же ты сексуальная, — сказал Трэвис, прижимая руку к голове. — Самая красивая девчонка Восточного Универа — моя девушка. Это безумие.

Я закатила глаза и, натянув через голову фиолетовую шелковую ночную рубашку, залезла к нему в постель. Устроившись у него между ног, я поцеловала его в шею и захихикала, когда он откинул голову назад и ударился ею о спинку кровати.

— Опять? Ты меня убьешь, Голубка.

— Ты не можешь умереть, — сказала я, покрывая его лицо поцелуями. — Ты чертовски злобен.

— Нет, я не могу умереть, потому что слишком много ослов лезут из кожи вон, чтобы занять мое место! Я могу жить вечно лишь им назло!