Джейми Макгвайр - Прекрасная катастрофа

— Не могу поверить, что ты заставила меня сделать это, — сказал он, втискивая себя руками. — Ты пожалеешь о том, что не открыла мне дверь, потому что я только что прополз по описанному полу и теперь собираюсь обнять тебя.

Я засмеялась, и когда мое лицо оживила улыбка, Финч притянул меня к себе. Мои ноги подогнулись, и он аккуратно опустил меня вниз, сажая на свои колени.

— Шшш, тише, — сказал он, обнимая меня. Он вздохнул и покачал головой.

— Чтоб тебя, девочка. Что же мне с тобой делать?

На первом листе блокнота я по клеточкам рисовала квадратики, соединяя их друг с другом, чтобы получались простые объемные кубы. До начала урока осталось десять минут, но в классе все еще никого не было. Моя жизнь постепенно приходила в норму, но мне все еще требовалось несколько минут, чтобы собраться с духом и общаться с кем-то еще, помимо Финча и Америки.

— То, что мы больше не встречаемся, не означает, что ты не можешь больше носить браслет, который я тебе подарил, — сказал Паркер, садясь за парту рядом со мной.

— Я собиралась спросить тебя, нужно ли вернуть его.

Улыбнувшись, он наклонился, чтобы дорисовать верхнюю линию у одного из кубов.

— Это подарок, Эбс. Я не делаю подарки с условиями.

Включился верхний свет, когда вошла доктор Баллард, села во главе класса и стала копаться на своем столе, заваленном бумагами. Внезапно комната загудела от болтовни, отдающейся эхом от больших, забрызганных дождем окон.

— Слышал, что вы с Трэвисом расстались пару недель назад. — Паркер поднял руку, заметив мое раздраженное выражение лица. — Это не мое дело. Просто ты такая грустная, и мне захотелось сказать тебе, как мне жаль.

— Спасибо, — пробормотала я, переворачивая блокнот на чистый лист бумаги.

— И еще мне бы хотелось извиниться за свое поведение раньше. То, что я сказал, было… жестоко. Просто я был зол и сорвался на тебе. Это было нечестно, прости.

— Я не собираюсь встречаться с тобой, Паркер, — предупредила я.

Он тихонько засмеялся.

— Я не пытаюсь этим воспользоваться. Мы все еще друзья, и я хочу быть уверен, что с тобой все в порядке.

— Я в порядке.

— Ты поедешь домой на День Благодарения?

— Я поеду домой к Америке. Обычно, этот день я провожу у нее.

Паркер только открыл рот, чтобы заговорить, как доктор Беллард начала лекцию. Тема Дня Благодарения заставила меня вспомнить о моих предыдущих планах помочь Трэвису приготовить индейку. Я подумала о том, как бы все было, и поняла, что беспокоюсь, что они снова закажут пиццу. Я почувствовала слабость. Немедленно выкинув эти мысли из головы, я постаралась сконцентрироваться на каждом слове доктора Беллард.

После урока я увидела, как ко мне со стоянки бежит Трэвис, и мое лицо залилось краской. Он снова был гладко выбрит, на нем была толстовка с капюшоном и его любимая красная бейсболка, закрывающая голову от дождя.

— Увидимся после каникул, Эбс, — сказал Паркер, дотрагиваясь до моей спины.

Я ожидала увидеть сердитый взгляд Трэвиса, но он, кажется, не заметил Паркера, когда оказался возле меня.

— Привет, Голубка.

Я неловко улыбнулась в ответ, и он сунул руки в передний карман толстовки.

— Шепли сказал, что ты завтра собираешься с ним и Мер в Уичито.

— Да?

— Ты проведешь все каникулы у Америки?

Я пожала плечами, стараясь казаться расслабленной.

— Я на самом деле очень хорошо лажу с ее родителями.

— А как же твоя мама?

— Она — алкоголичка, Трэвис. Она даже не будет знать, что настал День Благодарения.

Внезапно он занервничал, и у меня скрутило живот от возможности второго публичного разрыва. Над нами раздались раскаты грома, и Трэвис украдкой посмотрел наверх, когда ему на лицо упали большие капли.

— Я хотел попросить тебя об одолжении, — сказал он. — Иди сюда.

Он потянул меня под ближайший навес, и, чтобы избежать еще одной сцены, я повиновалась.

— Что за одолжение? — подозрительно спросила я.

— Мой, э-э… — Он переступил с ноги на ногу. — Отец и братья все еще ждут тебя в четверг.

— Трэвис! — взвыла я.

Он посмотрел на свои ноги.

— Ты же сказала, что придешь.

— Знаю, но… теперь это немного неуместно, тебе не кажется?

Кажется, его это не тронуло.

— Ты сказала, что придешь.

— Когда я согласилась прийти с тобой, мы были еще вместе. Ты знал, что я не собираюсь приходить.

— Не знал, но в любом случае, уже слишком поздно. Прилетает Томас, и Тейлор отпросился с работы. Все с нетерпением хотят увидеться с тобой.

Я поежилась, накручивая на палец влажные пряди волос.

— Ну, они же приедут в любом случае, ведь так?

— Не все. За многие годы мы ни разу не собирались все вместе на День Благодарения. Как только я пообещал им настоящую еду, они приложили все усилия, чтобы приехать. С тех пор, как мама умерла, у нас на кухне не было женщины, и…

— И дело не в женоненавистничестве или чем-то таком.

Он наклонил голову.

— Голубка, перестань, я не это имел в виду. Мы все хотим увидеть тебя. Вот о чем я говорю.

— Ты не сказал им о нас… так ведь? — я произнесла это самым обвинительным тоном, на который была способна.

Он на мгновение забеспокоился, а потом покачал головой.

— Отец спросил бы из-за чего, а я не готов говорить с ним об этом. Мне бы не хотелось услышать напоминание о том, насколько я бестолковый. Голубка, пожалуйста, приходи.

— Мне надо будет поставить индейку в шесть утра. А нам надо бы вернуться сюда к пяти…

— Или мы могли бы остаться там.

Мои брови взметнулись вверх.

— Ни за что! И так довольно плохо, что мне придется врать твоей семье и притворяться, что мы все еще вместе.

— Ты так говоришь, будто я прошу тебя поджечь себя на костре.

— Ты должен был сказать им!

— Я скажу. После Дня Благодарения… Я скажу им.

Я вздохнула, отведя взгляд.

— Если ты пообещаешь мне, что это не очередной трюк, чтобы я вернулась к тебе, то я приеду.

Он кивнул.

— Обещаю.

Я увидела искру, промелькнувшую в его глазах, хотя он и старался скрыть ее. Стараясь не улыбнуться, я сжала губы.

— Увидимся в пять.

Трэвис наклонился, чтобы поцеловать меня в щеку, его губы задержались на моей коже.

— Спасибо, Голубка.

Америка и Шепли встретили меня в дверях столовой, и мы вошли вместе. Я выдернула столовое серебро из держателя, а затем бросила свою тарелку на поднос.

— Что с тобой, Эбби? — спросила Америка.

— Я не поеду с вами завтра, ребята.

У Шепли отвисла челюсть.

— Ты пойдешь к Мэддоксам?

Глаза Америки метнулись ко мне.

— Ты что???

Я вздохнула и протянула деньги кассиру.

— Я пообещала Трэву, что пойду, когда мы летели в самолете, и он рассказал всем им, что я буду.

— Скажу в его защиту, — начал Шепли, — что он на самом деле не думал, что вы, ребята, разойдетесь. Он думал, что ты вернешься. Было уже слишком поздно, когда он понял, что все серьезно.

— Это все фигня, Шеп и ты это прекрасно знаешь, — вскипела Америка. — Ты не должна идти туда, если не хочешь, Эбби.

Она была права. Не то чтобы у меня не было выбора. Но я не могла так поступить с Трэвисом. Даже если бы ненавидела его. А это не так.

— Если я не поеду, он будет вынужден объяснять, почему я не появилась, и я не хочу испортить его День Благодарения. Они все возвращаются домой, думая, что я буду там.

Шепли улыбнулся.

— Ты им действительно нравишься, Эбби. На днях, Джим разговаривал о тебе с моим отцом.

— Отлично, — пробормотала я.

— Эбби права, детка, — сказал Шепли. — Если она не приедет, Джим проведет весь день, изводя Трэва. Нет смысла портить им праздник.

Америка обняла меня за плечи.

— Ты все еще можешь поехать с нами. Ты больше не с ним и не должна продолжать спасать его.

— Я знаю, Мер. Но так будет правильно.

Солнце пригревало дома снаружи, а я стояла перед зеркалом, расчесывала волосы, и думала, что я справлюсь с нашей с Трэвисом аферой.

— Это всего лишь на один день, Эбби. Ты справишься, — сказала я, глядя в зеркало.

Притворство никогда не было проблемой для меня; но может стать, пока мы притворяемся, и это меня беспокоило. Когда Трэвис подбросил меня после обеда, мне пришлось принять решение. Решение, искаженное напускным счастьем, которое мы изобразим для его родных.

Тук-тук.

Я обернулась и посмотрела на дверь. Кары не будет дома весь вечер, и я знала, что Америка и Шепли уже в дороге. Понятия не имею, кто это может быть. Я положила расческу на стол и пошла, открывать дверь.

— Трэвис, — выдохнула я.

— Ты готова?

Я подняла бровь.

— Готова к чему?

— Ты сказала заехать за тобой в пять.

Я скрестила руки на груди.

— Я имела в виду пять утра.

— Ох, — сказал Трэвис, выглядя разочарованным. — Думаю, я должен позвонить папе и сказать ему, что мы все-таки не останемся на ночь.

— Трэвис! — завопила я.

— Я взял машину Шепа, так что нам не нужно будет мучиться с сумками на мотоцикле. Дома есть свободная спальня, которую ты можешь занять. Мы можем посмотреть фильм или…

— Я не останусь у твоего отца!

Его лицо помрачнело.

— Окей. Я, эм… Увидимся утром.

Он сделал шаг назад, и я закрыла дверь, прислонившись к ней. Во мне бурлили эмоции, и я раздраженно вздохнула. Разочарованное лицо Трэвиса было еще свежо в моей памяти, когда я открыла дверь и вышла, увидев, как он медленно бредет по коридору и набирает номер телефона.

— Трэвис, подожди. — Он обернулся и от его взгляда, полного надежды, у меня заныло в груди. — Дай мне минуту, чтобы взять несколько вещей.

Улыбка облегчения и благодарности расплылась на его лице, и он прошел в мою комнату, наблюдая с прохода, как я закидываю вещи в сумку.

— Я все еще люблю тебя, Голубка.

Я не оборачивалась.

— Не стоит. Я делаю это не для тебя.

Он громко втянул воздух.

— Я знаю.

Всю дорогу к дому его отца мы молчали. Казалось, даже воздух в машине был пропитан нашей нервозностью, и было тяжело сидеть ровно на холодных кожаных сидениях. Когда мы приехали, Трентон и Джим вышли к нам с улыбками на лицах. Трэвис достал наши сумки из машины, и отец похлопал его по спине.

— Рад тебя видеть, сынок. — Его улыбка стала еще шире, когда он перевел взгляд на меня. — Эбби Абернати. Мы ждем-не дождемся завтрашнего ужина. Прошло много времени с тех пор, как… В общем, прошло много времени.

Я кивнула и последовала в дом за Трэвисом. Джим положил руку на свой выступающий живот и ухмыльнулся.

— Я выбрал для вас комнату для гостей наверху, Трэв. Не думал, что ты предпочел бы бороться за место с одним из близнецов в своей комнате.

Я посмотрела на Трэвиса. Было тяжело наблюдать, как он изо всех сил пытался что-то выдавить из себя.

— Эбби, эмм… она будет, эмм… она будет спать в гостевой комнате. Я — в своей.

Трентон сгримасничал.

— Почему? Она же жила у тебя дома, разве нет?

— Не в последнее время, — ответил он, отчаянно пытаясь избежать правды.

Джим и Трентон обменялись многозначительными взглядами.

— Комнату Томаса годами использовали как склад, и я собирался отдать ему твою комнату. Думаю, он может и поспать на диване, — сказал мистер Мэддокс, глядя на жалкие, блеклые подушки в гостиной.

— Не волнуйтесь об этом, Джим. Мы просто хотели проявить уважение, — я улыбнулась, дотронувшись до его руки.

Его смех раздался по всему дому, и он похлопал меня по руке.

— Ты ведь знакома с моими сыновьями, Эбби. И знаешь, что меня практически невозможно обидеть, черт возьми.

Трэвис кивнул в сторону ступенек, и я пошла за ним. Он открыл дверь с ноги и поставил сумки на пол, вначале посмотрев на кровать, а затем поворачиваясь ко мне.

Комната была отделана в коричневом цвете, пол укрыт потрепанным ковром. Стены были грязно-белыми, с потрескавшейся краской в некоторых местах. Я заметила только одну рамку на стене, с фотографией Джима и матери Трэва. Фон был голубого цвета, типичным для портретной съемки в студии, выделявшим взлохмаченные волосы и юные улыбающиеся лица. Должно быть, она была снята до рождения мальчиков, оба выглядели не старше двадцати.

— Прости, Голубка. Я буду спать на полу.

— Естественно будешь, черт возьми, — сказала я, собирая волосы в хвостик. — Не могу поверить, что ты уговорил меня пойти на это.