С этими словами Сатурнен взял повод Морган и повел кобылу за собой. Перед тем как натянуть свой колпак, он поклонился Катрин с врожденным достоинством.

– Наша госпожа, – промолвил он почтительно, – для старого Сатурнена большая честь принимать вас в своем доме. Хоть он и недостоин вас, но там вы будете у себя, ибо вы истинная его хозяйка, какой были бы в стенах замка Монсальви!

Она поблагодарила его улыбкой. Душу ее терзали противоречивые чувства. Встреча с этим старым крестьянином, исполненным благородства и простоты, позволила ей увидеть совершенно незнакомого Арно. Впервые она смогла представить мужа ребенком, каким он был когда-то, впервые ей приоткрылись те стороны его характера, о которых она не подозревала прежде. Надменный Арно обращался с этим крестьянином как с другом. И она была счастлива, что обретет убежище под кровом Сатурнена. Однако в этом же доме ей предстояла встреча с женщиной, о которой она думала со страхом: там ждала ее мать Арно! Сердце Катрин сжималось от тревоги при мысли об этой знатной даме, и чем ближе подъезжали они к дому Сатурнена, тем больше она страшилась, что Изабелла де Монсальви не одобрит выбора сына, взявшего себе в жены простолюдинку. Вероятно, это будет тяжелая сцена с горькими упреками и слезами. Катрин со стыдом вынуждена была признаться себе, что совсем недавно, стоя перед развалинами замка, она на какое-то мгновение испытала радость, преступную радость при мысли, что чаша сия ее минула и что ей не придется сносить попреки. Ничто не могло оправдать подобную слабость, и на ней, без сомнения, лежала тяжелая вина. С ее мужеством, с ее стойкостью она не имела права искать недостойный себя выход, она может и должна принимать вещи такими, как они есть.

«Тебя ждет наказание, дорогая, – сказала она про себя, пока Морган огибала скалу Арбр, – и тебе воздадут по заслугам».

Однако она все же не могла смириться с вынесенным самой себе приговором, и с каждым шагом Морган сердце ее колотилось сильнее.

Большой дом Сатурнена с крышей из вулканической лавы стоял в окружении высоких сосен на выступе скалы, чуть ниже лежащего в развалинах замка. К нему вела узкая тропинка, и он был надежно укрыт от посторонних взглядов. Катрин не столько увидела его, сколько догадалась, что он стоит здесь, заметив темное пятно на сером фоне. На фасаде светились красноватым тусклым огнем два узких окна, на которые молодая женщина взглянула с содроганием. Казалось, этот дом, притаившийся в тени скалы, подстерегал ее, словно из засады…

На цокот лошадиных копыт вышла низкорослая приземистая крестьянка в белом колпаке и с факелом в руках.

– Кто там? – крикнула она грубо.

– Это я, Донасьена, – ответил Сатурнен.

– Ты не один, что ли?.. – Крестьянка двинулась к ним и вдруг резко остановилась. Факел затрепетал в ее руках, и она медленно опустилась на колени, едва веря своим глазам. – Милосердный Иисус! Мессир Арно! – пролепетала она, задыхаясь от волнения и радости.

Он уже спрыгнул с коня и, пока Сатурнен помогал спуститься на землю Катрин, подбежал к старухе, поднял ее и расцеловал.

– Да, это я! Где матушка?

– Там! Как она будет счастлива, сеньор!

Но Арно не слышал. Ухватив Катрин за руку, он повлек ее к дому так стремительно, что молодая женщина даже не успела испугаться. Внезапно она оказалась в горнице с земляными полами, где, казалось, было совершенно пусто, ибо в глаза ей бросилась только женщина в черном, сидевшая у очага и при их появлении испустившая сдавленный крик:

– Ты!

«Господи! – подумала Катрин. – Как же они похожи!»

В самом деле, высокая стройная темноволосая женщина, которая, шатаясь, оперлась о стену, была точной копией Арно – только черты лица у нее были помягче: тот же высокий лоб, та же почти вызывающая четкость линий, тот же матовый цвет лица и те же черные глаза. Однако в черных волосах у нее пробивалась седина, посиневшие веки покрывались морщинами, а в углах красивого рта лежали усталые складки, которых не было у сына. Полотняная косынка, завязанная сзади и плотно прилегавшая к щекам, делала ее похожей на монахиню.

Арно, выпустив руку Катрин, устремился к ней и, встав на колени, стал лихорадочно целовать дрожащие руки.

– Моя возлюбленная мать!

Отступив на шаг в проем двери, Катрин, затаив дыхание, смотрела на мать и сына, слившихся в одном объятии. По щекам Изабеллы де Монсальви текли крупные слезы; она обхватила ладонями голову Арно и прижалась губами к черным волосам. Мгновение, когда они застыли, прижавшись друг к другу, показалось Катрин вечностью. Неиссякаемы слезы матери!

За своей спиной Катрин слышала дыхание тех, кто не смел войти из опасения помешать этой встрече. Маленький Мишель вдруг заплакал, и молодая женщина, обернувшись, почти вырвала ребенка из рук Сары, судорожно прижала его к себе, словно прося у него защиты. Она со страхом ждала первых слов Изабеллы де Монсальви, а тепло маленького тельца придавало ей уверенность. Сглотнув слюну, она гордо выпрямилась. Вот и настала минута, которой она так боялась.

Госпожа де Монсальви, которая от полноты чувств закрыла глаза, теперь смотрела на нее, и во взгляде ее нарастало изумление. Нежно отстранив Арно, она спросила:

– Кто это с тобой?

Катрин сделала два шага вперед, но Арно уже вернулся к ней, обнял за плечи.

– Матушка, – сказал он торжественно, – это моя жена, Катрин…

Катрин, подчиняясь одному из тех порывов, с которыми не могла бороться, устремилась к свекрови, опустилась, как и муж, на колени и подала ей на вытянутых руках ребенка, словно принося в дар.

– А это наш сын, – произнесла она очень тихо, с трудом справляясь с волнением. – Мы назвали его Мишелем!

Она умоляюще глядела на свекровь своими фиалковыми глазами, с замиранием ожидая ее слов и трепетно надеясь на добрую встречу. Сердце билось в груди тяжелыми толчками, и она с трудом сдерживала неожиданно подступившие слезы. Изабелла де Монсальви недоверчиво оглядывала стоявшую перед ней на коленях молодую женщину, открыла было рот, но ничего не сумела сказать и нагнулась, чтобы получше рассмотреть крошечное личико ребенка.

– Мишель… – запинаясь, промолвила она. – Вы вернули мне Мишеля?

Взяв мальчика из рук Катрин, она понесла его к очагу. Катрин увидела, как у нее задрожали губы, а из глаз снова потекли слезы. Молодой женщине показалось, что свекровь готова разрыдаться, но та вдруг улыбнулась – так ясно, так молодо, как умел улыбаться один Арно. Осторожно и бережно бабушка провела пальцами по золотистым волосикам на головке внука.

– Он белокурый! – сказала она с восторгом. – Белокурый, каким был мой бедный мальчик.

Катрин почувствовала, как ее обхватили и подняли руки Арно.

– Мы счастливы, что порадовали вас, матушка. Но разве вы ничего не хотите сказать Катрин? Моей супруге и матери вашего внука?

Госпожа де Монсальви, повернувшись к молодым супругам, окинула их долгим взглядом, затем улыбнулась и протянула Катрин левую руку, правой прижимая к себе Мишеля.

– Простите, дочь моя. После всех несчастий, которые свалились на нас, я потеряла голову от радости. Подойдите, дайте мне рассмотреть вас…

Молодая женщина медленно подошла к очагу, откинув на плечи капюшон плаща. Волосы ее отливали золотом, в глазах отражались блики от огня, полыхавшего в очаге. Гордо подняв свою изящную голову, она ожидала приговора, который свекровь не замедлила вынести.

– Как вы красивы! – со вздохом произнесла Изабелла де Монсальви. – Я бы сказала, даже слишком…

– Красивейшая женщина королевства, – с нежностью подтвердил Арно, – и самая любимая!

Мать улыбнулась горячности, которая прозвучала в словах сына.

– Ты должен был выбрать красивую, – ответила она, – угодить тебе всегда было трудно! Поцелуйте же меня, дитя мое.

Катрин показалось, что у нее гора свалилась с плеч. Немного наклонившись, она подставила лоб для поцелуя, а затем сама прикоснулась губами к щеке свекрови. Мишель зашевелился, и обе женщины одинаковым движением склонились над ним.

– Какой он прелестный, – ликующе проговорила бабушка, – мы будем любить и беречь его! Наше сокровище!

Восклицание, раздавшееся у двери, заставило ее умолкнуть. В горницу, растолкав Сатурнена, Донасьену, Сару, Готье и Фортюна, ворвалась темноволосая девушка. Казалось, никакая сила не могла остановить ее.

– Арно! Арно! Наконец-то ты вернулся!

Словно во сне, Катрин увидела, как девица, подбежав к мужу, бросилась к нему на шею и, встав на цыпочки, впилась в его губы с такой страстью, которая не оставляла никаких сомнений относительно ее истинных чувств. Ошеломленный Монсальви застыл на месте, а в душе Катрин поднялась волна внезапного бешенства. «Откуда взялась эта особа и по какому праву пылко целует моего супруга?» Она быстро направилась к Арно, однако тот, опомнившись, уже резко оттолкнул темноволосую.

– Мари! – сказал он. – Когда ты научишься быть сдержанной? Я не знал, что ты здесь.

– Брат разрешил ей пожить у меня, – вмешалась Изабелла де Монсальви. – Она так скучала в Конборне!

– У нас, конечно, гораздо веселее, – произнес Арно. – Прекрати! – раздраженно отмахнулся он от Мари, которая снова попыталась обнять его. – Ты уже взрослая девушка, а ведешь себя как девчонка. Дорогая, – прибавил он, повернувшись к жене, – познакомься с этой юной козочкой. Наша кузина, Мари де Конборн.

Катрин, с трудом подавляя неприязнь, заставила себя улыбнуться и получила в ответ полный ненависти взгляд темно-зеленых глаз. Мари де Конборн и в самом деле слегка походила на козочку. Она была небольшого роста, вертлявая, и под ее потертым платьем угадывалось сильное мускулистое тело, напряженное, как тетива лука. Лицо поражало необычайной формой – треугольное, с острым подбородком и расширяющееся у скул словно бы для того, чтобы хватило места большим выразительным глазам. Черные волосы завивались в кудряшки, как у цыганки, и она явно с большим трудом уложила косы над ушами: несколько непослушных прядей все равно торчали. Рот был слишком ярок, хотя и красиво очерчен. Чувственные губы приоткрыты, так что видны очень острые и очень белые зубы. «Козочка? – подумала Катрин. – Очень может быть… Только больше похожа на змею! Это треугольное лицо, эти странные глаза!» Однако нужно было что-то сказать ей, и Катрин снова улыбнулась.

– Здравствуйте, Мари, – произнесла она любезным тоном. – Я очень рада познакомиться с вами.

– Кто вы такая? – спросила девушка сухо.

Вместо Катрин ответила госпожа де Монсальви. У нее был глубокий и вместе с тем мелодичный голос, но сейчас в нем прозвучали суровые нотки.

– Ее зовут Катрин де Монсальви, Мари… Это жена Арно. Поцелуй ее!

Катрин показалось, что Мари сейчас рухнет без чувств к ее ногам. Безумный взгляд зеленых глаз перебегал с Арно на Катрин, с Катрин на Арно… Гримаса исказила ее лицо, и она оскалилась, как собака, которая готовится укусить.

– Это его жена! – злобно произнесла она. – Стало быть, вы его жена? И вы смеете говорить со мной? Мы предназначены друг другу со дня моего рождения… и я любила его с тех пор, как помню себя! А он женился на вас… на вас!

– Мари! – воскликнула госпожа де Монсальви. – Это уже слишком!

В душе Катрин ярость боролась с подступившими слезами. Арно, пожав плечами, отвернулся от своей кузины.

– На этот раз она точно сошла с ума!

Худое нервное лицо Мари пошло красными пятнами.

– Сошла с ума? Да, я сошла с ума, Арно, я давно схожу по тебе с ума! И я не откажусь от тебя из-за этой женщины! Не будет мне ни отдыха, ни покоя, пока я не отниму тебя у нее!

Она подняла дрожащую руку, угрожающим жестом показывая на Катрин, а затем, бросив смятенный взор на Арно, разрыдалась и бросилась вон из горницы в темноту ночи. Арно сделал движение, чтобы устремиться следом, но Катрин, схватив за руку, остановила его.

– Если ты пойдешь за ней, я немедленно уезжаю! – холодно произнесла она. – Нечего сказать, приятное знакомство!

Поглядев на нее, он увидел, что она готова расплакаться и в то же время не помнит себя от гнева. Улыбка тронула его губы. Он привлек к себе жену и обнял ее с такой силой, что сделал ей больно.

– Неужели ты ревнуешь меня к этой взбалмошной девчонке? Ты, несравненная и любимая? Мне нет дела до ее глупых мечтаний, и даю слово, что никоим образом не поощрял их.

Нежно поцеловав повлажневшие глаза жены, он слегка повернулся и поймал загадочный взгляд Готье.

– Сходи за ней! – приказал Арно. – В такой темноте эта дурочка вполне может свалиться в поток.

– Держи карман шире! – пробормотала сквозь зубы Донасьена, которая, войдя, сразу устремилась к младенцу, не уставая любоваться им. – У нее глаза, как у кошки… и она все видит… и всюду сует свой нос!

Готье безмолвно растворился в ночи в сопровождении верного Фортюна. Сатурнен, отведя лошадей на конюшню, вернулся в горницу. Катрин присела на приступку у очага. Она чувствовала себя разбитой, и на душе у нее было пасмурно. Рядом с ней бабушка баюкала Мишеля, шепча ему ласковые бессмысленные слова – глуповатые, но трогательные, ибо принадлежат они к тому таинственному языку, на каком говорят только старики и младенцы. Однако сейчас Катрин была неспособна умиляться. Сама того не заметив, она ссутулилась, печально глядя в огонь, и это встревожило Арно.