— Ее девичья фамилия — Стрейтферн, — сказала Аманда, снова ощутив гордость за родителей. — Это старинный род, мама могла проследить свою родословную до англосаксонских времен.

— Выходит, ваша мама самая настоящая светская дама, — заметил капитан.

— Она — настоящая леди. Папа говорил, что у нее безупречные, изысканные манеры, она остается учтивой всегда, независимо от ситуации, а еще она удивительная красавица.

Аманда улыбнулась, хотя душу вновь кольнула тревога. Как легко она, оказывается, забыла, что через каких-то шесть недель окажется перед дверями своей матери в Лондоне! Аманда взглянула на де Уоренна и, заметив, как сосредоточенно он наблюдает за ней, улыбнулась уже более решительно. Дочь пирата не хотела, чтобы этот аристократ догадался: поездка в Англию пугает ее гораздо сильнее, чем любое, даже самое ожесточенное морское сражение.

— Ваша семья все еще владеет землями в Сент-Мавес? — спросил он.

Аманда вдруг подскочила на месте от возмущения.

— Вы задаете слишком много вопросов о моей матери. — Мысли лихорадочно зароились в ее голове. Де Уоренн слыл бесстыдным дамским угодником, а ее мать была очень красива. Неужели он заинтересовался Дульсией Кэрр?

Сердце затрепетало от отвратительного предположения.

— С вами все в порядке? — спросил капитан.

Она не могла изобразить даже подобие жалкой улыбки.

— Аманда?

— Вы знакомы с моей матерью? — резким тоном осведомилась она.

— Боюсь, нет, я не знаю никого из Стрейтфернов.

Аманда с явным облегчением откинулась на стуле.

— Я очень удивлен тем, что ваша мать позволила вам отправиться в Вест-Индию с вашим отцом, — мимоходом заметил он.

Аманда была настолько успокоена тем, что де Уоренн явно не собирался превращать ее мать в свою любовницу — это она поняла по его ровному, безучастному тону, — что даже не задумалась над его вопросом и выпалила честно:

— А она и не давала подобного разрешения. Папа забрал меня силой, вырвав прямо из ее рук, чем буквально разбил ее сердце. — Когда брови де Уоренна приподнялись от изумления, она добавила, пытаясь защитить отца: — Ему не разрешали меня видеть. Если бы мама была добрее, он бы никогда не забрал меня и не увез так далеко. Но она не позволила ему ни одной встречи со мной. Он очень тосковал без меня, поэтому и решился на такой шаг.

На лице де Уоренна появилось мрачное выражение.

— Мне очень жаль. Это ужасная история.

Аманда безразлично пожала плечами.

— Я все равно ничего не помню. Я даже не помню маму. Мне так обидно, что я ее забыла, — добавила она.

— Возможно, это даже к лучшему, что вы не помните, как вас вырвали из рук матери, — заметил он, испытующе глядя на Аманду.

Она посмотрела ему в глаза:

— Я люблю папу. И я рада, что он забрал меня тогда.

Задумчиво изучая ее лицо, де Уоренн отозвался:

— Я знаю.

Несмотря на свое признание, в глубине души Аманда чувствовала грусть. Это ощущение не было похоже на горе, которое съедало ее после смерти отца. Дочь пирата не могла не спрашивать себя, какой была бы ее жизнь, если бы отец не приехал тогда, чтобы увезти ее из Сент-Мавес. Этот вопрос мучил Аманду большую часть жизни.

Она подняла глаза на капитана и снова принялась обороняться:

— Мама — настоящая леди, а я — нет. Я никогда не буду леди, но это меня не заботит. Я люблю море. И если бы могла сама выбирать свою судьбу, я бы оставила все, как сейчас, — осталась бы на этом большом красивом корабле, бегущем по волнам, навсегда.

Густые темные ресницы де Уоренна дрогнули, спрятав прекрасные синие глаза. Он хранил молчание, задумчиво перебирая столовые приборы.

— Вы, вероятно, считаете меня дурочкой, — предположила Аманда, горько вздохнув, а потом призналась: — Иногда я и сама считаю себя дурочкой.

Капитан по-прежнему не решался поднять на нее глаза.

— Нет. Я не думаю, что вы глупы, Аманда. — Его голос струился мягко, будто нежное прикосновение шелка. Этот искренний тон неожиданно вызвал знакомое уже покалывание.

Де Уоренн по-прежнему сидел опустив лицо, а Аманда пыталась как следует рассмотреть его. Любуясь красотой этого мужчины, она ощущала такое волнение, что забывала дышать. Его высокие скулы немного порозовели, несомненно от вина. Если бы несколько дней назад кто-то сказал Аманде, что она будет ужинать наедине с Клиффом де Уоренном в капитанской каюте на его фрегате, она просто хохотала бы до колик в животе. Но она была здесь, с ним, наедине, и он задавал ей множество глубоко личных вопросов, явно искренне заинтересованный ее жизнью.

А еще ему нравились ее волосы. Он сказал, что они красивые.

Женщина, которая отражалась тогда в зеркале дома в Уиндсонге, та самая, в роскошной белой ночной рубашке с кружевами, была удивительно привлекательной. Даже сама Аманда признавала это.

Но та очаровательная женщина была чужой, незнакомой — та женщина не была ею. На самом деле она была всего лишь Амандой Кэрр, которую большинство жителей острова называли Дикаркой или дочерью пирата, тощей девчонкой с длинными растрепанными волосами, носившей потертую мальчишескую одежду.

И все же прекрасная ночная рубашка по-прежнему лежала в ее мешке, оставленном на койке в каюте на нижней палубе. А ее волосы можно было расчесать и уложить…

Аманда вдруг представила, как заходит в каюту де Уоренна с лентой в волосах, наряженная в кружевную ночную рубашку. А еще она вообразила, что он смотрит на нее — совсем так, как утром, в большом зале дома в Уиндсонге. Аманда густо покраснела, ее сердце гулко забилось в груди.

Де Уоренн медленно поднял на нее глаза, и их взгляды встретились.

Неожиданно все звуки в каюте будто растворились. Исчезло все — и мягкий шорох парусов, и едва слышный плеск воды о корпус корабля, и тихий скрип каната, и стук якорной цепи… Остался лишь магнетически притягательный и сильный мужчина, сидевший напротив Аманды, и ее собственное неистовое сердцебиение.

Как же Аманда хотела, чтобы он поцеловал ее! Отрицать это и дальше было просто бессмысленно. Сейчас она не могла думать ни о чем другом.

Де Уоренн смущенно закашлялся:

— Нам нужно поесть, пока ужин не остыл.

Аманда, казалось, потеряла дар речи. Прежде ее никогда не посещали подобные желания, она никогда не хотела, чтобы к ней прикасался какой-либо мужчина, но сейчас она мечтала о том, чтобы де Уоренн целовал и ласкал ее, и она сама хотела отвечать на эти поцелуи и ласки. Но ведь он уверял, что им движут лишь самые благородные намерения…

Капитан снял крышку с первого серебряного блюда, и оттуда с шипением вырвался пар, смешанный с сочным ароматом жареной цесарки. Когда он любезно передал ей блюдо, Аманда с трудом смогла выдавить из себя улыбку. Наверное, пришел момент как-то отблагодарить его?

— Де Уоренн? — произнесла она странным, хриплым и низким голосом.

Капитан медленно перевел на нее взгляд, явно чем-то недовольный. Он выглядел хмурым:

— Насладитесь же этим прекрасным ужином, Аманда.

— Я не голодна. — Она невольно бросила взгляд в сторону постели. Почему он просто не пригласит ее туда?

Де Уоренн вдруг резко вскочил на ноги.

— Прошу меня извинить, — бросил он на ходу. — Я слышу голос Ариэллы, должно быть, ей приснился кошмар. Не ждите меня. Приступайте к ужину.

И он вышел из каюты.

Глава 6

Бриз не набрал силу, и де Уоренн приказал взять рифы[9] на большинстве парусов. Огромное судно замедлилось на несколько узлов, солнце уже вставало, окрашивая небо над океаном в темно-красные и розовые тона. Один из его помощников стоял у штурвала, когда Клифф, подойдя к ограде палубы, сорвал с себя рубашку. Он любил поплавать перед рассветом при слабом ветре или затишье. Его люди считали своего капитана безумцем, и, возможно, он и был таковым, поскольку находил короткое погружение в холодные воды Атлантического океана весьма бодрящим.

Погруженный в свои мысли, он быстро скинул с себя одежду. Понятно, что он ошибся, пригласив Аманду поужинать с ним вчера вечером. Каждый ее невинный взгляд, каждая улыбка и слово соблазняли его. Клифф никогда еще не встречал таких женщин, как она. Возможно, его так неодолимо очаровывало это сочетание невинности и храбрости, наивности и дерзости, невежества и мудрости.

Аманда являла собой великолепное, сногсшибательное соединение красоты и противоречий. Нельзя было исключать и того, что реакция Клиффа объяснялась тем состраданием, которое она пробудила в нем. Ему хотелось и защищать дочь пирата, и заниматься с ней любовью. Прошлой ночью он всерьез испугался, что отбросит все приличия и окажется с ней в одной постели — ведь она сама явно этого хотела. Разумеется, Клифф не слышал плач дочери, это был лишь предлог, чтобы оставить Аманду и вернуть себе самообладание — а заодно и здравый смысл.

Но никакого самообладания больше не было, и ничто отныне не имело смысла. Всего за каких-то несколько дней она стала центром его жизни.

Конечно, дочери пирата требовалась защита. Это стало ясно еще в момент их первой встречи в Королевском доме, когда она ворвалась туда, размахивая заряженным пистолетом и настоятельно требуя аудиенции у губернатора. Клифф сразу же понял, что Дикарка была злейшим врагом самой себе — это стало очевидно, когда она надумала совратить Вудса.

Клифф не мог, просто не мог предоставить дочь пирата самой себе! Она была одна-одинешенька в целом свете, а сейчас так горевала, потеряв отца. У Аманды не было никого, к кому можно было обратиться за помощью, кроме него. А Клифф обладал достаточной силой, чтобы добавить заботы о ней к перечню своих обязательств и хлопот, что он с готовностью и сделал.

Вчера вечером Клифф пригласил Аманду поужинать не потому, что сильно жаждал ее компании — хотя и наслаждался от души ее обществом до тех пор, пока не дала о себе знать его собственная любвеобильная натура. Он позвал Аманду ужинать, потому что решил выяснить некоторые обстоятельства ее жизни. Манипулировать неискушенной Дикаркой оказалось чрезвычайно легко, и она невольно поведала обо всем, что ему стоило знать — по крайней мере в этот момент. Мать, на встречу с которой она направлялась, была благовоспитанной и, очевидно, знатной леди. Она могла оказаться даже аристократкой. Конечно, Клифф всей душой желал, чтобы Аманда обрела обеспеченную приличную семью, но он не мог не тревожиться.

Мать и дочь жили в разлуке вот уже больше десятка лет. Здравый смысл и интуиция говорили Клиффу, что их встреча не обещает быть простой и приятной. А что, если вся эта семейная история не соответствует действительности? Это будет просто ужасно! Клифф знал, что Дикарка верила ей, но его природное чутье твердило: то, что ей однажды поведали, — наверняка выдумка. А шестое чувство де Уоренна никогда не подводило.

Впрочем, если эта история на самом деле была правдивой, Аманде грозили даже большие страдания и унижения — Клифф был убежден в этом. Он искренне надеялся, что ее мать будет взволнована и счастлива вновь обрести Аманду, но у него не было ни малейшего повода полагать, что благовоспитанная аристократка обрадуется появлению в своей жизни дочери пирата. И даже если мать окажется вне себя от радости, ее друзья и родственники вряд ли воспримут Аманду более-менее терпимо. Все леди, которых он знал — красивые, элегантные и великолепные в постели, — относились к категории самых непримиримых снобок. В светском обществе не было места эксцентричности. Как, бога ради, Аманда сможет вписаться в жизнь своей матери?

Даже самое лучшее платье не сможет скрыть речь, манеры и отпечаток нищенского окружения, в котором росла Дикарка. Да, время от времени Клифф находил ее поведение очаровательным, но нельзя было отрицать, что уже несколько раз она действительно шокировала его. А де Уоренн был из тех людей, которых ох как непросто поразить.

Светское общество не примет Дикарку, и он был абсолютно уверен в этом.

Клифф не мог ни понять, ни принять страстное влечение, которое чувствовал к дочери пирата. Нет, это вожделение просто необходимо подавить! Не то чтобы де Уоренн не мог постичь и свой непреодолимый порыв защищать ее от всех напастей, но с этой потребностью он мог смириться. Это было, в конце концов, благородно. И все же Клифф прекрасно понимал: эта попытка защитить Аманду Кэрр может буквально перевернуть всю его налаженную жизнь.

Де Уоренну оставалось надеяться только на то, что мать Дикарки на самом деле была великодушной, но не погруженной в светскую жизнь. Если она окажется доброй и приветливой женщиной, Клифф сможет доставить Аманду к дверям ее матери и уйти со спокойным осознанием того, что ее будущее устроится наилучшим образом. Сейчас он не хотел думать о другом, намного более вероятном развитии событий: о том, что Дульсия Кэрр наверняка будет потрясена внезапным появлением дочери в своей жизни и плохо отнесется к ней.