– Мне это тоже было очень неприятно, – сказала Рэйчел. – И некоторым из них я уже высказала все, что думаю об их невежливом поведении.

Эва заморгала.

– О, Рэйчел, я вовсе не хочу втягивать вас в это. У вас же такая безупречная репутация…

– Бросьте. То, что я высказываю собственное мнение, не подорвет мою репутацию. Если бы это было не так, то меня давно бы уже сожрали живьем. – Рэйчел рассмеялась. – Ну, я пошла ставить чайник.

Эва вскочила и бросилась за ней на кухню. Как и все остальные комнаты, помещение было теплым и уютным, ничего общего с ободранной кухней на ранчо. Высокие застекленные шкафчики висели на стене над сушкой, а дубовый пол, не исчирканный каблуками и шпорами, отполирован до блеска. Пока Рэйчел привычными движениями наливала в чайник воду, доставала блестящую чайницу, тянулась к ящику за серебряными приборами, Эва уселась на стул, который отодвинула от стола, и оперлась локтями о колени.

– У вас есть все, о чем я всегда мечтала, – заявила Эва.

Рэйчел обернулась и недоуменно посмотрела на нее.

– Что вы хотите этим сказать? – Она положила серебряные ложечки на стол и вопросительно уставилась на Эву.

– Всю свою жизнь я думала, что хочу иметь такой же прелестный домик и целыми днями только шить, ухаживать за садом, готовить и…

– Но вы же горожанка, я полагала…

Поняв, что ее уличили во лжи, Эва вспыхнула.

– Именно. Но мой дом не имел с этим ничего общего.

У Рэйчел было задумчивое выражение лица.

– Вы сказали, «я думала, что хочу». Что вы имели в виду?

Интересно, насколько можно доверять Рэйчел, размышляла Эва. Ей так нужен был кто-то, на кого она могла положиться, но она ни с кем не могла поговорить по душам. Кроме того, с тех пор, как они с Рэйчел повстречались в магазине Карберри, Эва почувствовала, что они могут стать близкими подругами.

Эва вздохнула.

– Мне нелегко в этом признаться, но боюсь, что я влюбилась в Чейза Кэссиди.

Чай тут же был забыт. Рэйчел плюхнулась рядом с Эвой на стул.

– Боже, нет.

– Да. – Подняв глаза, Эва увидела, что Рэйчел покраснела до корней волос.

На несколько секунд воцарилось напряженное молчание. Потом Рэйчел произнесла:

– Вы не будете возражать, если я спрошу, какой смысл вы вкладываете в слово «влюбиться»?

Эва чуть не рассмеялась, но неловкость, которую испытывала Рэйчел, и ее неподдельная заинтересованность были слишком явными. Что она может сказать школьной учительнице с безупречной репутацией и наверняка девственнице? Не могла же она признаться, что, когда Чейз входит в комнату, ее сердце начинает учащенно биться, и не могла же она сообщить, что, когда он рядом, у нее подгибаются коленки, а внутри становится горячо и влажно. От звука его голоса ее бросает в жар. Прикосновение его пальцев заставляет ее трепетать. Ощущение его губ на коже заставляет ее изнемогать от желания.

Нет, ничего этого такой особе, как Рэйчел Олбрайт, знать не надо.

– О, – вымолвила Эва, опустив глаза. – Я просто знаю. – И тут ее разобрало любопытство, а почему этот вопрос так интересует Рэйчел. – Вам кажется, что вы тоже питаете нежные чувства к кому-то, поэтому и спрашиваете? – Она засмеялась. – Не замешан ли здесь шериф Маккенна? Рэйчел закрыла ладошками свои пунцовые щеки.

– Возможно. Но я не уверена. Мы знаем друг друга так давно.

– Правда? Но вчера вечером он казался явно увлеченным вами.

– Я просто не уверена, что я в него влюблена. Эва вздохнула.

– Когда это случится, хотите вы этого или нет, вам это сразу станет ясно.

Чайник закипел. Рэйчел вскочила с места и поспешила к шкафчику. Она достала очень красивую красную с золотом жестянку чая и поставила ее на стол. Эва протянула руку и открыла ее. А потом начала засыпать душистую массу в заварной чайничек, пока Рэйчел снимала чайник с огня.

– Любовь к Чейзу Кэссиди – это, конечно, штука непростая, – объявила Рэйчел, медленно заливая кипятком заварку в блестящем чайнике. – Тем более, в таком замкнутом пространстве, на удаленном ранчо. Да, это должно быть тяжело.

– Это уже создает массу сложностей, – пробормотала Эва.

Рэйчел вернула чайник на плиту.

– Он что, пытался приставать к вам? – Ее глаза были размером с блюдца.

– Нет. Точнее было бы сказать, это я пыталась приставать к нему.

– Ой, Эва, я вовсе не хотела вас обидеть. Я знаю, что вы никогда бы…

– Прошу вас, я… – Эва чувствовала себя бессовестной обманщицей. Она просто не могла вынести того, что Рэйчел перед ней извиняется. – Я знаю, что вам это небезразлично, потому что мы друзья.

Рэйчел налила чай в две чашки через маленькое серебряное ситечко. Пока чай остывал, она позволила себе спросить:

– Эва, почему вы поступили на должность экономки на ранчо Кэссиди? По-моему, это совсем неподходящее для вас место.

Почему она поступила на это место? Теперь, оглядываясь назад, она понимала, что с ее стороны было нечестно уговорить Чейза Кэссиди взять ее на работу. Она же видела, что впутывалась в опасную ситуацию, и все равно настаивала. Теперь, подыскивая правдоподобное объяснение, она вынуждена была признать, что в глубине души всегда жил страх, что это вообще единственное место, на которое она может рассчитывать.

– Когда я приехала на ранчо Чейза, отозвавшись на его объявление, то обнаружила, что это не то место, где мне хотелось бы работать. Но ведь я в первый раз предлагала свои услуги в качестве домоправительницы, и я подумала, что если должным образом проявлю себя здесь, то у меня будут, по крайней мере, рекомендации и опыт работы, которые помогут мне подыскать себе место получше.

– А теперь вы влюбились в Чейза Кэссиди. – Рэйчел взяла свою чашку с блюдцем. – Должна признаться, что он довольно привлекательный мужчина, но не в моем вкусе.

Эву это заявление позабавило.

– Почему?

– У него какой-то зловещий вид. Вы заметили, что Лейн ведет себя точно так же злобно? Они оба выглядят так, как будто способны уничтожить всякого, кто посмеет перейти им дорогу.

– Они оба непростые люди, – заметила Эва. Рэйчел отхлебнула глоток чая, проглотила ароматную жидкость и сделала новый глоток.

– Они люди очень непростые.

– Как и многие другие. – Эва откинулась на стуле, поставив чашку с блюдцем рядом с собой. – Я бы хотела, чтобы они забыли обо всех своих прошлых несчастьях. Но над Чейзом участие в шайке Рейнолдса и тюремное заключение, а Лейн не может простить своему дяде то, что тот в свое время бросил его. А самое скверное, что Лейн об этом ничего не рассказывает.

– Интересно, изменятся ли они когда-нибудь? – задумчиво произнесла Рэйчел.

– Я столько раз размышляла о том, как может прошлое повлиять на настоящее, еще до того, как познакомилась с семьей Кэссиди. – Она допила чай и смотрела на чаинки, которые просочились сквозь отверстия ситечка и теперь прилипли к донышку чашки. – Люди обычно несут груз прошлых ошибок, как ненужный багаж. Когда эта ноша становится слишком уж тяжелой, у вас есть три варианта, как поступить. Вы можете продолжать мучиться с этим грузом навечно, можете попытаться переложить его на плечи другого человека, от чего вам станет еще тяжелее, или можете оставить его на какой-нибудь станции, забыть о его содержимом и начать все сначала. Чейз Кэссиди полон решимости продолжать тащить с собой весь свой хлам.

– Не всякий человек найдет в себе достаточно сил, чтобы забыть о прошлом и начать новую жизнь.

Эва кивнула в знак согласия.

– Иногда другие люди не позволяют тебе этого сделать. А жители Последнего Шанса как раз и не дают Чейзу и Лейну забыть обо всем.

– И что же вы собираетесь предпринять? – Рэйчел подлила Эве еще чая.

– Пока не знаю. Все так запуталось. Временами я думаю, что мне лучше всего просто собрать вещи и бежать от них без оглядки, пока я не совершила большую ошибку, но у Чейза на ранчо сейчас столько забот… – мыслями Эва унеслась далеко.

– Каких забот?

Эва решила рассказать подруге обо всем. Может, Рэйчел слышала что-нибудь о проблемах в «Конце пути».

– Кто-то убивает наш скот.

– Какой ужас! Кивнув, Эва добавила:

– Для Чейза потеря даже одного животного очень ощутима, а он потерял уже с десяток, а то и больше.

– Господи, кто же способен на такое?

– А в городе никаких слухов не ходит? Ничего о том, что кто-то замышляет зло против Кэссиди?

На лице Рэйчел появилось задумчивое выражение.

– Нет, я ничего такого не слышала, но можете быть уверены, теперь я буду держать ухо востро. А мистер Кэссиди говорил шерифу Маккенне?

– Нет. Я уверена, что Чейз не станет поднимать шума и попытается во всем разобраться самостоятельно. В данной ситуации мы не знаем, кому можно доверять. – Когда Рэйчел предложила еще чая, Эва отказалась. – Мне уже пора возвращаться. Дождь все еще идет?

Рэйчел встала, держа в руках чашку с блюдцем. Она подошла к окну и посмотрела в сторону гор.

– Пока дождя нет. Ветер тоже стих, но небо все еще в тучах. Не так много времени пройдет, прежде чем разразится гроза. Я думаю, что вам лучше всего остаться здесь переночевать.

Предложение звучало заманчиво, но что подумает Чейз, если она не вернется? Должно быть, после того, что произошло ночью, ему будет легче, если она уедет. Она сейчас не могла поверить, что зашла так далеко, что она позволяла ему делать такое, что она осмелилась играть с огнем. Эву передернуло, и ей захотелось положить конец этой мелодраме и опустить занавес. По крайней мере, теперь пьеса прочитана и финал известен.

Она встала, собираясь уходить.

– Надеюсь, я вас не слишком перегрузила своим багажом, – засмеялась она.

Рэйчел улыбнулась.

– Я очень рада, что вы мне доверяете настолько, что поделились со мной.

– Мне нужен еще один совет, – начала Эва.

– Все, что угодно.

Стараясь казаться не слишком обеспокоенной, она поинтересовалась:

– В Последнем Шансе есть хорошая прачка? Рэйчел рассмеялась.

– Вы действительно выросли в городе? Нет, прачки здесь нет, но Хейзел Петтибон, молодая вдова, что живет неподалеку отсюда, стирает белье, чтобы прокормить себя и своих детей. Она была на концерте вчера вечером.

– Точно, мы встречались. Изможденная худенькая женщина с белесыми волосами и двумя детишками-погодками?

– Она самая.

– Только она и снизошла, чтобы поговорить со мной после концерта. Думаю, мне можно не беспокоиться о приеме, который она окажет мне, когда я появлюсь у нее на пороге с парой платьев и сорочек Чейза и попрошу все это постирать. – Эва стояла, зная, что нужно идти, но не очень желая прерывать такую приятную беседу.

Они вместе пошли по направлению к входной двери.

– А плащ у вас есть? – спросила Рэйчел. Эва покачала головой.

– Нет. Я рассчитывала на то, что на улице потеплеет.

Рэйчел потянулась к вешалке, прибитой у двери, и сняла с крючка темно-синюю шаль. Она вложила шаль в руки Эвы.

– Вот, возьмите. Вернете в любое время, когда снова приедете в город. Я только надеюсь, что это произойдет скоро.

– Если вы настаиваете…

Голубые глаза Рэйчел задорно смеялись.

– Настаиваю. Возвращайтесь скорее, Эва.

– Вернусь. Обещаю вам. – Повинуясь внезапному порыву, Эва бросилась к Рэйчел и обняла ее. – Спасибо, – прошептала она, – за то, что вы стали моим другом.

К тому времени, как она, вручив тюк с бельем миссис Петтибон, возвращалась на ранчо, вдалеке уже грохотали раскаты грома. Привыкшая путешествовать только в повозках, дилижансах и поездах, Эва прикладывала массу усилий, чтобы заставить слушаться пеструю кобылу. Борьба с норовистой молодой лошадью, привыкшей загонять скот, не имела ничего общего с приятной верховой прогулкой по окрестностям. Эва боялась, что если она даст лошади хоть небольшое послабление, ее никогда уже не призвать к порядку.

Тучи теперь нависали так низко, что, казалось, протяни руку – и до них можно дотронуться. Деревья гнулись под напором ветра, серебристая изнанка листочков была обращена к небу, как будто молила о дожде. Загрохотал гром, и лошадь тут же начала брыкаться. Эва пыталась удержать в руках поводья, когда через какую-то долю секунды полыхнула молния, и новый громовой раскат заставил воздух дрожать. Кобыла взбрыкнула. Эва вскрикнула, потому что сама испугалась молний, тут и там прорезавших небо, и грома, грохотавшего прямо у нее над головой. И тут кобыла сбросила ее. Она грохнулась на землю, и воздух со свистом ворвался в ее легкие. Лежа на спине, она только и могла, что смотреть на облака, клубившиеся в небе, и ощущать дождевые капли, которые забарабанили по ее лицу с неожиданной силой. Когда в ушах перестало звенеть, Эва приняла сидячее положение.

В висках стучало. Она дрожала, и ей едва удавалось сдерживаться, чтобы не разреветься. Недалеко от того места, где она находилась, молния угодила в огромный дуб и расщепила его надвое. Эва согнулась пополам, подтянула колени к подбородку и зарылась в них лицом. Тихонько скуля, обдаваемая порывами ветра, она пыталась взять себя в руки. Только не плакать.