Екатерина Романова - Прекрасная натурщица

Провинциальный городок России. Год 1830-й

Городок пестрел афишами и нарядными людьми и никак не хотел ложиться спать. Еще бы! Сегодня в опере пела сама Зеленицина, а местная знать не пропускала таких событий. Несмотря на позднее время, по улице сновали мальчишки-разносчики и продавали гуляющим парам сладости и табак. Кто-то, давя зевоту, выкрикивал заклички к своему товару, другой уже клевал носом, приткнувшись на чужом крыльце.

Ажиотаж в культурных слоях не утихал, все говорили только о Наталье Зеленициной и ее бесподобном голосе. Питерскую Сирену, как ее называли, публика готова была носить на руках. В здешнюю глушь не часто заезжали звезды такой величины.

Сама Наталья в этот момент, проигнорировав все приличествующие случаю приемы, лежала в своем гостиничном номере, уставшая от своей известности. Ей не нравилось ничего из того, что происходило вокруг. Начиная от фамилии, которую по образу своей собственной придумал для нее князь и заканчивая всеобщим ажиотажем вокруг них обоих.

Сейчас тело ее было расслаблено, и она кое-как забывалась тяжелым сном.

Такой поверхностный сон для женщин — источник суеверий и жестоких страхов. Перед мысленным взором ее опять запестрели прежние кошмары. Князь Зеленин, с его бесконечными нотациями и навязчивой любовью, любимый муж Федор, разъяренный от собственного бессилия перед князем… Вот уже их ссоры, дуэли. Ах, что вы! Какие дуэли между князем и его крепостным?! Похоже, Наталья просто заигралась в дворянские игры…

Еще бы, эта популярность, мишура и блеск, эти деньги и слава кому угодно заморочат голову. А за всем этим суровая правда — она крепостная. Не Натали, не благоухающая и цветущая Зеленицина, которую создал для себя князь. А Наташа Хомова, талантливая девочка с ангельским голосом и большими глазами. А говоря откровенно, уже и не девочка совсем.

Сновидения бежали перед ней, обгоняя друг друга. Вот муж, вот дети — шестеро прекрасных сыновей, все почти погодки. Вот среди них появляется девочка, долгожданная дочка! Тоненькие ручки, ангельское лицо, она улыбается и кружится в танце. Наталья улыбнулась во сне. Девочка будет похожа на Федора. На Федора, как все дети. Супруг очень хочет, чтобы у них была дочка. Наталья подхватывает девочку на руки и несет ее к кузнице, девочка тяжелая, уже большая… Наталья бежит, чтобы скорее показать дочку папе, перед самой кузницей выпускает ее из рук, хочет покружить ее в танце. Федор смотрит хмуро, поднимая раскрасневшееся лицо от печи. Он недоволен, что его отвлекли.

Ну же! Наталья плачет — пусть девочка потанцует! Но девочка падает, ножки не держат ее. Наталья плача осматривает упавшую девочку, ее пустые глаза безжизненны, девочка не живая. Вот ее уже нет! Над ней нависает Федор, он мрачен, зол и опять кричит, он ненавидит ее!!! Она не может родить девочку! Наталья сжалась во сне, как от удара. Проснулась.

За окном была ночь. Уже затихала улица. Натали протянула руку к прикроватному столику и выдвинула фитиль масляной лампы. Гостиничная комната озарилась мягким светом, стало легче. Женщина вздохнула.

Шелковые струящиеся простыни, на которых она лежала, были влажными от пота, сердце учащенно билось. Навязчивые сны о девочке повторялись у Натальи чуть ли не с детства. Эта девочка была необычной, чем-то больной, или маленькой, или слишком большой. У нее всегда было неуловимо красивое лицо и необычные волосы. Каждый раз Наталья старалась удержать видение, и каждый раз кто-то отбирал у нее эту странную дочку.

Бред. У Натальи почему-то не было дочери, она исправно рожала Федору сыновей. Другой бы гордился, но Федор, считая, что делит свою жену с князем, находил мало поводов гордиться ею. И раз уж замечал в ней уязвимое место, то бил наверняка. В данном случае по материнскому чувству. Наталья очень хотела дочку, всем сердцем, до глубины своего лона… Она физически чувствовала ее внутри себя, но не могла родить.

И сейчас эти сны опять мучили ее.

Наталья встала, прошлась по номеру и налила себе воды из изящного хрустального графинчика. Ее руки дрожали. На запястьях слегка звякнули два широких браслета с рубинами, которые она забыла снять.

Надо же! Носить такие драгоценности на себе в чужом городе было крайне неосмотрительно, поэтому Натали судорожно принялась запихивать их в шкатулку. Туда же отправилось и ожерелье, которое стоило целое состояние, а валялось просто так, у окна — видимо, что-то случилось с застежкой. Перстни ей снять не удалось, так как пальцы слегка отекли, и она махнула на это рукой, они не шли в сравнение с браслетами и ожерельем. Тем более перстни были ее собственными, а остальные драгоценности чаще всего являлись собственностью князя. Один из браслетов кокетливо остался на туалетном столике. Даже если с ним что-то случится, можно сказать князю, будто он его подарил!

Натали рассмеялась. Самообман все эти подарки и покупки, если она сама — чужая собственность. А то, что он этим не пользуется и играет с ней в дворянские игры с ухаживаниями, это не более чем его собственная причуда.

Прав Федор, что бьет ее. Потому что корни свои забыла, в цацки нарядилась… Наталья запуталась, и сама не всегда понимала, что творится вокруг.

Всю жизнь любила деревенского кузнеца, с которым выросли вместе… Потом были учителя, поездки, влюбленность князя. К чему он нежничал, Наталья до сих пор не понимала…

Ну ведь не замуж звал?!

Как и положено высокородному дворянину, он вскоре женился, а Наталья была нужна ему… «В непотребном смысле», как любила говаривать она. Поэтому продолжала упорно отказывать (раз уж ей это позволялось) и просилась замуж за любимого.

Князь попытался отомстить непокорной девке и исполнил ее желание — выдал замуж за красавца кузнеца!

И хладнокровно наблюдал за разворачивающейся на его глазах драмой.

Федор был вспыльчив, силен и скор на расправу. Одно дело — быть влюбленным в красивую селянку, а совсем другое — оказаться придатком к утонченной даме, перед которой рукоплескали столицы иностранных государств! Для русского, работящего мужика страшнее такой доли и придумать трудно.

Наталья воспитывалась как дворянка. Изучала языки, колесила по свету, жила в господском доме. И пела. Больше эта девушка не умела ничего. Но она самозабвенно любила Федора и прощала ему побои, рожала ему детей.

Ужасаясь, князь находил только один способ контролировать ее плодовитость — гастроли. В них заживали побои, в них князь мог быть рядом. В них он забывал о своей жене, а Натали (как он думал) могла отдыхать от своего ревнивого кузнеца. Так текли год за годом.

Эти двое всегда были вместе, на потеху публике. Огромный князь, увешанный орденами и регалиями, и статная певица с роскошными формами.

Наталья осмотрела «формы» в зеркале. Ну что ж, не дурно. Высокая полная грудь, широкие бедра, крепкий упругий зад, все это не на шутку будоражило умы ее поклонников. Но к счастью, не оставляло равнодушным и мужа. Наталья плотоядно улыбнулась. Как же давно она не видела Федора!

Тихий стук в дверь испугал ее. Так стучать мог только князь Зеленин. Неужели опять он? Что ему нужно? Увидел свет? Пришел лобызать ей ручки и по-собачьи заглядывать в глаза?! Только не это! Наталья заметалась по комнате в поисках того, чем можно было бы задрапировать тело.

Меньше всего ей хотелось сейчас вытирать князю слюни. Она ненавидела бесхребетных мужчин! Если бы Зеленин решил воспользоваться своим положением и по-хозяйски задрал бы на ней юбки, это было бы понятно. Возможно, на секунду задумывалась Наталья, долгое отлучение от мужа сделало бы свое дело, и она поддалась. Но вместо этого князь часами мусолил ей рукав и томно смотрел в глаза. А этого ей вовсе не хотелось.

Открывая дверь, Натали изобразила улыбку. Но, к ее удивлению, за дверью стояла колоритная цыганка. Потерянно моргая, Наталья уставилась на непрошеную гостью. Куда же смотрела охрана? Как эта грязная воровка смогла попасть сюда?

Первая мысль была о драгоценностях в шкатулке. Натали очень испугалась, что старуха может украсть их. Она инстинктивно коснулась шеи, проверяя, сняла ли с себя ожерелье. Будто бы не замечая ее метаний, цыганка прошла в комнату и заговорила первой.

— Здравствуй, здравствуй, красавица. Вижу я твое горе, могу тебе помочь. Богата ты и красива, но на сердце твоем кручина. Дай мне золота в эту руку, чтобы сняла я порчу с рода твоего, дети твои будут здоровы, муж твой будет доволен.

Наталья почувствовала запоздалое раздражение. Ну почему она никогда не может вовремя дать отпор? За собственную мягкотелость она без устали бранила себя каждый вечер. Прима набрала в грудь побольше воздуха, чтобы выпроводить попрошайку. Но цыганка не дала ей ничего сказать.

— Есть у тебя шестеро богатырей. Вырастут они сильными и работящими, но что с них за радость матери? Муж твой уйдет к разлучнице, которая выносит от него девочку. Красивую румяную дочку, прямо как ты, красавица!

Наталья опешила. Откуда цыганка вызнала про ее ночные страхи и мечту о дочери? Ну не кричала же она во сне на весь постоялый двор? Суеверный страх перед всем цыганским племенем сковал Наталью.

— Уходите отсюда… — проговорила она, вовсе не так уверенно, как хотелось бы. — Иначе я позову сюда князя и его охрану.

— Ой, не позовешь, не позовешь, милая! Потому что ни князь, ни охрана его свирепая, девочку тебе не дадут. А вот я дам. Если золота мне положишь, до вот этого перста.

Цыганка отмерила на своей руке требуемое количество золота. Наталья, завороженно проследила глазами за ее крючковатым пальцем и ничего не смогла сказать. Только кивнула.

В следующую минуту за спиной у цыганки оказалась корзинка с округлым свертком. Сверток вел себя тихо, но, вне сомнения, дышал. С ловкостью уличного фокусника цыганка откинула пеленки, продемонстрировав ошеломленной женщине пол младенца.

— Девочка! — торжественно изрекла она. — Не сможешь же ты оставить на попечение цыганам бедную сиротку? — Старуха хохотнула. — Забирай, красавица, это ж доча твоя! Я бы себе оставила, да уж больно она бела. Карты мои сказали, что это для тебя ребенок. Мои карты никогда не врут.

С этими словами, цыганка оголила голову спящего ребенка и указала на абсолютно белые волосы.

— Бела, как снег! Куда нам такая? Мать моя сказала, что примета дурна. Не наш это ребенок, для другой семьи бог послал.

— Так у вас еще и мама жива? — непонятно зачем спросила Наталья. Ей казалось, что женщина неприлично стара.

Руки ее сами потянулись к ребенку, но цыганка коршуном нависла над корзинкой.

— Не тронь, не тронь, красавица! Не буди дитя почем зря! Сначала золота мне, вот до этого перста (старуха снова изобразила привычный жест), а потом хоть целуй ее в уста!

Наталью передернуло от отвращения. Какая безобразная женщина! Пусть она сейчас же оставит ее дочь в покое. Сейчас же!

С непривычной для нее прытью Натали метнулась к туалетному столику и подхватила браслет с рубинами, лежащий поверх крышки на шкатулке. Железным усилием воли она приказала себе не прикасаться к самой коробочке, внутри которой старой карге тоже нашлось бы чем поживиться.

Браслет перекочевал в руку цыганке, и она окинула комнату цепким взглядом. Видимо, ее наметанный глаз разглядел то, чем можно было бы увеличить плату за живой товар. И, бормоча что-то себе под нос, цыганка принялась шнырять по комнате. Наталья не могла двинуться с места, как будто бы ее разбил паралич, и безвольно наблюдала за происходящим.

Но в этот момент ребенок в корзинке проснулся и пронзительно закричал. Наталья подняла испуганный взгляд к дверям, ожидая неминуемого вторжения князя, а цыганка бросилась из комнаты, так и не добравшись до шкатулки.

Зеленин явился без промедления. Высокий, статный, убеленный ранней сединой, он выглядел очень комично в ночных туфлях на босу ногу и в одном белье. Его лицо было крайне озабочено и встревожено, а увидев Наталью с плачущим младенцем, он даже протер глаза.

— Натали, душа моя! Что это был за шум… — Князь осекся, разглядев, что в руках его примы, настоящий, живой младенец. — Кто это? Откуда это у тебя?

Владимир Владимирович Зеленин не раз видел младенцев на руках у своей возлюбленной. Собственно говоря, без орущих младенцев он видел ее только во время гастролей. И сейчас она, окутанная шелком пеньюара, в дорогом номере гостиницы, с младенцем на руках, представляла собой нелепое зрелище.

— Владимир Владимирович, у меня есть дочь! — прошептала Натали ошеломленно, глядя то на князя, то на дитя в корзинке. — Теперь у меня есть дочка.

Князь видел, что состояние примы очень близко к истерическому. Вообще, Наталья была очень странной и впечатлительной женщиной, что очень нравилось Зеленину. По сравнению с холодной и чопорной княгиней Еленой Николаевной Наташина непосредственность и чувственность сводили князя с ума. Ее недоуменно глуповатый взгляд и влажные, растерянно приоткрытые губки будили в нем самые нескромные желания. В такие минуты он мог бы подарить ей мир. Сейчас же требовалось гораздо меньше.