— Глупые мечты, да? Ведь вы смеетесь потому, что ни крестьянин, ни тем более дворянин никогда меня не заметят?!

Кирилл испугался, что она убежит или заплачет, — обидеть ее он не хотел. Молодой человек совершенно не думал о том, в чем его упрекнула Анна. Напротив, ему все слова показались очень резонными!

— Что ты! — поспешил он успокоить девушку. — Я бы сказал, что тебя трудно не заметить. Практически невозможно, — добавил он и подумал: «Ни днем, ни ночью…»

Анна вздохнула. Ее лицо приняло лукавое и довольное выражение. Как и все девушки, она любила комплименты. И ведь заслуживала их больше, чем другие.

— А почему ты так считаешь? — Она явно кокетничала. — Тебе кажется, что я заметная? Потому что красивая, да?

Вдруг ее лицо стало серьезным, и она снова открыто на него посмотрела. Кириллу стало не по себе, будто бы Анна могла прочитать его мысли.

— А опиши мне, какая я? Как я выгляжу?

Кирилл опешил — он не знал, что говорить. Да и разглядывать ее ему было трудно, потому что она никогда не закрывала своих глаз. Тем не менее девушка замерла в ожидании. От ее откровенности и доверчивости в Кирилле забурлила кровь. Ни одна другая девушка не вызывала в нем столько эмоций одним только фактом своего присутствия. Вздохнув и пожелав себе не отвлекаться, Кирилл приступил к описанию.

— У тебя белая кожа, — неуверенно начал он.

Анна не выдержала и звонко рассмеялась.

— Вот уж удивил! Я только об этом и слышу. Со всех сторон все только и говорят, что я белая, как мел или снег. Я знаю только то, что один из них твердый, другой холодный, поэтому мне кажется, что белый — некрасивый цвет.

Кирилл совсем смутился. Он не хотел говорить ей банальности. Наоборот, хорошо бы быть оригинальным и сказать ей что-то необычное, выражающее его потрясение. Но слова не подбирались. Раньше Кирилл не видел сложности в произнесении комплиментов дамам.

— У тебя не просто белая кожа. Она нежная и прозрачная, как самый дорогой шелк.

Кирилл понятия не имел о степени прозрачности шелка, но надеялся, что Анна разбирается в этом лучше. Она улыбалась — значит, он на верном пути.

— Шелк просто тонкий и очень легкий. А прозрачной бывает вода. Так какая же тогда у меня кожа?

Они вместе рассмеялись. Кирилл смущался от ее сравнений, потому что не мог представить, каким она чувствует этот мир. Что ощущает человек, который ничего не видит? Холод, влажность, легкость… Но как описать этим цвет?

— Знаешь, Анна, ты меня смутила. — Кирилл усмехнулся и потер переносицу. — Мало кому это удается, поэтому мне вдвойне интересно. Я обязательно подумаю о том, как описать тебе саму себя. Обещаю, что в следующий раз получится лучше. Веришь?

— Верю, — просто подтвердила она. — Только может ли быть этот следующий раз?

— А почему бы и нет? — Кирилл посмотрел на занимающуюся зарю и, не сдержавшись, взял ее за руку. — У нас море времени, и мы не делаем ничего предосудительного.

Анна вздрогнула. Для нее прикосновения значили очень много и давали гораздо больше информации, чем Кириллу. Ощутив свою руку в его руке, она едва сдержалась, чтобы не начать привычно ощупывать незнакомую поверхность. Прикосновения заменяли ей взгляд, причем делали это самым нескромным образом.

Можно сказать, что сейчас она впервые увидела руку Кирилла. И это была прекрасная рука! Упругая и прохладная кожа, сильные гибкие пальцы. Анна затрепетала, пытаясь вытянуть из невинного жеста как можно больше информации для себя. В ответ пришла очередь Кирилла содрогнуться. Он всей кожей почувствовал, как обычное прикосновение руки, при котором Анна не сделала ни одного движения, превращается в какое-то очень странное действо… Черт, как ей это удается?

— Да… Ничего… Предосудительного. Наверное, уже светает, мне пора домой.

Кирилл опять удивился. Она что, видит рассвет? Анна улыбалась, будто бы знала, что он удивлен.

— Нет, не придумывайте, князь. Я не вижу рассвета, зато я чувствую, как изменился ветер и слышу, что запели утренние птицы. Говорю же вам, я не беспомощная вовсе! Я просто вижу немного не так, как вы.

Она немножко постояла, повернув лицо в сторону восходящего солнца, а потом безошибочно выбрала направление к тропинке. Не оборачиваясь, она звонко попрощалась и пошла домой.

— Анна! — Запоздало выкрикнул Кирилл. — Может быть, мне тебя проводить?

— Что вы! — тихим нежным эхом отозвался ее голос. — Маменька увидит, заругает!


Домой Анна добралась без приключений. Не рискуя ходить по дому в то время, когда брат, невестка и мать обычно просыпаются, она присела на скамейку в саду.

Прислонившись к березке, она обняла ее руками и прикрыла глаза.

— Вот она, голубушка! — воскликнула Наталья Степановна, выглянув из окошка. — Ты что это, неужто спала здесь?

— Нет, матушка. Недавно проснулась, вышла на улицу, посидеть, чтобы не будить никого. Не знала, скоро ли утро. — Иногда Анне было очень выгодно изображать бессилие, и она этим пользовалась почти беззастенчиво.

— Ну что ты, милая, — тут же поспешила на улицу мать, — не здоровится, что ли? Постучала бы мне в стену, я бы сразу пришла. Посидели бы вместе.

Анна, едва сдержала улыбку. Нет, этой ночью ей совершенно не хотелось маминого общества. Да и сейчас ей поскорее нужно было остаться одной.

— Не беспокойся, матушка! Я здорова. Может быть, жарко слишком было в горнице, может, птицы пели громко. Я лучше днем побольше отдохну.

— Конечно, деточка, конечно! — Наталья Степановна очень любила, когда Аня говорила слово «отдохну». — Хочешь, провожу тебя в комнату?

Анна с упреком на нее посмотрела.

— Матушка, разве я когда-нибудь хотела, чтобы ты меня провожала? Я сама дойду, не беспокойся, за меня. Я здорова.

Анна старалась говорить это мягко, но Наталья Степановна все равно поджала губы. Ей хотелось помогать своей девочке, а девочка изображала, что она здоровая. Какое уж тут здоровье, думалось Наталье. Вон, какая — худая, незрячая, кожа тоненькая да прозрачная, как холодная водица, о каком здоровье может идти речь? Но Анна уже уверенно отправилась в свою комнату. Зная, что мать смотрит ей в спину, она даже не тронула рукой перила, из-за этого немного оступилась и раздосадованно ойкнула. Наталья Степановна прижала руки к груди чуть не плача.

В комнате Анна разделась и легла в разобранную постель. Она чувствовала себя уставшей, но очень счастливой. Наконец-то у нее появился друг! Пусть Кирилл и князь, а она дочь крестьянина, пусть он уродлив, а она красива, — это ведь не мешает им понимать друг друга?

Анна чувствовала, что Кирилл слушал ее не из вежливости. У них действительно получился очень интересный разговор! И что ей до того, что лицо собеседника, как у дурачка Егора? Это даже лучше. Возможно, это судьба! Ведь она ничего не видит и может оценить его душу…

В ее понимании все было очень просто. Ей не казалось странным, что ни одна из предполагаемых невест князя не прельстилась на титул и деньги, а лишь разглядывала его лицо. Она вообще не размышляла об этом. В некоторых вещах Анна была фантастически прозорлива, а в других — наивнее ребенка.

* * *

В течение следующей недели Кирилл усиленно работал. Несколько сотен набросков регулярно складывались в стопки, и он едва успевал гонять от них излишне радивых слуг. Помощников прислала Елена Николаевна, дабы они посодействовали молодому художнику привести в порядок место своего обитания. Слугам Кирилл объявил войну. Он нещадно изгонял их, запирал двери и окна, но княгиня присылала их снова и снова. Впрочем, в открытую перепалку мать и сын не вступали.

По ночам Кирилл часто оставался в мастерской. Он не мог себе признаться, что каждый вечер ждет появления Анны. Ночь наступала за ночью, а она не приходила. Кирилл начал волноваться. Его карандаши и кисти не знали отдыха, но сколько бы он ни рисовал, не выходило ничего путного.

Он искал образ девушки… Образ этот должен быть сильным, лишенным покоя и страстным. Девушка должна была быть очень юной. Настолько юной, чтобы в ее чертах еще можно было рассмотреть детство. Не позволяя себе озвучить эту мысль вслух, Кирилл начал думать, что ему хотелось бы нарисовать Анну.

Возможно, это просто была тоска по душевному разговору. Ведь если бы она согласилась ему позировать, не надо было бояться того, что она убежит, оборвав разговор на полуслове. Но Анна не согласится — о ней сразу невесть что подумают. Да и княгиня никогда такого не позволит: Анна для нее постоянная головная боль.

Черт возьми, где же она?!

В одну из ночей она все-таки появилась. Как ни ждал Кирилл ее появления, но, когда Анна подкралась к нему сзади и попыталась закрыть ладонями глаза, он чуть не закричал от неожиданности. Девушка от души рассмеялась.

— Эх ты. — Она скромно опустила глаза, — сорвал мне все планы… Я так долго пыталась определить — стоишь ты или сидишь, чтобы получилось закрыть глаза.

Кириллу стало даже стыдно за свою глупую пугливость. И он очень удивился тому, что Анна осмелилась назвать его на «ты». Он очень хотел убрать дистанцию между князем и крестьянкой, но не помнил, чтобы предлагал ей такое, и рад был, что сообразила сама.

— Извини. Я просто не ожидал, что ты сегодня придешь. — Кирилл старался сделать так, чтобы голос его не дрожал от волнения.

Почему-то появление Анны обрадовало его гораздо больше, чем он мог себе представить. Настолько сильно, что ему захотелось схватить ее за руку и крепко сжать. Естественно, он этого не сделал.

— Неужели ты меня ждал? — голос Анны был озадаченным. — Странно, когда я закрываю глаза брату, я никогда не ошибаюсь. А с тобой… Я просто не знаю, какого ты роста. Мне показалось, что выше, чем мой брат.

Кирилл блаженствовал. Эта непосредственная девушка разговаривала так, как будто бы они расстались несколько минут назад. Как будто бы на дворе день, и они действительно ведут светскую беседу о погоде.

— Конечно, ждал. — Он спрятал руки за спину, чтобы не было соблазна куда-нибудь их протягивать. — А Иван… Да, твой брат и правда высокий.

Анна призадумалась, вспомнив слова матери о том, что Кирилл высокий и худой, как палка. Кажется, маменька именно так говорила? Эх… Будто бы в жмурки играешь.

— Я пришла, чтобы ты рассказал мне, какая я. Помнишь? Ты обещал.

Кирилл помнил. Каждый день он придумывал все новые и новые слова, рисовал все новые и новые наброски и искал ответ на вопрос — «какая?».

— Я помню. Садись сюда. — Кирилл слегка потянул ее в сторону широкой ступени, на которой сидел. — Я долго думал, и мне кажется, что теперь я готов лучше, чем тогда.

Анна опустилась на ступени и приготовилась слушать. Князь еще раз посмотрел на нее, будто бы пытаясь найти что-то в ее лице.

— Ты похожа на туман, — проговорил он. — На теплое, густое и белое облако тумана. Ты изменчива и обманчива. То кажешься близкой, то далекой, то прозрачной, то нет. У тебя завораживающая улыбка, она многое обещает. Ты будто бы приоткрываешь завесу тайны и закрываешь ее вновь.

Кирилл замолчал, подумав, что, пожалуй, заговорил о совершенно неприличном.

Но Анна не смутилась. Она уже не улыбалась, лицо ее было задумчивым и серьезным, и она искренне пыталась представить себе то, что он говорит.

— Нет, не молчи, продолжай! Я никогда не слышала о себе ничего, кроме того, что я белая и иногда красивая. Но этого слишком мало, чтобы я могла себя представить. Конечно, я прикасалась к своему лицу и знаю каждую черточку, но это совсем не то!

Кирилл собрался с духом.

— Ты напоминаешь мне воду, но к тебе нельзя прикоснуться, как будто бы ты огонь. Ты холодна, но светишься, горишь и греешь. У тебя очень красивые глаза. Они голубые, как небо… Такие же прозрачные и бездонные.

Кирилл замолчал, прекрасно понимая, что наговорил слишком много для их поверхностного знакомства, но поделать с собой он ничего не мог. Что-то с ним произошло в последние несколько дней, прошедшие с их встречи, и эта, почти незнакомая девушка стала ему очень дорога. Все дни он думал о ней. И сейчас ему хотелось хоть как-то выразить словами свои чувства. Выдержав небольшую паузу, он повернулся к притихшей девушке.

Анна плакала.

— Я не могу этого представить! — Она вытерла слезу кончиками пальцев. — Мне никто не говорил ничего подобного. Знаешь, до того, как я это услышала, я никогда не жалела о том, что мои глаза не видят. Мне почему-то казалось, что мой мир гораздо богаче и красочнее, чем ваш… А теперь я понимаю, что это не так. Или просто… Ты тоже видишь мир не глазами.

— А чем же? — Кирилл устал удивляться.

— Не знаю. Может быть, сердцем? — Анна улыбнулась сквозь слезы.

Не зная, как отвлечь ее, Кирилл начал рассказывать ей про визит графа Мехцебера и о том, как хлопотно прошла неделя в подготовке встречи с ним. Он рассказывал про картины, наброски, про странную репутацию графа. Про то, как мысли о ней мешали ему сосредоточиться, и о том, как он отважно отгонял радивых слуг от своих работ.