Патриция Гэфни

Прекрасная обманщица

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

1

Инвернесс

Лето 1741 года

Царившую в долине тишину нарушало лишь беспрестанное гудение шмелей в зарослях вереска. Распластав свои могучие крылья, в небе парил орел, описывая большие круги. Умиротворенное затишье, установившееся в природе, выманило целое семейство оленей пощипать свежей травки на берегу ручья, но вдруг самец вскинул голову, его чуткие уши вздрогнули, ноздри затрепетали. В одно мгновение настороживший его отдаленный гул превратился в топот и крик, словно целая ватага непослушных ребятишек шумно ворвалась в кафедральный собор. Бессловесные обитатели долины бросились прятаться кто куда. Из зарослей в дальнем ее конце показались трое всадников.

Впереди скакала девушка с разгоряченным лицом и летящими по ветру рыжими волосами. Хохоча как безумная, она то и дело понукала своего громадного черного жеребца. За нею по пятам на кобыле поменьше следовал подросток с такими же, как у девушки, огненно-рыжими волосами и комическим выражением мужественной решимости на полудетском мальчишеском лице. Нагонявший его высокий красивый мужчина на гнедом скакуне добродушно выругался, когда на полном ходу с него слетела шляпа.

– Эй, Рори, дай дорогу! – прокричал он.

– Не дождешься! Сперва догони меня! – задиристо ответил мальчик.

– Ну держись!

Третий всадник пришпорил коня и стал обходить маленькую кобылку Рори с правого фланга. Вскоре гнедой вырвался вперед.

– Вот я тебя и догнал, – бросил через плечо молодой человек и усмехнулся, когда на взмокшем от усердия лице мальчика отразились недоумение и досада. – Ну, а теперь твой черед, Кэт Макгрегор!

Простоволосая и босоногая, с белыми икрами, бесстыдно мелькающими из-под подола шелкового розового платья, впереди него скакала Кэтрин Роза Леннокс Броуди Макгрегор, дочь лорда Брэйморэя. Но она и не собиралась уступать Майклу Армстронгу победу в скачке.

– К свиньям собачьим! – прокричала в ответ Кэтрин, совершенно не заботясь о приличиях и решительно выпятив нежный девичий подбородок. – Вперед, на Бугор!

– Что? – переспросил Майкл.

– На вершину Ройсова Бугра! А кто проиграет, тот дурак!

Ее задорный, ничем не стесненный хохот заставил сердце Майкла Армстронга затрепетать. Смотреть на Кэтрин, на его прекрасную Кэт, припавшую к шее черного жеребца и грациозно летящую по воздуху подобно лебедю или античной богине, было куда интереснее, чем думать об исходе скачки.

Что до самой Кэтрин Макгрегор, то она не замечала ничего вокруг, от души наслаждаясь чистой чувственной радостью момента. Напоенный запахом цветов ветер трепал ее волосы и обдувал разрумянившиеся щеки, она ощущала себя единым целым с могучим скакуном, и даже предвкушение победы над женихом позабылось в упоении вольным полетом. Время, место, обстоятельства – все идеально и щедро сошлось, чтобы подарить ей мгновение ничем не омраченного счастья, даже экстаза. Впоследствии, когда так много было потеряно, ей не раз вспоминались именно эти минуты: вот какая была скачка, вот как Майкл ухаживал за нею, вот как промелькнула и оборвалась ее беспечная юность.

В дальнем конце долины возвышался невысокий, словно обрубленный, но довольно крутой холм, на вершине которого росли несколько деревьев. Их высокие кроны торчали, как клок волос на абсолютно лысой голове. Это и был Ройсов Бугор. Бросив торопливый взгляд через плечо, Кэтрин пустила коня вскачь по каменистому склону, моля Бога, чтобы жеребец не споткнулся. На ровном грунте она запросто могла обскакать Майкла, ее вороной был резвее, но зато он уступал гнедому в выносливости. Все ближе и ближе у нее за спиной раздавался топот гнедого, слышно было, как каменная осыпь летит у него из-под копыт. Майкл ее нагоняет! Девушка задрожала от азартного возбуждения. «Вперед, Принц! Давай, мальчик мой!» – упрашивала она вороного. Громадный жеребец, словно почувствовав ответственность момента, ответил на призыв, оттолкнувшись в последний раз могучими задними ногами, и одним великолепным прыжком достиг вершины холма. Майкл добрался до цели несколькими секундами позже. Его гнедой негодующе отфыркивался и бил копытом, словно понимая, что задета его гордость.

На миг прелестное девичье личико омрачилось внезапно набежавшим облачком сомнения.

– Ты что, нарочно отстал, Майкл? В поддавки со мной играешь? – спросила она.

– Вот уж нет! Хотя это отличное оправдание: жаль, что я сам до него не додумался, – ответил он, утирая пот с лица большим носовым платком.

– Ха! Я так и знала!

Кэтрин порывисто склонилась к круто выгнутой шее жеребца и обняла ее обеими руками, охваченная восторгом.

– Мой Принц! Мой красавчик! Какой же ты славный малый!

– Эх, если б ты меня любила хоть вполовину так сильно, как это животное, Кэт, – с шутливо-сокрушенным видом вздохнул Майкл.

Кэтрин лукаво улыбнулась и уже готова была ответить, но как раз в эту минуту ее брат на своей кобыле по кличке Растяпа, наделенной удивительным умением оправдывать свое прозвище, с трудом вскарабкались на вершину холма. Оба тяжело дышали, а Рори к тому же был еще и зол как черт.

– Я как раз собирался обогнать вас обоих, а тут паскудная кобыла погналась за этим проклятым кроликом, туды его растуды!

Рори исполнилось тринадцать: он только-только открыл для себя всю прелесть непристойной ругани и всякий раз, когда родителей или учителей не было поблизости, не упускал случая уснастить свою речь, о чем бы она ни шла, таким количеством замысловатой брани, что порой, увлекшись, терял нить разговора. Кэтрин давно уже поняла, что возмущаться бесполезно (это лишь раззадоривало Рори, и он сыпал все новыми и новыми непристойностями), поэтому она просто перестала обращать на него внимание.

– На будущий год, когда папа подарит тебе настоящую лошадь, ты побьешь нас обоих, – успокоила она брата, и Рори вспыхнул от радости. – Ну а пока что проигравший должен выгулять лошадей, – добавила Кэтрин.

– Черта лысого! Такого уговора не было!

– Был! Разве мы не договаривались, Майкл?

– Верно. Проигравший выгуливает лошадей. Был такой уговор, – с важностью кивнул Майкл.

– Дерьмо вонючее, навозная куча! – вскричал Рори, спрыгнув с лошади и подхватив под уздцы черного жеребца Кэтрин. – Я думаю, оба вы врете к свиньям собачьим. Просто хотите от меня избавиться! Вас хлебом не корми, только дай потискаться наедине. Сейчас усядетесь в обнимку и начнете городить всякий вздор. Ну так вот: ни черта у вас не выйдет! Я просто поведу проклятых кляч по кругу, а вы будете в самой середке! А теперь живо слезайте, чтобы я мог начать.

Они спешились. Кэтрин нашла под сосной поросль вереска и опустилась на нее, как на ковер.

– О, Майкл, взгляни на небо! Ты видел когда-нибудь нечто подобное?

Майкл в эту минуту глядел на нечто совершенно бесподобное: на свою невесту, откинувшуюся к стволу дерева у его ног в самой свободной позе и являвшую собой неотразимое сочетание невинности и соблазна.

– Никогда! – ответил он с чувством.

Тесный корсаж ее серовато-розового шелкового платья подчеркивал и без того тонкую талию и щедрую округлость уже по-женски определившейся груди. Выше среднего роста, стройная, но крепкая, Кэтрин двигалась с бессознательной и непринужденной грацией полуженщины-полуребенка. Персиковый цвет лица был безупречен, если не считать легкой россыпи веснушек, выступивших под летним солнцем на изящном, тонко вылепленном носике. Сказать, что глаза у нее синие, значило бы ничего не сказать: с таким же успехом и море можно назвать синим. Цвет глаз Кэтрин менялся в зависимости от обстоятельств и настроения. При дневном свете они казались бирюзовыми, при комнатном темнели до фиалкового, и то же самое происходило, когда она сердилась, ну а посредине была еще целая гамма не поддающихся описанию цветов и оттенков. Ее переполняла радость жизни, настолько сильная и неукротимая, что окружающим просто невозможно было за нею угнаться. Наделенная нежным, любящим, верным и преданным сердцем, она к тому же – о чудо из чудес! – была напрочь лишена тщеславия.

– До чего же мне в жизни повезло! – воскликнул Майкл, как бы размышляя вслух.

Они были обручены с детства, и он всегда относился к ней с нежностью, но даже в самом счастливом сне не мог вообразить, что худенькая, голенастая, как жеребенок, девчонка-сорванец превратится в ослепительную красавицу, чье прелестное лицо заставляло его грезить наяву, а наливающееся тело не давало покоя по ночам.

Слегка смутившись под его страстным взглядом, Кэтрин выпрямилась и похлопала по земле рядом с собой.

– Присядь, Майкл. Уж если хочешь «городить всякий вздор», как говорит Рори, постарайся, чтобы только я могла его услышать.

– Не беспокойся, я уже наслушался, – с отвращением вставил Рори. – От вашего сюсюканья блевать хочется.

– Ну так скорее отойди подальше, – улыбнувшись, предложил Майкл, опускаясь на землю рядом с Кэтрин. – По мне, так можешь прогуляться хоть до самого Абердина, – добавил он вполголоса.

Кэтрин прыснула.

– А я сегодня опять видел дорожных солдат, – как ни в чем не бывало продолжал Рори. – Они были на берегу Туи, поили своих проклятых лошадей. Я им сказал, чтобы убрали свои жирные вонючие зады с нашей земли, пока целы, вот они и отправились подобру-поздорову.

– Да ну тебя, Рори, все ты врешь. Ничего подобного ты не говорил, – поддразнила его сестра.

– А вот и говорил! Ну… сказал бы, да только они уже ушли, когда я подъехал поближе.

– Папа говорит, что они опасны, Рори. Никогда больше не подходи к ним близко.

– Твой отец прав, – посерьезнев, подтвердил Майкл.

– А мне плевать, – упрямо ответил Рори. – Гнусные английские ублюдки! Думают, они до нас доберутся со своей дорогой, но Шотландия всегда будет свободна!

Кэтрин улыбнулась: Рори рассуждал точь-в-точь как их мать, страстно ненавидевшая англичан.

– Интересно, что они тут делали? Зачем забрались так далеко на север? – озабоченно спросила она. – Думаешь, они собираются проложить сюда дорогу от самого Инвернесса?[1]

Это была тревожная мысль. Последние тридцать лет[2] англичане, которыми командовал генерал Уэйд, строили дороги в горной Шотландии, в то время как местные лорды скрежетали зубами, справедливо полагая, что дороги ущемляют их суверенитет и лишают одного из самых сильных преимуществ – неприступности.

– Ну нет, вряд ли, – успокоил ее Майкл.

– Скорее всего они просто заблудились. Чего еще ждать от англичан? – фыркнул Рори.

Он оставил лошадей щипать редкую травку и присел на корточки рядом с сестрой и ее женихом.

– Майкл, расскажи нам еще раз про Красавчика принца Чарли,[3] – заискивающе попросил Рори, устремив на молодого человека умоляющий взгляд. – Про то, как он каждый день занимается стрельбой и выездкой. Это правда, что он совершает усиленные марш-броски с полной выкладкой, чтобы держать себя в форме? Он высокий красавец и ждет только подходящей минуты, чтобы вернуться из изгнания и возвратить себе корону Стюартов, так? Расскажи нам, Майкл!

– Вот ты сам все и сказал. Что ж тут еще рассказывать? – рассмеялась Кэтрин.

Майкл снисходительно улыбнулся.

– Верно, Рори, принц Карл – видный мужчина. Как только большинство кланов открыто выступят на его стороне, он вторгнется в Англию и прогонит короля Георга[4] обратно в Ганновер, в этом я не сомневаюсь.

– Вот если бы отец тоже выступил на его стороне, – с грустью протянул Рори.

Кэтрин покачала головой.

– Наш папа не боец. Он твердо решил держать нейтралитет, когда начнется война.

– А я не буду держать нейтралитет, – уверенно заявил Рори. – Может, к тому времени ты будешь командовать полком, Майкл, и возьмешь меня к себе? Но когда же кланы выступят, как ты думаешь? А вдруг это будет раньше, чем меня призовут на службу?

– Вряд ли, братец. Шотландские якобиты[5] не выступят за принца в открытую, пока Франция не заявит о своей поддержке, а французы не станут его поддерживать, пока здешние якобиты не проявят себя. Это порочный круг. Сейчас самое подходящее время для выступления, но предводители наших кланов слишком ленивы и не доверяют друг другу. Маккензи не желает иметь ничего общего с Ловатом, сэр Джеймс Кэмпбелл не в ладах с Маклинами, а Маклафлины с Макдональдами…

Такого рода разговоры Кэтрин слышала с самого детства, и до недавних пор они неизменно завораживали ее. Она была такой же страстной сторонницей Карла Стюарта, Красавчика принца Чарли, как и ее брат Рори, и с неменьшим упоением предавалась романтическим фантазиям о возвращении Стюартов на престол. Однако в последнее время ее голова была больше занята другими вещами. В мае ей исполнилось шестнадцать, и на этот раз таинственные силы природы, ежегодно украшавшие землю весенним цветением, пробудили нечто новое в ней самой. Она взглянула на мир другими глазами и увидела то, чего не замечала раньше. Вот сегодня, к примеру, пока Майкл рассказывал, а Рори то и дело перебивал его взволнованными и не к месту вставленными замечаниями, Кэтрин вдруг отметила про себя, что больше прислушивается к звуку голоса своего жениха, чем к смыслу его слов. Мечтательно улыбаясь и почти не следя за ходом повествования, она задумчиво любовалась его кожей, прямыми и светлыми, как лен, волосами, разворотом плеч и формой сильных мужских рук. Через год им предстояло пожениться. Кэтрин знала об этом с самого детства и ждала венчания с радостным предвкушением, хотя и без особого волнения: ведь она знала об этом заранее! Но в последнее время мысли о свадьбе приобрели для нее особый, совершенно новый интерес. У нее имелось верное по сути, хотя и вызывавшее весьма смутные чувства, представление о том, чем мужчины и женщины занимаются наедине, когда поженятся. И вот совсем-совсем скоро волнующая загадка должна разрешиться самым непосредственным образом! Эта мысль наполняла ее душу пугливым и радостным трепетом.