Третий — Борис Сергеев князь Болховской, Казанской и Симбирской губернии дворянин. Так же фронтовой товарищ князя. Проживает в гостинице «Европа». Чин — флигель-адъютант Его Императорского Величества. По каковой причине находится в Москве, узнать то не представляется возможным.

За сим, считая поручение Ваше, милостивый государь, исполненным, остаюсь преданнейший Ваш слуга Каллистрат Платонов сын Назарьев.

Р. S. Только что доложил Савелий, что князь Всеволожский отбыли с интересующей Вас особой и девицей Манасеиной в свое подмосковное имение Раздумьино. Мы выезжаем следом.

Писано в Москве Октября 2 числа 1815 года.


Ах, милостивые государи, чье чувствительное сердце и деликатные чувства угнетает шумная жизнь городская! Куда вам направить стопы свои, как не в благодать сельского уединения, где на лоне матери нашей природы, в сем храме Божием можно беспрепятственно предаваться чистым радостям жизни духовной, размышляя о суетности человеческого бытия, о непознаваемости промысла Божьего, о поисках гармонического существования души вашей бессмертной на этой бренной земле. Ибо до нас бродили человеки в сих пределах юдоли страданий и после нас будут. Но откуда мы приходим сюда и куда потом уйдем?

Пожалуй, сии сентиментальные мысли вряд ли волновали Сергея Михайловича, когда почти по бездорожью, застревая в непролазной октябрьской грязи, тащился их обоз в Раздумьино. К тому же разверзлись хляби небесные, и противный холодный дождь моросил не переставая. Измученные путешественники были несказанно рады, когда уже в сумерках их экипажи наконец въехали на длинную липовую алею, что вела к усадьбе. Темный силуэт огромного дома почти сливался с сумрачным небом, но окна его ярко и призывно горели, обещая измученным телам отдых и тепло, а мятущейся душе успокоение.

Неделя пролетела, как один день. Осенняя распутица отрезала их от мира и докучливых визитов соседей. Полина с Варварой Апрониановной в этом вынужденном уединении сдружились еще крепче, проводя время в чтении романов, коих было предостаточно в раздумьинской библиотеке. К тому же, как всякая порядочная девушка, Полина умела вышивать, в том числе бисером, а потому задумала к Рождеству подарить Сергею кошелек. Она бесконечно советовалась с Манасеиной о рисунке и выборе цветовой гаммы, и обе дамы увлеченно стали готовить сюрприз. Сергей занимался делами поместья; иногда, взяв ружье, вместе с егерем отправлялся на охоту.

Полина жила как в некоем волшебном сне, впитывая с отчаянной нежностью каждый час его и каждое мгновение. Они с Сергеем разговаривали немного, но ей было достаточно просто смотреть на него; движения этого сильного гибкого тела, наклон головы, мальчишеская прядь, упавшая на лоб, Волнующая бездна серых глаз заставляли трепетать ее сердце. Все вокруг дышало его присутствием, и даже ночью, а может быть, особенно ночью, это томило чем-то неизведанным, искушающим, как зов сирены. Однако тревога подтачивала ей сердце все чаще. Наверняка те люди, которые так настойчиво стремятся лишить ее жизни, повсюду разыскивают ее. А что, если они доберутся сюда? Что будет с ним? При мысли о том, что она может стать причиной его несчастий, сердце ее трепетало. Пора было положить этому конец. И Полина решила посоветоваться с Варварой Апрониановной, ибо более, пожалуй, было и не с кем.

Улучив время, когда Сергей принимал в своем кабинете старосту и депутацию раздумьинских мужиков, Полина, волнуясь, рассказала Варваре Апрониановне о странных событиях последних двух месяцев.

— Ах, дитя мое, я ведь не слепая, чуяло мое сердце, что творится неладное, — с тревогой глядя ей в глаза, сказала Варвара Апрониановна. — Кто ж задумал злодеяния-то этакие?! Какой душегубец?!

— Не знаю! И почему, тоже не ведаю. Но только оставаться больше здесь и прятаться за спиной Сергея Михайловича больше не могу. Мне надо исчезнуть, иначе случится что-то худое. Помогите мне, добрейшая Варвара Апрониановна, укрыться где-нибудь, чтобы никто не знал. Хотя бы на некоторое время. А там я уж как-нибудь все устрою.

— А Лиза-то, Лиза-то как без тебя? — всполошилась Манасеина.

— Сергей Михайлович Лизу не оставит, он мне обещал. Это я — обуза для всех.

Пока Варвара Апрониановна раздумывала, на лице ее сменилась целая гамма чувств. Наконец она решительно произнесла:

— Не тужи, пташка моя, кажется, знаю, как твоему горю помочь. В Симеоновском монастыре настоятельница — родственница моя дальняя, авось не откажет в гостеприимстве.

— Варвара Апрониановна! Милая моя, драгоценнейшая! — Полина пылко сжала руки Манасеиной. — Благодарю, благодарю вас! Век вашего благодеяния не забуду!

— Будет, будет тебе... — Манасеина ласково потрепала Полину по плечу. — Дня через два-три — будь готова, а покуда иди, мне подумать надо.

Полина вышла из комнаты. Манасеина же еще долго сидела, отреченно глядя в окно, за которым плавно и бесшумно падали осенние листья.


16


Вот и наступил последний для Полины вечер уютном раздумьинском доме. Они втроем сидели в гостиной у весело потрескивающего камина. Дамы рукодельничали, Сергей, устроившись за роялем, развлекал их вариациями на тему французских песенок, кои в большом количестве вывез он из завоеванного Парижа. Наконец Варвара Апрониановна многозначительно взглянула на Полину.

— Что ж, дети мои, пора и на отдых. — Манасеина направилась к дверям гостиной, но на пороге обернулась, вопросительно приподняв бровки: — Полина?

— Иду, Варвара Апрониановна. — Полина направилась следом. — Только в библиотеку загляну, возьму что-нибудь почитать.

Поднялся и Сергей.

— Я провожу вас, Полина Львовна.

— Нет, нет, не стоит беспокойства, — вспыхнула Поля.

— Это не беспокойство, а удовольствие. Да и себе что-нибудь подберу.

Дальнейшие препирательства были бессмысленны. И, подхватив под локоток Полину, Сергей увлек ее мимо недовольной Варвары Апрониановны в сторону библиотеки.

— Сергей Михайлович, что это вы позволяете себе! — с напускной строгостью воскликнула Полина, когда они вошли в библиотеку.

Ничего не ответив на ее слова, Сергей плотно прикрыл двери, после чего решительно развернулся в ее сторону.

— Полина! Что происходит? Ты весь вечер сама не своя.

— Вам показалось, Сергей Михайлович, — смутилась Полина.

— Почему-то у меня полное ощущение, что вы меня за дурака держите, — иронично сказал Сергей.

Разгоряченные спором, они стояли в мягком свете свечей друг против друга совсем рядом. Лишь небольшое расстояние разделяло их. Вдруг Сергей шагнул ближе, и она оказалась в его объятиях.

— Заставить тебя замолчать можно, пожалуй, только одним способом, — полушепотом вымолвил он, чувствуя, как начинает тонуть в омуте этих странных восточных глаз.

И опять волшебство повторилось. И опять сладостный яд заструился по жилам, растопляя тело. «Это последняя встреча, последний поцелуй, последняя... ночь», — пронеслось в голове у Полины. Запомнить, остановить эти мгновения или продлить их до бесконечности. Испить из этой горькой чаши наслаждения до дна, до последней предрассветной минуты. Завтра для нее начнется иная жизнь, без него, и будет ли это жизнь? В слепом отчаянии перед расставанием она страстно ответила ему. Ее руки скользили по сильному мужскому телу, как будто она хотела навсегда сохранить, запомнить на своих ладонях его тепло.

— Поля, помилосердствуй, — задыхаясь, шепнул Сергей.

— Сереженька, милый. — Она судорожно перевела дыхание и слегка отстранилась. — Пойдем наверх... к тебе...

Как в тумане они тихо поднялись на второй этаж. Полина чуть смутилась лишь оказавшись у его огромной, как ей показалось, постели, застеленной шелковым стеганым покрывалом. Она не знала, что делать дальше, в библиотеке как-то все выходило само собой, а сейчас она остро почувствовала всю свою неуклюжесть и неопытность. Но вот на плечи ей легли тяжелые, чуть подрагивавшие руки, теплое дыхание окутало затылок и шею, потом прикосновение горячих губ вибрирующим теплом разлилось внизу живота.

— Если ты сомневаешься — скажи сейчас... у тебя это впервые... — через силу хрипло шепнул Сергей.

Полина повернулась к нему, взглянула в взволнованное напряженное лицо, бездонные глаза, которые, как неизведанная, но мучительно пленительная бездна, затягивали и поглощали ее.

— Молчи. Я... — Она хотела сказать «я люблю тебя», но вовремя остановилась. Какое значение имеют сейчас слова — разве могут они отразить то, что с ней происходит. Она прильнула к его губам, не желая ни о чем думать и ничего объяснять.

Сергей ответил долгим поцелуем, по опыту зная, что не стоит спешить. Любовная прелюдия превращает женщину в жаркое обжигающее пламя, а с не разбуженными, невинными девушками нужно быть вдвойне осторожным. Он знал, что сейчас и как произойдет, Полина же вступала в неведомое. Его вдруг охватило странное чувство: никто еще не сжимал в страстных объятиях прекрасного, трепещущего в его руках тела, не будил в нем сладкое томление и этот неистовый жар... Именно он станет ее первым мужчиной. И он будет единственным!

...Сергей впился в ее губы властным, обжигающим поцелуем, и она ответила неумело, но жадно. Его руки заскользили, путаясь в застежках и складках ее платья. Полина вдруг на мгновение смутилась — яркий румянец вспыхнул на щеках, руки невольно прикрыли грудь. Но задорный розовый сосок озорно выглянул из-под узкой ладошки, вызывая у него зуд на губах. Он склонился над ним, обвел языком, нежно прихватил зубами и почувствовал, как Полина вздрогнула и тихо застонала. Он покрыл легкими поцелуями ее полные нежные груди, а руки плавно скользили дальше по гладкому животу, округлым бедрам, медленно двигаясь к темным завиткам между ног. При одной мысли о том, что он скоро окажется в ней, дрожь пробежала у него по телу.

Полина невольно попыталась отстраниться, когда его пальцы раздвинули нежные складки, но тотчас острое наслаждение стало подниматься от той маленькой точки, до которой дотрагивался Сергей. И Полина пошла за ним и с ним, зеркально отражая его движения и отвечая ему, как отвечают поцелуем на поцелуй. Ее руки гладили его тело, опускаясь все ниже, и, наконец, ощутили его восставшую плоть. Она чуть отстранилась от него, и ее широко распахнувшиеся глаза, с любопытством и некоторым изумлением опустились вниз.

— Господи... но... у нас ничего не получится... он ... — Полина замолчала в смятении.

Сергей невольно проследил за ее взглядом и, спрятав в уголке рта довольную улыбку, вновь опрокинул ее на подушки.

— Не бойся, милая. Все будет хорошо.

— Да, но...

Он закрыл ей рот поцелуем, и его нежность и бережная ласка развеяли последние сомнения. Полина вновь затрепетала, но на сей раз от страсти. Она готова была принять его, и Сергей не мог и не хотел больше ждать, Он начал медленно входить в нее, такую горячую и узкую, но остановился перед преградой. Полина тоже замерла, тело ее напряглось, и в этот момент он подался вперед. Она вцепилась в его плечи руками и тихо вскрикнула.

Сергей крепко сжал ее бедра руками.

— Прости меня, — прошептал он, — прости. Только не шевелись. Привыкни ко мне.

— Я же говорила, — жалобно отозвалась Полина, — он слишком велик...

Сергей осторожно начал двигаться. Он с трудом сдерживал желание отдаться бешеному ритму. Слишком долго он ее хотел, слишком долго ждал. Но в то же самое время ему хотелось подарить Полине наслаждение, дать что-то взамен того бесценного дара, который она ему дарила.

Тело Полины расслабилось, боль уступили место неизведанным ранее ощущениям. Где-то внутри нее вспыхнули искорки пламени, которые под воздействием губ, рук и плавно убыстряющихся движений Сергея постепенно перерастали в бушующую стихию. Волна за волной, все выше и выше поднимал ее этот извечный ритм. Наконец она взмыла ввысь — мир рассыпался на мириады звезд, и она услышала свой крик.

Придя в себя, она в истоме тихо застонала. Сергей устало приподнялся на локоть и тревожно взглянул в ее затуманенные глаза.

— Тебе больно? Я старался быть осторожным, но...

— Это было божественно. Я не знала, что так бывает... — еще не остывшим от страсти голосом ответила Полина.

Сергей притянул ее к себе, нежно поцеловал в уголок рта.

— Так будет всегда, и когда ты захочешь. А сейчас отдохни, поспи немного.

— Мне лучше уйти, пока не встали слуги.

— Успеется, — произнес он, устраивая ее головку у себя на плече. — Ты поспи, а я, как верный страж, буду тебя охранять. А потом, потом... — Он что-то прошептал, погружаясь в дрему.