— Что потом? — спросила Полина.

— А потом мы поженимся, — пробормотал он, уже засыпая. — Раз уж так все случилось...

Откуда-то потянуло будто сквозняком. Полина натянула на себя одеяло, но холодок внутри так и не отпускал, пока она тоже не задремала.


17


Сергей спал, как младенец. И улыбался во сне. Полина едва заставила себя отвести от него взгляд. Ей так захотелось еще раз прикоснуться к нему, провести рукой по спутанным темным волосам, увидеть в серых, как утренняя дымка, глазах разгорающуюся страсть. Эта ночь перевернула весь ее мир: не только она, все вокруг стало иным, призрачным и нереальным. Нереальным было это холодное темное утро, капли мелкого дождя, стучавшие по стеклу, крытая коляска у крыльца. Настоящим же было то, что она полюбила мужчину, который лежал сейчас рядом, раскинувшись во сне на смятой постели. Но что-то страшное сгущалось вокруг, и нельзя было допустить, чтобы с ним случилась беда.

Стараясь не шуметь, Полина оделась и выскользнула в коридор. Когда она вошла к себе, ее встретил негодующий взгляд Варвары Апрониановны.

— Где вы были? — с видом оскорбленной добродетели набросилась на нее Манасеина. — Я знаю, вас не было здесь этой ночью...

— Простите, — опустила глаза Полина. — Я должна была... проститься... с Сергеем Михайловичем...

— С Сергеем Михайловичем?! Проститься? До первых петухов? Я рискую ради вас расположением моих благодетелей, а вы столь легкомысленны! Знала бы — ни за что бы в это дело не стала впутываться.

— Варвара Апрониановна, голубушка, простите. Я готова ехать, — сказала Полина, дабы прекратить неприятный для нее разговор. — У меня все собрано, и если вы дадите мне четверть часа, чтобы одеться...

— Да, конечно. — Полине показалось, что Манасеина вздохнула с облегчением. — Я буду ожидать вас в парадной.

Манасеина была недовольна собой. Зачем нужно было поднимать шум? Кляня себя за несдержанность, она вышла в парадную и уперлась взглядом в большое окно в дождевых разводах. Коляска уже почти полчаса стояла у крыльца, и возница, верно успевший промерзнуть, понуро сидел на козлах, поглядывал в сторону крыльца барского дома.

Из людской в одной рубахе и портах выскочил Никита, побежал было вдоль крыльца. Однако вернулся, подошел к вознице, что-то сказал ему. Потом оба повернули головы в сторону дома, и Манасеина инстинктивно отпрянула от окна.

— Черт, — с досадой прошептала она. — Вот, черт!

Никита, слава Богу, уже вернулся в людскую, когда выходила Полина. В руках — корзинка и небольшой узелок.

Сели в коляску. Возница старательно укрыл их теплым пледом, и экипаж тронулся.

— А нас не хватятся? — спросила Полина, оторвавшись от своих невеселых дум.

— Когда хватятся — поздно будет, — отозвалась Манасеина.

— Но ведь, когда коляска вернется в усадьбу, кучера обязательно спросят... И вас тоже спросят.

— Ну, я могу и не ответить. Я ведь «дама с вывертами». А что касается кучера, то он довезет нас до ближайшей почтовой станции, а там мы наймем казенных лошадей — ищи потом нас.

Липовая аллея кончилась. Какое-то время они ехали полем, а потом очутились в роще, которую, как показалось Полине, по пути в усадьбу Всеволожских они не проезжали.

— А мы правильно едем? — спросила она, и в тот же миг совсем рядом раздался выстрел.

— Что это? — вздрогнула Полина.

Лошади встали. Затем раздались шаги, и чья-то рука, затянутая в перчатку, распахнула дверцу экипажа.

Полина увидела лицо, нет, не лицо, темную маску с уродливым носом и длинным загнутым вперед подбородком. Глаза из-под маски смотрели холодно и зло. А потом она увидела направленный на нее пистолет. Темное дуло было направлено прямо ей в лицо. Полина почувствовала, как Манасеина медленно отодвигается от нее, и зажмурила глаза. Сейчас грянет выстрел, и уже никуда не надо будет бежать, ибо то, что произойдет, есть побег навсегда — вечный и безвозвратный.

Грохнул выстрел. Только раздался он откуда-то со стороны. Дико закричала Манасеина. Полина распахнула глаза и увидела, как человек в маске медленно валится на Варвару Апрониановну, а из-под загнутого подбородка на его грудь хлещет алая кровь. Недалеко от возка она заметила еще троих. Один, тоже в маске и черном плаще, с длинным ножом в руке отбивался от наседавших на него двух мужчин.

Незнакомец в маске был очень силен и ловок. И действовал кинжалом так, будто оружие было продолжением его руки. Вот он сделал резкий выпад, и один из мужчин упал, которого тот даже не заметил. Судя по всему, перевес был явно на стороне разбойника. Полина наклонилась к скорчившемуся у ног Манасеиной убитому и попыталась выдернуть зажатый в его руке пистолет.

Сейчас она возьмет его, выйдет из коляски и выстрелит прямо в ненавистную маску. Однако добыть спасительный пистолет из застывшей руки мертвеца оказалось не так просто. Тогда Полина принялась один за другим разжимать его пальцы в перчаточной коже и тут услышала крик.

Повернув голову в сторону дерущихся, увидела она, что человек в маске нанес своему противнику три стремительных удара кинжалом. Тот упал и больше не двигался. Широко раскрытыми от ужаса глазами Полина смотрела, как убийца направляется в сторону коляски, вот он уже совсем близко...

— Нет! — крикнула она сорвавшимся на фальцет голосом и отчаянно дернула пистолет. Раздался выстрел, наполнив экипаж пороховым дымом. Лошади дернулись, и Полина едва не упала, успев упереться рукой в стенку экипажа. Пуля ушла в пол, надежды на спасение больше не оставалось. Разбойник остановился, успокоил лошадей и медленно направился к ней.

— Не подходи! — снова крикнула Полина, не сводя взгляда с окровавленного кинжала, но тот продолжал идти. Шаг, второй, третий. Вот он уже у самого возка. Смотрит в упор, будто разглядывает невиданное доселе существо. Вот он уже на расстоянии вытянутой руки. Вот еще ближе. Ужас холодной судорогой сводит тело. Чего же он медлит?

Их взгляды встретились. Она смотрела на него в упор. Несколько мгновений они стояли друг против друга — существа из разных миров. Он поднял руку с кинжалом, и Полине вдруг стало все равно. Ну, давай! Она не будет молить о пощаде!

Он медлил, потом неожиданно опустил руку, резко развернулся и скорым шагом пошел в глубину леса, где стояла привязанная к дереву лошадь. Одним движением он взлетел в седло и пришпорил коня.

Полина услышала какой-то шум. Кто-то едет сюда! Спасена! Силы оставили ее, и она упала на сиденье. Вот кто-то спешился и подбежал к возку.

— Полина! Ты цела? — срывающимся на хрип голосом закричал Сергей. — Что здесь произошло, Поленька?

Слезы ручьем полились из ее глаз. И совершенно не было сил. Их хватило только на то, чтоб чуть слышно прошептать:

— За что?


18


— Барин, барин, проснитесь, — волновался Никита, кружа вокруг постели. — Полина Львовна уехали!

— Чего тебе надо? — сонно пробормотал Сергей, не раскрывая глаз. — Пошел прочь.

— Проснитесь, я вам говорю, Сергей Михайлович, — продолжал стоять на своем ординарец-камердинер, и даже, кажется, чувствительно тряхнул князя за плечо.

— Он говорит... Видали подобного наглеца? — разлепил наконец веки Сергей. — Ты чего, совсем нюх потерял?

— Это вы, извиняюсь, нюх потеряли, — не без язвы в голосе произнес Никита. — Пошто Полину Львовну в такую рань неизвестно куда отпустили? Да еще с этой мегерой?

— Какая мегера? Куда отпустил? — оторопел Сергей, растерянно шаря вокруг себя руками.

— Я же вам с самого начала толкую: Полина Львовна уехали с этой вашей полоумной тетушкой. Вроде как на прогулку.

— Она мне ничего об этом не говорила, — растерянно пробормотал князь.

— Так вы ее не отпускали? — всполошился Никита.

Сергей все понял: сбежала-таки.

— Когда они уехали? — пружиной выскочил он из постели.

— С четверть часа не будет, — ответил Никита. — Я у кучера выведал, куда они поехали. Верхами догоним в три счета.

— Все, Никита, молодец. Живо седлай мне Урагана.

Собственно, даже если бы они не знали, куда ехать, дорогу указал бы след от колес, — Полина и Манасеина были первыми в это утро, кто ехал по прихваченным за ночь льдом лужицам.

Они миновали поле и въехали на опушку рощи. И тут прозвучал выстрел, затем второй, третий. На Всеволожском не было лица. Доскакав до возка, он спешился и бросился к нему, совершенно не принимая во внимание опасность, которая могла его там подстерегать. Первое, что он увидел, были глаза Полины. Больше он не видел ничего. Жива! Он шумно выдохнул, и только тут заметил вжавшуюся в стенку возка тетушку и окровавленного человека в маске, уткнувшегося головой в ноги Варваре Апрониановне.

— Живы! Что случилось? Что здесь произошло, Поленька?

Он увидел, как глаза ее наполнились слезами. Она не рыдала. Даже плачем это было можно называть с трудом. Просто по щекам ее текли и текли слезы, а губы едва слышно шептали:

— За что?

— Что произошло? — снова спросил Сергей, переведя взгляд на Варвару Апрониановну.

— На нас напали разбойники, — выдавила она из себя и уставилась на Сергея круглыми от страха глазами. — Ради Бога, вытащите... этого... отсюда.

Сергей кивнул, ободряюще глянул на Полину и, взяв труп под мышки, вытащил его из коляски. Положив его на землю, он снял с убитого маску. Бритоголовый, безусый человек смотрел куда-то поверх него. Неслышно подошел Никита.

— Что, знаешь его?

— Нет, — ответил Никита, — этот не тутошний. Там еще трое мертвых. Один из них — наш кучер.

— Жаль Федора, под горячую руку попал, — посмурнел Сергей. — Как мыслишь, что здесь все-таки произошло?

— Разбойников было двое. Сначала убили Федора, — тоном знатока произнес Никита, успевший уже произвести рекогносцировку места побоища. — Затем верхами прискакали еще двое, и между теми и этими завязалась драка. Этого, — указал он на бритого, — уложили пулей в самом начале. Потому что вон там, — кивнул Никита в сторону заиндевелой травы в пятнах крови и двух лежащих тел, — дрались трое. И второй разбойник убил обоих, которые, похоже, защищали от него Полину Львовну и вашу тетушку.

— Странно. С какой стати второй разбойник пощадил Полину Львовну? Ну, то бишь обеих женщин? — поправился Сергей.

— Не знаю, — покачал головой Никита. — Судя по следам, он подошел совсем близко к возку. Верно, мы его спугнули.

— Может быть, — согласился Сергей и с благодарностью посмотрел на Никиту. — Вовремя ты меня разбудил. Чуть позже, и...

Он замолчал, и мурашки страха побежали по его телу.

— Ну же, Сергей Михайлович, — участливо произнес Никита. — Не терзайте себя так-то, ведь все обошлось.

— Сергей! — услышал Всеволожский голос Полины. Она выглядывала из экипажа и показывала куда-то рукой. Обернувшись, Сергей увидел, что один из покойников приподнял голову и силится что-то сказать.

— Жив! — воскликнул Никита и первым бросился к раненому. За ним последовал Сергей.

— У него три ранения, — доложил Никита, расстегнув у ожившего полушубок. — Два в грудь и одно в живот. Надо срочно лекаря.

— Значит, так, — сказал Сергей. — Кладем его в коляску, и ты везешь его в усадьбу. А я скачу за лекарем.

Вдвоем — Всеволожский под мышки, Никита за ноги — они отнесли раненого в экипаж.

— Готовы? — спросил Никита, усаживаясь на облучок.

— Готовы, — ответила ему Полина.

— Ну, тогда с Богом, — сказал Никита и стал разворачивать лошадей.


19


Назарьева поместили в одну из гостевых спален усадьбы. Что он — Каллистрат Назарьев, раненый сообщил, когда на третий день пришел в себя после случившегося. Был срочно приглашен полковой лекарь Бередников, любовно именуемый сослуживцами Кощеем. Когда Назарьев вдруг заговорил, от изумления у лекаря вывалился из глаза монокль, — надежда, что можно выжить после таких ранений была мизерной. Но Каллистрат Платонович выжил, и уже теперь-то помирать не собирался. Он охотно кушал куриный бульон и еще охотнее пил сухое виноградное вино, «для поправленья кровяного балансу».

— Повезло вам, — сказал Кощей, прослушав раненого статоскопом. — Если легкое и задето, то совсем чуть и заживет скоро. Рана в живот более опасна, но с таким уходом за вами, — он посмотрел на стоящих рядом Сергея и Полину, — будет грех не выздороветь.