Как вам погода?

Чем занимаетесь?

Давненько мы не виделись…

Все это время он обнимал меня за талию, сжимая так сильно, словно я наказана.

Эта грубость пьянила и приводила в восторг. Положив руку поверх его ладони, я зарылась в нее ногтями. Он сдавил сильнее – и я царапнула до самой крови. С приглушенным вскриком Беннетт меня выпустил.

– Хлоя, совсем охренела?!

Я сладко улыбнулась, радуясь маленькой победе. Сзади подошел Макс и, положив руку мне на плечо, вклинился между нами, чтобы успокоить изумленных родственников.

– Не берите в голову. Так они показывают свою любовь.

Диджей объявил, что ужин готов, и мы разошлись по местам. Нам с Беннеттом, само собой, достался стол в центральной части зала.

Я все еще чувствовала на себе железные пальцы Беннетта. Бок неприятно ныл – и в то же время мне было холодно и одиноко. Беннетта я всегда хотела так сильно, что нарочно бесила его, лишь бы он сорвался и потерял самообладание.

Отец с Эллиотом встали и вышли в центр зала. Эллиот взял у диджея микрофон.

– Беннетт – мой младший сын. Он всегда был сдержанным и уравновешенным. Когда в его жизни появилась Хлоя, я и не подозревал, что она сотворит с нашим мальчиком!

Среди гостей послышались смешки и негромкие выкрики в знак согласия.

– Конечно, я возлагал на тебя некоторые надежды, – признался Эллиот, глядя на меня. – Вот только ты, милая моя, не показывала своих чувств, а нам не хотелось тебя к чему-то принуждать. Тем более что вы, два упрямца, живете по собственным правилам. В общем, я очень счастлив за вас. Все мы счастливы – я, Сьюзен, Генри, Мина… Когда вы вместе, кажется, что так и надо.

Эллиот передал слово моему отцу. Тот неловко взял микрофон, который оглушительно взвизгнул. Все поморщились. Отец дрожащим голосом извинился и шумно прочистил горло.

– Хлоя – единственное мое дитя, ее мать умерла несколько лет назад, так что сегодня я здесь за нас обоих. Правда, я никогда не умел произносить речи… Я просто хочу сказать, что горжусь тобой, милая. Ты нашла себе мужчину, который не только может вытерпеть твой характер, но и хочет этого. А тебе, Бен, скажу одно: мне нравится, как ты смотришь на мою дочь. Ты хороший парень, и я буду горд назвать тебя своим сыном…

Эллиот, должно быть, понял, что отец вот-вот расчувствуется, и мягко отобрал у него микрофон.

– Мы тут собрали кое-какие детские фотографии и хотим их вам показать. Приятного всем вечера!

Гости ответили короткими аплодисментами, после чего принялись охать над старыми младенческими фото. Я тоже с улыбкой следила за слайд-шоу. Вот я у мамы на руках, вот в шутку сражаюсь с папой… Господи, до чего же глупо я выглядела! В отличие от Беннетта, который даже в десять лет словно сошел с обложки журнала.

– Ты хоть когда-нибудь был уродливым? – с досадой прошипела я.

Очередную мою фотографию встретили громким хохотом: тогда я сделала худшую прическу в мировой истории – над рваной челкой дыбился начесанный хвост, закрепленный огромной, точно рельса, заколкой.

– Подожди, – пробормотал Беннетт.

Как только он это сказал, на экране появился новый снимок с церемонии вручения какой-то награды. Короткие штанины едва доставали Беннетту до щиколоток (должно быть, тогда он сильно прибавил в росте), волосы висели лохмами, а губы кривились в неудачной гримасе. Да, выглядел он не так привлекательно, как обычно – но отнюдь не уродом.

– Ненавижу тебя, – буркнула я.

Он поцеловал меня в макушку.

– Ничуть не сомневаюсь.

На экране, тем временем, мелькали фотографии наших дней. Вот появился снимок, который сделала Сьюзен у себя в гостиной: Беннетт обнимает меня сзади и шепчет что-то на ухо, а я задорно смеюсь.

Я встала и поцеловала в щеку отца, затем обняла Эллиота и Сьюзен.

Фотографии пошли по второму кругу, и все подняли бокалы с вином. Я оглядела зал, наблюдая за гостями. Вот Сара что-то бормочет под нос, а Макс целует ее в щеку. Уилл кидает орешки в Ханну, а она пытается поймать их ртом. Джордж и Джулия шумно спорят по рабочим вопросам. Племянница Беннетта, София, лезет Генри на колени, Эллиот наливает Сьюзен воду, а она глядит на меня с такой счастливой улыбкой, что в ее глазах я буквально вижу всю историю наших с Беннеттом отношений…

Беннетт сунул руку под стол и положил мне на колено.

Сердце, подпрыгнув, замерло, а затем пустилось в бешеный галоп.

Репетиция свадьбы прошла крайне неудачно, и я лишь сейчас, в этот момент, поняла, что совсем скоро выйду замуж.

Вот-вот, уже завтра!

За Беннетта Райана.

Мужчину, который достал меня так сильно, что пришлось в него влюбиться.

Воспоминания нахлынули сами собой.

«Мисс Миллс, с вами приятнее было бы работать, если бы вы не делали грамматические ошибки в протоколах совещаний».

«Мистер Райан, я слышала, наша компания организует курсы по развитию навыков коммуникации для младших менеджеров. Может, записать и вас?»

«Отнесите счета в бухгалтерию. Что такое, мисс Миллс? Вам нужна карта?»

Трясущейся рукой я потянулась к стакану и осушила его одним глотком.

– Все хорошо, детка? – шепнул Беннетт мне на ухо.

Я выдавила нечто вроде спокойной улыбки. Видок у меня, наверное, был тот еще. По лбу катились крупные капли пота. Я притворилась, что расправляю салфетку, и громко лязгнула вилкой о тарелку. Беннетт зачарованно следил за мной, словно за рождающимся штормом.

«Приятно видеть, что вы наконец-то решили привести себя в форму, мисс Миллс».

Чертов подонок!

«А затем вы отрепетируете со мной в конференц-зале презентацию проекта для Пападакиса. Начнем в шесть».

И еще…

«Попроси меня, чтобы я дал тебе кончить. Скажите „пожалуйста“, мисс Миллс».

«Пожалуйста, иди и оттрахай себя в зад».

Беннетт успокаивающе погладил меня по шее. Я подняла голову и прошептала:

– Люблю тебя.

Сердце бумажным змеем взмыло в небеса. Я еле сдерживалась, чтобы не забраться Беннетту на колени, умоляя меня приласкать.

– Я тоже тебя люблю.

Он легонько коснулся моих губ поцелуем. Все вокруг неожиданно засвистели и захлопали. Беннетт повернул голову и пробормотал мне на ухо:

– Хватит заигрывать со мной, Миллс. Здесь не место испытывать мою выдержку.

Я хотела объяснить, что вовсе не играю, что не пытаюсь его соблазнить, однако слова не шли.

Он улыбнулся и заправил выпавшую из прически прядь мне за ухо – но этот игривый жест никак не вязался с его злобным шипением:

– Не вздумай соблазнять меня на глазах отца. Иначе завтра, в нашу брачную ночь, я оттрахаю тебя так, что ты будешь орать как резаная, а кончить все равно не дам.

Он отстранился, подмигнул мне для виду и передал Эллиоту корзинку с хлебцами.

Я вспомнила, как однажды на совещании Генри нашел пуговицы от моей блузки, и Беннетт насмешливо спросил при всех, не мои ли они. Он ведь сам накануне порвал мне одежду – и все же нарочно поднял эту тему. Я тогда в ужасе поняла, что он может одним словом разрушить мою карьеру.

Однако он не стал этого делать. Просто Беннетт, как и я, не знал, что происходит между нами и как с этим бороться.

Я, сама не своя, еле дождалась конца той встречи и сбежала. Сцена так четко отпечаталась в памяти, что сейчас я словно вживую почувствовала, как закрылись за спиной двери лифта, а шею обожгло горячее дыхание.

«С чего это ты вдруг стала еще большей стервой, чем обычно?» – спросил он тогда.

«Как это на вас похоже – выставить меня перед вашим отцом шлюхой, делающей карьеру через постель».

– Мы женимся завтра… – выдохнула я. – Ведь правда?

– Правда.

Беннетт, снисходительно улыбнувшись, похлопал меня по руке, но я вдруг в него вцепилась. Пульс зашкаливал, ладони взмокли.

«У меня власть?! Это ты только что терлась о мой член. ТЫ делаешь это со мной».

– Мы женимся. Завтра. Скажи это.

Его улыбка чуть потускнела, он перехватил мой взгляд и кивнул.

– Мы завтра женимся.

Зажмурившись, я вспомнила его изумленное лицо, невольно выдавшее все затаенные чувства, когда я мастурбировала перед ним в кабинете.

«Что ты со мной делаешь?» – спросил он, когда я кончила.

– Все хорошо, Миллс? – прошептал Беннетт, кивая официанту, поставившему перед нами первое блюдо.

Я резко отодвинула стул, выскочила из-за стола и бросилась мимо гостей в сторону туалета.

Влетела в крохотную подсобку возле уборной, даже не потрудившись включить свет. Комнатка была тесной и душной. Ее мы тоже зарезервировали на вечер, чтобы хранить цветы, и их крепкий запах теперь заполнял все помещение. Я жадно глотала воздух, глядя в длинные зеркала напротив.

Казалось, все эмоции, что я испытала с Беннеттом, разом нахлынули на меня. Ненависть, похоть, страх, тоска, желание, голод, любовь,

любовь

любовь

всепоглощающая любовь.

Я сдернула ожерелье, чувствуя, что задыхаюсь от мыслей о прошлом и страха перед будущим – а еще от дикой невыносимой потребности сделать наконец наши отношения официальными, чтобы судьба не смогла развести нас, превратив любовников во врагов.

– Дыши, Хлоя, – велела я себе.

Дверь скрипнула, и в мое темное убежище упал луч света. Большие руки Беннетта обхватили меня со спины, уютно устроившись на бедрах.

– Привет.

Он поцеловал мой затылок, и низкий мужской голос дрожью прошелся по коже.

Закрыв глаза, я повернулась к нему лицом. Прильнула щекой к груди, вдохнула аромат лосьона после бритья и принялась жадно целовать его шею. От него пахло домом – и вкус был совершенно родным.

Беннетт негромко застонал, облапывая мои ягодицы трясущимися руками.

Эта дрожь заставила меня вспомнить, как он намеренно мучает нас обоих. Я вдруг рассвирепела и набросилась на него с кулаками.

– Это все ты виноват! Ты это со мной делаешь! Ты и твои идиотские правила! Постоянно дразнишь меня своими улыбочками, соблазняешь пальцами, и языком, и членом, вытворяешь со мной такое… такое! – Глотнув воздуха, я в запале продолжила: – Ты, весь такой из себя прекрасный, упрямый, наглый властный подонок. Пошел ты, Беннетт! Ну почему ты хорош во всем? Почему ты меня любишь? За что мне так повезло? Ты сводишь меня с ума! Я чуть не расплакалась прямо там, в зале, при всех!..

Беннетт рассмеялся и чуть заметно покачал головой.

– Это вряд ли. Ты уже плакала пару лет назад. Чаще ты не…

Я поцеловала его: грубо и настойчиво, пытаясь заткнуть (получилось, Беннетт и впрямь замолчал), а еще поблагодарить за то, что он оказывается рядом всякий раз, когда мне нужен. Однако легкий игривый поцелуй тут же превратился в страстный, потому что Беннетт приоткрыл рот, встречая мой язык, жадно скользящий по его нижней губе.

С тихим рычанием он приподнял меня и прижал к стене, задирая юбку.

– Надеюсь, ты не струсила?

– Нет, – простонала я, запрокинув голову и ударившись затылком о плитку, потому что член Беннетта уперся мне между ног.

– Иначе я притащу тебя к алтарю за волосы.

Я рассмеялась, но смех тут же сорвался в протяжный стон – его губы жадно заскользили по моей шее.

– Забавно, что ты так уверен в себе…

Он снова потянулся к моим губам, но я отвернулась.

– На колени.

– Что, прости? – изумленно моргнул он.

– На колени, – повторила я.

Если бы взглядом можно было убивать, меня изрубили бы в мелкие кусочки и подали под соусом… и все же Беннетт молча поставил меня на пол и спокойно опустился на колени. Дальнейшие инструкции ему не потребовались: он закинул мою ногу себе на плечо и припал губами к клитору.

Он стремился доставить мне удовольствие как можно быстрее, не дразнил, не поглаживал языком, не целовал нежную голую кожицу, а с силой прижимался ко мне ртом, водя по влажной плоти кончиками пальцев.

А потом сделал то, чего я никак не ждала – он ввел в меня большой палец, а указательным скользнул к заднему отверстию и осторожно надавил, пробираясь внутрь. Я издала самый отчаянный, самый жалостливый стон за всю жизнь и вцепилась руками ему в волосы. Беннетт нечасто проникал в меня таким образом, пальцем ли, членом – и всякий раз после этого я долго плавала в пьяном тумане.

Он посасывал и даже покусывал нежную кожицу, а пальцы тем временем двигались во мне, распаляя удовольствие. Ощущения были невероятными, слишком сильными, и все же мне чего-то не хватало. Хотелось больше, глубже, на грани боли!.. По низу живота разливалась дрожь наслаждения, но оргазм мог сорваться, потому что там за дверью, совсем близко, были люди.

Словно читая мои мысли, Беннетт всунул в меня сзади еще один палец, яростно двигая ими, пока я не затряслась всем телом. Все чувства собрались воедино и вскипели безумным огнем, который промчался по спине, заставляя беззвучно кричать.