Открывается дверь, и заглядывает Джек. Он без рубашки, его живот и грудь выглядят восхитительно накаченными. Это почти отвлекает меня от его взволнованного лица. Почти.

– Ты проснулась, – говорит он.

– Что, черт возьми, произошло прошлой ночью…

– Нет времени. Ты нужна Кайле.

Джек исчезает за дверью. Холодный ужас обосновывается в моем животе, и я следую за ним по коридору. На полу разбросаны обертки от конфет и пустые красные стаканчики. Слабый солнечный свет просачивается сквозь окна – еще не утро, но уже и не ночь. Я проверяю время на своем телефоне. Ровно шесть часов. Большая часть толпы разошлась. Джек поторапливает меня и указывает на другую гостевую комнату в конце коридора. Кайла сидит на кровати, а Рен около нее. Она выглядит напугано и измождено, её юбка русалки сидит на ней криво, а макияж размазан. Рен предлагает ей рулон туалетной бумаги, она отрывает кусочек и громко высмаркивается в него. Я бросаюсь к ней, опускаюсь на колени и кладу руку на её ногу.

– Кайла! Что, черт побери, с тобой случилось?

– Эйвери, – всхлипывает она и снова начинает рыдать. – Эйвери… мой стакан... она положила что-то в мой напиток, Айсис!

Я бросаю взгляд на Рена.

– GHB33?

Он кивает.

– Она не могла двигаться целых тридцать минут.

– Кто-нибудь…

Рен качает головой.

– Эйвери закрыла нас здесь вдвоем. Забаррикадировала дверь стулом и сказала, что мы не выйдем пока не…

Кайла завывает и смотрит на Джека, притаившегося в дверном проеме.

– Где ты был? Я так испугалась! Почему ты не… почему ты не…

– Я заснул в другой комнате, – мягко произносит Джек, но не приближается к ней. – Мне очень жаль.

Кайла закрывает лицо руками и рыдает. Рен вздрагивает. Я поглаживаю её по плечу.

– Эй, послушай. Ты была в безопасности. Рен хороший парень, так? Тебе не нужно было бояться, – я смотрю на Рена. – Правильно? Ты ведь ничего не сделал? Говори правду, и я не выпотрошу тебя.

– Клянусь тебе, Айсис! Я бы никогда… я не монстр, – его зеленые глаза расширяются. Волна стыда заставляет меня отступить.

– Да, знаю. Прости, что усомнилась.

– Эйвери думала… я предполагаю, что она думала… – Рен вздрагивает. – Думала, что я это сделаю.

– А потом использовала бы это в качестве шантажа, чтоб получить свое финансирование, – заканчиваю я. Он кивает. Услышав это, Джек моментально оживляется. Он подходит к каминной полке и скидывает оттуда все украшения. Поднимает часы и разбивает их.

– Господи! – кричит Рен, когда мы оба подпрыгиваем. Кайла вскрикивает и закрывает уши. Джек поворачивается к нам, держа в руках крохотную черную коробочку.

– Камера, – говорит он инертно.

– Для доказательства, – бормочу я, медленно вставая, и во мне подобно огню, вспыхивает ярость. – Эта гребаная сука…

– Не надо! – Кайла вцепляется в мою руку. – Не надо, Айсис, пожалуйста! Она моя подруга! Она…она моя единственная подруга!

– Неправда, – прерывает жесткий голос Джека. – Оглянись вокруг. Люди, которые сейчас здесь с тобой и есть твои настоящие друзья.

Кайла выглядит так, словно он её ударил. Она снова начинает плакать, и Рен морщится, не зная, что делать, но явно желая помочь. Он смотрит на меня:

– Пойдем. Мы должны противостоять ей.

Я насмехаюсь:

– Противостоять ей? Немного мягко, ты так не думаешь? Я собираюсь оторвать ей титьки!

Рен ухмыляется, и мы вместе шагаем по коридору, оставляя Джека и Кайлу одних. Мы петляем мимо стонущих просыпающихся людей, мимо луж рвоты и липкого алкоголя, и мимо редких кип сброшенной одежды.

Комната Эйвери окрашена в бледно-фиолетовый цвет, в центре находится красивая кровать с балдахином. Эйвери поднимается из кучи шелковых простыней, она всё ещё в костюме принцессы, правда слегка потрепанном. Девушка видит меня, замечает выражение моего лица и пытается сбежать через окно. Я бросаюсь к ней, оттаскиваю её назад за волосы и ударяю кулаком, достаточно сильно, чтобы она упала на пол.

– Ты действительно не учишься, не так ли? – мягко говорю я.

– Чт…что… – она кашляет. – О чем ты говоришь?

Я наклоняюсь, хватаю прядь её рыжих волос и тяну. Сильно. Она кричит и извивается.

– Хорошо! Хорошо! Мне чертовски жаль!

– Нет. Тебе не жаль. Но будет.

– Ты не получишь финансирование, Эйвери, – произносит Рен с каменным выражением на лице. – Ни сейчас, ни когда-либо. Я лишаю президента французского клуба служебных обязанностей. Я накладываю на тебя санкцию. Тебе официально запрещено вступать в другие клубы, присутствовать на выпускном балу и на вечере церемонии вручения дипломов.

– Ты не можешь этого сделать, – рычит Эйвери. – Я четыре года была королевой вечера встречи выпускников! У меня есть шанс стать Королевой Бала и все знают, что я, блин, выиграю. Если ты запретишь мне, никто не придет на бал. Никто не придет на твой дурацкий маленький вечер в честь выпуска!

– Ты действительно думаешь, что у тебя есть такое влияние на студентов?

Эйвери усмехается.

– Я говорю прыгать – они прыгают. И ты это знаешь.

– Как думаешь, у тебя останется такое влияние, когда мы всем расскажем, что ты накачала наркотиками кого-то на своей вечеринке? Сколько девочек сможет снова тебе довериться? Сколько девочек преодолеют страх быть изнасилованными знакомыми, чтобы приди на твою вечеринку? – хладнокровно спрашивает Рен.

Лицо Эйвери бледнеет. Я поднимаю её вверх за платье и ухмыляюсь.

– Если ты еще раз сделаешь хотя бы вздох в сторону Кайлы, я убью тебя.

Эйвери вырывается из моей хватки и показывает на Рена.

– Ты это сделал! Не ври мне, ханжеская дрянь! Ты трахнул её! Ты – хнычущий маленький трусливый лицемер, и я знаю, что ты трахнул её!

Рен улыбается, его одержимый пристальный взгляд становится более решительным, более твердым и лишь слегка изумленным.

– Я больше не тот мальчик в лесу, Эйвери. Я не тот, кого ты сможешь заставить делать то, что тебе нужно. Мы повзрослели. И я никогда не позволю тебе снова обидеть еще хоть одну девочку.

Эйвери шокировано делает шаг назад. Она смотрит вниз на свои руки, нервно перебирая пальцами.

– Правильно, – говорит Рен. – Ты настолько погрузилась в добычу этих средств, что даже не поняла. Ты ведь творишь то же самое, что сделала с Софией. Ты снова это сделала. Ты так ничему и не научилась. И ты, вероятно, будешь делать это снова и снова, пока не убьешь кого-нибудь или кто-нибудь убьет за это тебя.

– Я делала это для Софии! – кричит яростно Эйвери. – Это финансирование, путешествие французского клуба – всё это было для Софии! Она долго не протянет, Рен, и ты это знаешь! Ты, блин, знаешь это!

– Поэтому ты причинишь боль другому, чтобы помочь ей? – спрашивает он.

– Я сделаю всё, чтобы помочь ей, – произносит Эйвери сквозь сжатые зубы. – Всё.

Рен улыбается.

– Плохо, что ты не можешь выжать деньги у родителей. С другой стороны, они слишком умны, не так ли? В конце концов, именно они тебя воспитали. Ты их точная копия. Они бы проследили, куда всё пошло, и кто был приглашен. Они бы нашли имя Софии и рыли бы вокруг нее землю. И тогда то, что ты сделала, всплыло бы на свет. Это бы уничтожило твое лицо. Весь маленький городок узнал бы. Может, настало время, чтобы мир узнал…

– Ты не посмеешь, – рычит она. – Ты и Джек пойдете за мной на дно.

– Может быть. Но я уверен, что в суде Джек бы добился помилования, а я мог бы сослаться, что боялся за свою жизнь. Мы бы легко соскочили. Но ты? Нет. Ты получила бы гораздо больше.

– УБИРАЙСЯ! – орет Эйвери. – ПОШЕЛ ВОН!

Она бросается вещами: вазой, рамкой с фотографией. Она срывает причудливую лампу со стены и швыряет её в мою голову, но я как раз вовремя наклоняюсь. Стекло разлетается, и я бегу за Реном обратно в комнату Кайлы.

– Нам нужно уходить, – произносит Рен, тяжело дыша и помогая Кайле подняться с кровати. Подруга опирается на его руку, слезы почти высохли, но она всё еще выглядит растерянно.

– Что происходит?

– Дай мне ключи, – говорю я. Кайла роется в сумочке и вручает их мне. Рен помогает Кайле спуститься, а Джек плетется позади со мной. Крики Эйвери будят всех, кто остался после вечеринки. Это похоже на звук банши34, которую зажало в машинке для отжимания белья.

– Кто-то несчастлив, – ухмыляется Джек.

– Рен пригрозил ей озвучить правду о том, что случилось с Софией, – бормочу я. Лицо Джека искажается, оно приобретает твердую, как гранит, решительность. Рен и Кайла ковыляют по лужайке к её машине. Как только мы с Джеком выходим за дверь, быстрые шаги спускаются по ступенькам и несутся позади нас. Я поворачиваюсь как раз вовремя, чтобы увидеть Эйвери, нос кровит из-за моего удара, глаза дикие со свирепой яростью, её рыжие волосы похожи на гриву богини огня. И она замахнулась бейсбольной битой всего в нескольких дюймах от моей спины. Я уворачиваюсь, бита проноситься надо мной, раздается щелчок, как будто что-то захватили, и теперь бита у Джека. Эйвери тяжело дышит, отступая, пока Джек смотрит на биту, изучая каждый её дюйм.

– Как в старые добрые времена, да? – Джек хищно улыбается Эйвери. – Хотя та, которую я использовал, была металлической, не так ли?

Ярость Эйвери гаснет так быстро, что она выглядит как проколотый воздушный шарик. Ужас когтями впивается в её лицо, когда она карабкается назад, вскакивает на ноги и бежит обратно в дом, хлопая дверью и закрывая её на замок.

Джек больше ничего не произнес, пока я не высадила Кайлу. Рен ехал позади нас и вышел помочь ей добраться до входной двери. Она спокойно поблагодарила его, и он подождал пока девушка зайдет внутрь. Рен и я кивнули друг другу на прощание, и он даже кивнул Джеку. Когда мы едем по трассе к дому Джека, я бросаю на него взгляд. Я вернула ему рубашку. Он придерживает подбородок рукой и водит пальцем по губам, словно раздумывает, наблюдая за миром, проносящимся за окном.

Он начинает говорить первым.

– Я порвал с Кайлой.

– Ужасно. Я думала, вы двое вместе навсегда.

Он посылает мне язвительную ухмылку.

– Разве ты не слышала? Хорошие вещи никогда не длятся долго.

Я перестраиваюсь на другую полосу. Джек включает печку. Пахнет как скунс. Он сразу же её выключает.

– Что произошло прошлой ночью? – спрашиваю я.

– Ты не помнишь?

– Я помню, что… я помню, что была напугана. Дрожала.

– И всё?

Я киваю. Джек молчит. Его глаза – нечитабельные кристаллы льда, так было всегда, но на секунду, клянусь, что увидела, как внутри появляются трещины боли.

***

Она была напугана. Она не наслаждалась ни малейшей частью этого. Если бы наслаждалась, то запомнила бы. Но её страх стер все воспоминания.

Рана гораздо глубже, чем я предполагал.

Я наблюдаю за её лицом, когда она ведет, белые руки на руле. Она ждет, растерянная, пытаясь собрать все кусочки в единое целое у себя в голове. Она заблокировала это. Прошлая ночь была похожа на то время, когда появилась её рана. Я хочу сказать ей, что пытался заставить её чувствовать себя лучше, или сказать ей, что пытался помочь (лжец, ты воспользовался, точно так же, как это сделал он).

Протрезвев утром, то, что я сделал, поражает меня оцепеневшей кислотностью. Я принудил к поцелую пьяную девочку, которую принуждали прежде. Я дотронулся до девочки, которая боялась прикосновений. Я потерял контроль. Я – Джек Хантер, единственный человек, который спокоен, холоден и собран в любой ситуации, потерял весь долбаный контроль. И это так сильно причинило боль Айсис, что она заблокировала это в своей памяти.

Лучше, если она не вспомнит.

***

Но трещины снова заполняются льдом, и Джек слегка пожимает плечами.

– Ты сильно напилась. Какой-то парень в устрашающей маске выскочил на тебя из-за угла. Поэтому ты очень сильно дрожала всю оставшуюся ночь.

– А почему на мне была твоя рубашка?

– Ты врезалась в кого-то, пока танцевала, и пролила на себя колу. Костюм был липким. Так что, я предложил тебе свою рубашку, а ты замыла костюм и оставила сушиться на полу.

Звучит похоже на то, что я могла бы сделать. И я киваю.

– Смысл есть.

***

Она подъезжает к моему дому, я выхожу и наклоняюсь к окну.

– Присматривай за Кайлой следующие несколько дней, – говорю я. – Ты нужна ей.

– С каких это пор ты начал заботиться о ней?

Она важна для тебя. Поэтому я переживаю.

Но я ей этого не говорю. Вместо этого я пожимаю плечами и лгу.

– Я знаю, что это такое. Расставание. И GHB.

– Твои клиенты слишком жуткие?

– Немного.

Мой взгляд падает на её шею и у меня перехватывает дыхание. Там, чуть ниже её челюсти, есть слабый красный засос.

– Что-то не так? – спрашивает она.

Если Айсис не будет искать и не воспользуется зеркалом, чтобы посмотреть на шею, то она не заметит засос. Я качаю головой.