Он мог поспорить, что Молони виновен в смерти отца Джосси и её амнезии. По какой ещё причине Молони желал бы её смерти? Здесь явно есть связь с делом её отца.

Он подумывал о побеге. Он мог забрать Джосси, силой, если в этом будет необходимость, и отвести её в какую-нибудь далёкую страну, где они будут прятаться среди местных. По правде сказать, Тристан знал, что этот план никуда не годится. Им придется всё время жить с оглядкой, находясь под дамокловым мечом. Джосси достойна лучшей жизни. Ему нужен козырь в рукаве, то, что нужно Молони больше, чем Джосси. Он вздохнул, перевернулся, спрятал фото под подушку, и, наконец-то, смог заснуть.


Глава 10

Перигей

Точка на орбите луны, где она ближе всего к Земле

В ночном воздухе уже чувствовалась прохлада, когда Алекс направился в «Тёмную комнату». Увидев вывеску, он пожалел, что не узнал заранее, что это за место. Он вдруг почувствовал себя чумазым работягой из шахты среди людей в костюмах. Но это не важно. У него миссия. То, что он собирался сделать, звучало как клише и выглядело слишком драматично, но он не мог ничего с собой поделать.

Не обращая внимания на косые взгляды, Алекс сел за барную стойку в ожидании Тристана. Светловолосая официантка поставила поднос неподалёку и вздохнула. В то время как Тристан выполнял её заказы, Алекс отвлекся, наблюдая за движениями её задницы под юбкой.

— Что я могу тебе предложить? — спросил Тристан.

— Я здесь не для того, чтобы пить, — ответил Алекс.

— Что ж, ты стоишь у моего бара, значит для этого. Как насчёт чего-нибудь лёгкого и фруктового?

Эти двое, похоже, пришли к негласной ничьей.

— Не, мужик. Давай покажем всем, откуда я родом, с помощью «Дос Эквис», — сделал заказ Алекс.

Тристан открыл бутылку и поставил её на пустую барную стойку.

— Вообще-то, «Дос Эквис» начал производить немец, эмигрировавший в Мексику.

— Как угодно, мужик.

Алекс достал несколько купюр из кармана и положил на барную стойку. Тристан подтолкнул деньги обратно к Алексу.

— За счёт заведения.

— Я пришёл сюда поговорить с тобой без Джосси. Она взбесится, если узнает.

— Так, это будет тот самый разговор, когда ты попросишь меня держаться подальше от неё. Я недостаточно хорош?

— Не, вы, два придурка, не послушаете меня. Я сделаю это проще, Дон Перфекто. Я знаю, что ты заботишься о ней, но у этой девушки есть проблемы.

— Мне не нужны советы о том, как справляться с её проблемами.

— Если ты обидишь её, я приду за тобой, — пригрозил ему Алекс.

— А, это же «я убью тебя» речь. Я сделал неправильные выводы. Предупреждаешь меня об опасности.

— Я серьёзно. Я заботился о ней ещё до того, как ты появился, — сказал Алекс и поднял брови, намекая на большее, чем отважился сказать.

— Да, я абсолютно уверен в том, как ты заботился, — выплюнул Тристан сквозь зубы.

— И я останусь с ней после того, как ты уйдешь, чувак.

— Я никуда не собираюсь уходить, — фыркнул Тристан.

— Я вполне могу заказать твоё убийство.

— Встань в очередь. — Воздух между ними искрился, подпитываемый страстью и заявленными угрозами. — Я никогда не сделаю ей больно. Спасибо, что заглянул.

Таким образом, разговор с Алексом был закончен. Тристан ушёл к другому концу бара и, включив одну из своих профессиональных улыбок, начал выполнять остальные заказы.

Удовлетворенный тем, что его послание доставлено, Алекс бросил несколько купюр на барную стойку и оставил нетронутое пиво там, где сидел. Домой он вернулся очень уставшим. Он устроился на кровати, включил спортивные новости и погрузился в сон.

Несколько часов спустя Алекс проснулся от крика. Он быстро освободился от комфортных дорогих простыней, готовый к драке. Через секунду после того, как его ноги коснулись пола, он уже чувствовал знакомые ощущения от пистолета в руке, до этого лежавшего на прикроватном столике. Немного погодя он понял, что это миссис Томпсон опять кричит на своего кота. Он рассмеялся и вернулся в постель, положив свою беретту на обычное место.

Сон не шёл к Алексу после того, как он снова лёг в кровать. Его мозг работал, разбирая по кусочкам прошедший день. Поставка, которую нужно было забрать, внести в опись и распределить. Одним из недостатков работы в одиночку является то, что приходится исполнять роль и генерального директора, и продавца, и бухгалтера. Работа заняла большую часть его дня. После обеда он отправился в Чула-Виста, чтобы разобраться с долгом. Он никому не позволял злоупотреблять его щедростью. С Алексом всегда надо расплачиваться. Когда-нибудь эти панкующие ребятишки запомнят, что его нельзя просто так кинуть.

Алекс уже точно не помнил, каким образом оказался втянут в эту игру, которая давалась ему так легко. Казалось, эта тропинка была вытоптана специально для него с рождения. Он был бандитом, самым настоящим торговцем наркотиками. Большинство сделок заключалось с богатенькими детками с Банкерс Хилл, с людьми среднего возраста с окраин и гомиками из Хиллкреста. И хотя его мать мечтала о лучшей жизни для своих детей, в их семье это вряд ли могло произойти в связи с отсутствием наглядного мужского примера. Его отец продавал наркотики, как и его старший брат. Они оба поплатились за это. Брат был убит за содержимое его кошелька и десятидолларовый пакетик наркотиков, в то время как отец пробыл в тюрьме большую часть детства Алекса. Когда его освободили, он попытался научить мальчика, как быть мужчиной. Он показал ему, как стрелять из пистолета, как хитрить на улицах и как сделать так, чтобы женщина знала своё место. Уроки не прошли зря для впечатлительного мальчика.

Сколько себя помнил, Алекс имел те же приоритеты в жизни: богатство, власть и женщины. Не обязательно в таком порядке. У него были немалые сбережения, набор разнообразных наркотиков и кровавые деньги, отмытые от грехов и методично перемещаемые в банк на окраине. Он всегда легко получал власть. Внушительные размеры и авторитетная манера держаться помогали в этом. С женщинами была совсем другая история.

Алекс перевернулся и вздохнул. Он был разозлён тем, что старушка прервала его сон, а вместе с ним и жаркие мечты, включающие в себя двойняшек. Прошло уже две недели с того момента, как он трахался в последний раз. Но больше всего его беспокоило, что ему было всё равно. Секс обычно становился лишь средством получения удовольствия. Он звонил одной из своих постоянных подружек, трахал её, пока та не теряла дар речи, и уходил ещё до того, как её голова коснётся подушки. Его навыки в скором времени проводили к тому, что с губ насытившихся женщин слетали смущающие его слова и фразы: Свидание, ужин, бойфренд. Когда девушки становились слишком навязчивыми, он наносил удар в самое уязвимое место, а когда нуждался в тяжелой артиллерии, оскорблял их, указывая на недостаточную искусность в сексе.

Длительные отношения были чем-то неслыханным в его бизнесе. Совершенно непрактично доверять кому-то настолько, чтобы другой человек хранил твои секреты и знал твои сокровенные мысли. Алекс был счастлив в одиночестве с пятидесятидюймовым плазменным телевизором, силовыми тренажерами и импортным пивом. В конце концов, он так себя убеждал.

Потребовалось увидеть Тристана и Джосси вместе, чтобы повернуть его лицом к правде о его одиночестве. Алекс никогда не видел настолько явного проявления любви между двумя людьми. Каждый раз, когда Тристан смотрел на Джосси, в Алексе разгоралась такая ревность, что он просто не мог долго находиться с ними в одном помещении. И вовсе не потому, что у него появились чувства к соседке, он просто завидовал им. Он ревновал, потому что просто не знал, чего он на самом деле хочет. В первый раз в жизни, то, чего Алекс жаждал, не могло быть куплено или продано в независимости от величины его состояния, власти или женщин, которыми он обладал.


***

Джосси проснулась, чувствуя себя лучше, чем когда-либо. В воздухе потрескивало электричество, от её тела исходило тепло. Её губы ещё покалывало от воспоминаний о зубах Тристана, задевающих их. Её тело всё ещё горело в тех местах, где его руки крепко сжимали её. Полуденное солнце поприветствовало её через окно, позволяя радуге танцевать на её ногах. Она чувствовала себя странно, как будто внутри неё жил незнакомый ей человек. Что-то было не так, не плохо, но и не так, как раньше. Её руки скользнули по телу, поверх живота и, в конце концов, поднялись к лицу. Тут она поняла, что же было необычно. Она проснулась с улыбкой.

Оставаясь человеком привычек, Джосси в последнее время стала замечать, что отходит от своего обычного поведения всё больше и больше. Она стала рисовать меньше, лица больше не взывали к ней, призывая изобразить их. И она уже некоторое время не оставляла свои тэги. И хотя она любила бродить под покровом ночи, любила рассекающий воздух звук рисования и трепещущие в её сознании образы, она оставила это позади, больше не нуждаясь в них, как раньше.

Нынешняя Джосси устанавливала зрительный контакт с незнакомыми людьми и приветственно махала рукой своей ненормальной соседке миссис Томпсон, когда проходила мимо почтовых ящиков. Она до сих пор навещала Гэвин, хотя и не так часто. Она чувствовала себя оторванной от прежней жизни в попытке ухватиться за что-то новое. Алекс до сих пор навещал её, приносил еду и составлял ей компанию, пока она ела. Джосси заметила, что ей приятна его опека, и хотела отблагодарить его, но пока не смогла придумать ничего подходящего.

Прошло три дня с их с Тристаном свидания, а она уже переживала из-за разлуки с ним. Казалось, даже дышать стало тяжело в его отсутствие. Свет тускнел, и пустота вызывала у неё тошноту. Если Тристана нет внутри этих тонких, как бумага, стен её квартиры, она тоже не хочет находиться здесь. Джосси задавалась вопросом, разумно ли так быстро чувствовать такую привязанность к кому-то. Она решила, что ей всё равно.

Часами она сидела на голом матрасе в своей спальне и рассматривала нарисованные карандашом лица. Здесь было так много изображений Тристана, каждое было настолько детальным и близким к оригиналу. Джосси задумалась, как она вообще могла забыть его.

У её матери была добрейшая улыбка, такая, какая по представлениям Джосси, должна быть у каждой матери. Взгляд этих тёплых глаз обращен на неё, небрежно нарисованные углём линии не могли убавить их мягкость. Тристан описал мать Джосси как весёлого человека свободного духом, как женщину, посвятившую себя заботе о своей семье. Она умерла в автокатастрофе за год до того, как они покинули Луизиану.

Её отец был красивым мужчиной, но казалось, что на каждом рисунке в его глазах отражаются волнение и печаль. Может быть, потому что она помнила Эрла только в период, когда её мать погибла. Она хотела, так сильно хотела, помнить, какими ощущались его объятия или каким был тембр его голоса.

Родители Тристана также присутствовали на стене её памяти. Его мать, Битси, и отец, Даниэль, были такой красивой парой. И нетрудно догадаться, в кого Тристан вырос таким привлекательным мужчиной. Его голос сквозил гневом и печалью, когда он рассказывал о своих родителях, но Джосси знала, что он скучает по ним. Из того, что он сообщил ей о них, она поняла, что они хорошие люди, желающие только лучшего для своего сына. Наблюдая за происходящим со стороны, они вполне могли представить то губительное будущее, которое предстояло ему, останься он с Фионой, и старались предостеречь его.

Солнце заходило в преддверии нового дня, и когда огненно-красный свет заполнил квартиру, Джосси задумалась о начинаниях и свершениях. Она осознавала свою потребность в Тристане, потребность закончить своё бесцельное скитание по жизни и начать всё заново с ним. Страх подавлял её, заставлял чувствовать себя недостойной мечты о подобном будущем.

Джосси хотела позвонить Тристану и попросить его зайти ненадолго, но при этом боялась отпугнуть его, проявляя такую навязчивость. Неожиданно она возненавидела одиночество. Пока он снова не появился в её жизни, когда Джосси испытывала подобные чувства, она просто отправлялась на поиски очередного сексуального партнёра. С этим никогда не возникало сложностей, небольшой флирт, продолжительные взгляды, и мужчины были словно глина в её руках. Она хотела лишь теплую постель и оберегающие руки, обёрнутые вокруг неё. Оргазмы и наркотики были всего лишь бонусом.

Теперь подобное казалось невозможным. Она не желала чувствовать чужие руки, она мечтала только о его сильных руках, покрытых татуировками. Она хотела поглотить его. Она хотела жить для Тристана и только для него.

Решившись на очередное ночное рисование тэгов, она надела худи Тристана, схватила сумку и повязала бандану вокруг шеи. Её внешний вид не соответствовал последним модным веяниям, а служил для того, чтобы скрыть лицо во время рисования. Она как раз искала обувь, когда постучали в дверь.