Джулия Лэндон - Прекрасный незнакомец

Ее улыбка медленно погасла; она открыла рот, чтобы что-то сказать, но это «что-то» так и не было произнесено, поскольку в разговор вмешался Томас.

— Вы бы поели, — резко бросил он, забирая корзинку у Артура. — Мы пришли на минутку, не больше. Здесь еще много дела, — сообщил он Керри и Артуру и пошел прочь, унося с собой корзинку.

— Он не любит, когда я вмешиваюсь в работу, — шепнула Керри, а потом окликнула Томаса: — Ты ведь оставишь еду мистеру Кристиану, да, Томас?

— Ну да, да, — ответил тот, набив рот бисквитом. Она глянула на Артура из-под ресниц и улыбнулась.

— Теперь мне нужно идти. — Она покосилась на Томаса и отступила. — Поторопитесь, не то он съест и вашу долю.

Артур кивнул. Керри пошла назад; шла она неохотно, походка ее была странно возбуждающей. Он не мог оторвать от нее глаз, он смотрел и смотрел на нее, чувствуя, что улыбается все шире. Но вот она, наконец, обернулась и, бросив на него последний взгляд, пошла по лугу.

Он смотрел на нее, пока она не дошла до середины луга, и только тогда отвернулся. Томас кончил завтракать и вновь начал осматривать проделанную Артуром работу, неодобрительно покачивая головой. Черт бы его побрал! Голодный, Артур пошел туда, где Томас оставил корзинку. Одно яйцо, полусъеденный бисквит и маленький кусочек козьего сыра — вот и все, что осталось. Артур бросил взгляд на Томаса.

Он мог бы поклясться, что этот старый пес смеется.

Обстоятельно покритиковав умение Артура — естественно! — Томас снова оставил его, а вернулся за ним, когда солнце начало клониться к западу. Артур, морщась от боли в непривычных к труду мышцах, собрал свои орудия труда. Он был абсолютно уверен, что ноги ни за что не перенесут его через луг, тем более по изрытой дороге. Но вот в чем он вообще не сомневался — это в том, что Томас Маккиннон никогда не узнает, как ему больно. Ему как-то удалось взвалить инструменты на спину. Ему как-то удалось улыбнуться Томасу с таким видом, будто он мог бы проработать еще не один час. И как-то ему удалось зашагать бодрым — как он надеялся — шагом.

По дороге Томас подозрительно поглядывал на него. Артур знал — Томас надеется, что он вот-вот рухнет, и, честно говоря, он и сам ожидал, что так оно и будет. В тщетной попытке скрыть свое состояние он попробовал отвлечь Томаса разговором.

— Кажется, земля здесь плодородная. Она может прокормить много голов скота, — весело заметил он.

Томас удивил Артура тем, что громко рассмеялся в ответ.

— На этой земле не вырастишь и боба, — презрительно процедил он. — Коровы хилые, а ячмень родится раз в пять лет. Да, Фрейзер Маккиннон был дураком — купил много коров, а земля эта может прокормить только овец.

Фрейзер… Услышав это имя, Артур споткнулся. Так же звали человека, у которого Филипп купил землю, а потом и скотину. Нет, не может быть… Фрейзер — это Фрейзер, а здесь Маккинноны.

— Он покойный муж Керри. Почти год как помер.

Смешно предположить, невообразимо просто, что это один и тот же человек! И потом, его Фрейзер жив, здоров и задолжал банку кучу денег.

— Небольшая часть земли клана Маккиннонов в этой долине принадлежала моему родственнику Фрейзеру, — начал обстоятельно объяснять Томас. — Он-то и купил коров — таких хилых, что почти все стадо передохло от лихорадки. А те, что остались, до сих пор ни разу не телились. Если рынок позволит, мы продадим коров — если они отелятся — и купим столько «черных морд», сколько сумеем. А до тех пор придется продержаться.

Состояние рынка домашнего скота в Шотландии не относилось к предметам, в которых Артур хоть что-то понимал, за единственным исключением — что овцеводство возобладало здесь над большинством отраслей сельского хозяйства. Это он знал потому, что клиенты «Братьев Кристиан» усиленно вкладывали деньги в будущие рынки овец.

Артур размышлял над тем, что услышал от Томаса.

Если «его» Фрейзер потерял свое стадо, тогда понятно, почему он не выплачивал долги. И если предположить, что для восстановления поголовья требуется два-три года, тем более понятно, почему платежи не поступали в течение нескольких лет. И все же совпадений слишком много. Но как же могло получиться, что он ступил на землю Филиппа таким причудливым способом? Нет, это невозможно.

Так просто не бывает.

Сначала Томас проверил, положил ли Артур орудия своего труда на место, а потом показал ему насос, где можно вымыться. Только после этого ему разрешили войти в «белый дом» — так он стал его называть, — где его встретил запах свежеиспеченного хлеба, от которого у него потекли слюнки. Желудок его вдруг возопил от голода, он устало побрел на кухню, улыбнулся просиявшей при виде его Мэй и равнодушно пожал плечами, когда явно раздраженный Большой Ангус заворчал, увидев его.

Мэй указала ему на деревянную скамью у стола.

— Я думала, вы никогда не придете, — весело прощебетала она. — Керри пошла, проведать Филберта Маккиннона — у него зубы болят, — но если хотите, пока съешьте куллен скинк.

Артур не имел ни малейшего понятия о том, что такое «куллен скинк», но восторженно воскликнул:

— С огромным удовольствием! — И с трудом удержался, чтобы не выхватить из рук Мэй дымящуюся миску.

Когда он с наслаждением проглотил — отвратительно быстро — то, что оказалось превосходным рыбным супом, глаза у него начали слипаться, но гордость требовала, чтобы он принял трубку, которую протянул ему Большой Ангус. Он втянул дым, мгновенно позеленел и тут же предположил, что имеет редкое удовольствие вдыхать торф.

— Отличная смесь, — прохрипел он, борясь с кашлем.

Томас с Ангусом обменялись понимающими улыбками и продолжили свой разговор. Артур вскоре перестал воспринимать его смысл; их речь пестрела гэльскими оборотами и словами, казавшимися ему иностранными. Он слушал прокуренный голос Томаса, и с каждой новой гэльской фразой, проникавшей в сознание, веки его тяжелели. Он спрашивал себя, когда же появится Керри. Последнее, что он услышал, — как Большой Ангус говорит о каком-то бедолаге, которого согнали с его земли овцеводы.

Чья-то рука похлопала его по плечу, и он, встрепенувшись, поднял затуманенные глаза. Это, конечно, Томас, и на лице его он увидел то, что иначе как кривой ухмылкой назвать было нельзя.

— Ступай-ка ты спать, малый. Завтра у нас работы больше обычного.

Рывком Артур принял сидячее положение и скривился, потому что все его мышцы обожгло точно огнем.

— Наверняка все опять начнется в какое-то несусветное время.

Большой Ангус фыркнул; Томас с ухмылкой откинулся назад.

— Да уж, придется встать пораньше.

— Великолепно, — протянул Артур и, неожиданно поняв, что ноги вполне могут выдержать его вес, встал из-за стола. С каждым шагом он все крепче сжимал челюсти — больше из-за смешков, которые слышались у него за спиной, нежели от боли во всем теле.

Он дотащился до узкого коридора, остановился, чтобы потереть спину, и тут заметил тонкую полоску света, проникавшую в коридор из отведенной ему комнаты.

Керри.

Она по-прежнему оставалась в его мыслях, маячила в углах сознания. Деревянной походкой он направился к приоткрытой двери и остановился там, с облегчением прислонившись плечом к косяку. Из последних сил он сложил руки на груди и уставился на изысканное зрелище, которое предстало его взгляду.

Керри стояла на четвереньках, подняв вверх свою круглую попку и сунув голову под кровать, на которой он спал предыдущую ночь. Вот она вылезла из-под кровати, держа в руке маленькую жестяную коробку, и, сидя на корточках, открыла ее и вынула оттуда пачку писем. Развернув первое письмо, она машинально покосилась на дверь.

Ее крик заглушил звук жестяной коробки, покатившейся по полу.

— Господи, как вы меня напугали, — проговорила она, задыхаясь и прижимая к груди кулачок.

— Примите мои искреннейшие извинения. Я не знал, что вы… — он лениво кивнул на кровать, — здесь. Она мгновенно вспыхнула.

— Ой, да, — пробормотала она и принялась торопливо собирать письма, рассыпавшиеся по полу из сосновых досок.

— Я могу вернуться позже, если вам угодно.

— Да нет! — чуть не закричала она и, быстро запихнув письма в коробку, встала, и начала нервно отряхивать колени. — Я… я вспомнила, что у меня кое-что лежит в этой комнате, — пролепетала она, краснея.

— Ничего страшного. Это ведь ваш дом.

— Да. — Она внимательно оглядела комнату, сунула коробку под мышку и улыбнулась. — Ну и хорошо. Вы поели? Мэй приготовила…

— Куллен скинк. Да, я поел.

— Вот как. — Она опустила глаза. — Ваша одежда. Мы все привели в порядок, — произнесла она, кивая в угол.

Артур перевел взгляд туда, где находилась его одежда, вычищенная и отглаженная. При виде жилета он содрогнулся. Теперь ему нравилась свобода движений, которую давала одолженная ему льняная рубаха и кожаные штаны.

— Благодарю вас.

— Ладно. Вам, наверное, хочется спать? — робко проговорила она.

Спать. Да, хочется, но, глядя на эту женщину с толстой черной косой, перекинутой через плечо, меньше всего он мог думать о сне. Казалось очень странным, что женщина может выглядеть настолько влекущей в платье мягкого серого цвета, без всякой прически, с милым лицом, на котором нет никакой косметики. Керри Маккиннон влекла его, ужасно влекла, и в гораздо большей степени, чем ему хотелось бы в этом признаться.

Если забыть о том, что эта женщина так далека от его мира, как только можно себе вообразить.

К несчастью, это было даже смешно, что он неожиданно оказался в этой далекой маленькой долине в Шотландии и деревенская женщина пленила его сердце, — женщина, которая стояла, склонив голову набок, и с любопытством смотрела на него.

Артуру все-таки удалось оторваться от двери.

— Да. Мне нужно поспать, пока это возможно. У Маккиннона особые взгляды на то, в какое время следует вставать.

Услышав это, Керри мягко улыбнулась, глаза ее весело сверкнули.

— Он не причинит вам вреда, правда же. Учитывая, что он едва может шевельнуть рукой или ногой, Артур подумал, что эта тема открыта для обсуждений.

— Ну, я вас оставляю. Приятных снов, — пробормотала она и направилась к двери. Когда она шла мимо него, он уловил запах лаванды и, не успев подумать, стремительно схватил ее за талию и привлек к себе прежде, чем она успела отступить.

— Я буду спать лучше, вспоминая о прикосновении к вашим губам.

Ее красивое лицо опять вспыхнуло; улыбка стала нежнее, и она посмотрела на его руку, обвивавшую ее талию.

— Это неразумно.

— Все равно мне хочется этого, Керри Маккиннон, и я уверен, что и вам тоже. Она рассмеялась.

— Какой бесстыжий.

Да, он бесстыжий — она и понятия не имеет, до какой степени. Он привлек ее к себе и коснулся губами ее волос.

— Полностью и непоправимо бесстыжий, — бормотал он, осторожно подталкивая ее в комнату, подальше от открытой двери, и теперь она оказалась прямо перед ним.

Он прижал ее к себе так крепко, что ощутил все ее легкое тело, выпуклости ее грудей на своей груди, изящный изгиб живота у своих чресел. Керри вздохнула, откинула голову назад, и Артур прижался к ее губам, наслаждаясь, поцелуем, точно изысканным деликатесом. Ее тело изогнулось, зашевелилось рядом с ним, тем самым лишая его джентльменского благоразумия.

Он старался удержаться на поверхности этого поцелуя, устоять перед зовом желания, которое грозило втянуть его в мощный водоворот. Очень осторожно, очень неохотно он прервал поцелуй. Керри так и осталась стоять с закрытыми глазами, прижавшись к нему; губы ее, влажные и сочные от его поцелуя, были слегка приоткрыты. Наконец она неохотно открыла глаза.

Они долго стояли так, молча, глядя друг на друга, и он обнимал ее, а она и не пыталась вырваться из его объятий. И Артур подумал, что они могли бы простоять так всю ночь, молча, глядя друг на друга. Но Керри выскользнула из его рук, ничего не сказав, только улыбнувшись нежно и влекуще, и вышла в коридор, все еще прижимая к себе жестяную коробку и поправляя одной рукой волосы на виске. Испустив долгий вздох, он повернулся и посмотрел на кровать.

Он отдал бы все на свете, чтобы утро уже настало и прошло, потому что уснуть он не сможет.

Еще бы — после такого поцелуя!

Когда наутро Керри пробудилась от своих снов — эротических снов об Артуре Кристиане, — мужчины уже ушли на работу.

Сны эти пробудили в ней живущее, дышащее существо, алчущее его прикосновений, заставили ее чувствовать приятную слабость, когда она вспомнила ощущения его рук и губ на своей коже, снова и снова воображать на все лады, как и где, могли бы эти руки к ней прикасаться.

Эти мысли сильно отвлекали ее, и Керри провела утро за прополкой маленького садика перед кухней, чтобы спрятаться от вопросительных взглядов Мэй. Она сражалась с густой путаницей лоз, на которых можно было бы повесить взрослого человека, и с растениями такого странного вида, что не сразу решилась прикоснуться к ним. Когда же сад успел так зарасти?