Боже правый.

Это на самом деле произошло.

Сердце истошно забилось, когда, чуть приподняв голову, я увидела прижавшегося ко мне идеально красивого мужчину. Его голова покоилась у меня на груди, совершенный рот чуть приоткрылся, щекоча соски теплым дыханием. Его длинное тело вытянулось рядом со мной, наши ноги переплелись, а сильные руки крепко меня обнимали.

Он остался.

Интимность этой позы поразила меня так внезапно, что перехватило грудь. Он не просто остался, он прижимался ко мне.

Я попыталась восстановить дыхание и не паниковать. Я остро чувствовала, как соприкасаются наши тела. В спине отдавались сильные удары его сердца. Его слегка напряженный член был прижат к моему бедру. У меня руки чесались от желания притронуться к нему. А губами прижаться к его волосам. Это было слишком. Он – это было слишком.

Что-то изменилось прошлой ночью, но я не была уверена, что готова разбираться в этом. Я не знала, к чему приведут изменения, но они уже произошли. В каждом движении, прикосновении, слове и поцелуе мы были вместе. Никто прежде не заставлял меня чувствовать себя так – будто мое тело сделано по его мерке.

У меня были другие мужчины, но с ним меня словно несло скрытое подводное течение, и я совершенно неспособна была изменить курс. Закрыв глаза, я попыталась подавить чувство нарастающей паники. Я не жалела о том, что случилось. Это было – как и всегда – восхитительно и ярко. Без сомнения, лучший секс в моей жизни. Мне просто нужно было остаться одной на пару минут, прежде чем встретиться с Беннеттом лицом к лицу.

Положив одну руку ему на голову, а другую на спину, я сумела скатить его с себя. Беннетт шевельнулся, и я замерла, вцепившись в него и мысленно уговаривая не просыпаться. Он пробормотал во сне мое имя, а затем вновь задышал ровно, и я выскользнула из-под него.

Некоторое время я просто на него смотрела. Паника чуть утихла, и меня снова поразило то, насколько мой босс красив. Во сне его лицо было умиротворенным и спокойным – такого выражения я никогда у него прежде не замечала. На лоб Беннетту упал пышный локон, и мне так и хотелось откинуть его обратно. Длинные ресницы, идеально очерченные скулы, пухлые губы, подбородок, покрытый щетиной.

Господи Иисусе, да он просто идеален.

Я начала продвигаться к ванной, но тут краем глаза заметила свое отражение в зеркале над туалетным столиком.

Ого. Утро после траха. Видок у меня был именно такой.

Наклонившись ближе, я внимательно изучила небольшие красные царапины, рассыпанные по шее, плечам, груди и животу. Под левой грудью виднелся небольшой след от укуса, на плече – засос. Опустив глаза, я провела пальцами по красным припухлостям на внутренней стороне бедер. Когда я вспомнила, как его небритая щека касалась моей кожи, соски мгновенно затвердели.

Волосы спутались и встали дыбом. Прикусив губу, я вновь ощутила, как в них хозяйничают его руки. Как он сначала притянул меня к себе для поцелуя, а потом насадил на член…

Лучше не надо.

Меня вырвал из задумчивости глуховатый со сна голос:

– Уже проснулась и бесишься?

Обернувшись, я мельком увидела обнаженное тело Беннетта. Затем он перевернулся на бок и сел, по пояс закутавшись в простыни. По-моему, мне никогда не надоест видеть – и ощущать под пальцами – его широкую мускулистую грудь и безумно соблазнительную полоску волос, ведущую от пупка к лучшему члену в мире. Но когда мой взгляд наконец-то добрался до его лица, я нахмурилась, обнаружив на этом лице кривую ухмылку.

– Поймал тебя за подглядыванием, – проворчал он, потирая рукой подбородок.

Я не знала, то ли улыбнуться в ответ, то ли закатить глаза. Увидев его таким взъерошенным, беззащитным и полусонным, я растерялась. Мы так и не задернули вчера вечером самую плотную штору, и теперь солнечный свет беспрепятственно устремился внутрь, ослепительно белый на смятых простынях. И Беннетт выглядел сегодня иначе – все еще мой доставучий босс, но одновременно и некто другой: мужчина в моей постели, готовый, кажется, к… четвертому заходу? Пятому? Я уже не считала.

Когда он с жадностью всмотрелся в каждый дюйм моего тела, я внезапно вспомнила, что тоже совершенно голая. От его взгляда по коже побежали мурашки, как от прикосновения. Я на секунду задумалась, что будет, если он продолжит смотреть на меня так. Вспыхнет кожа? Я почувствую касание его рук, как будто он и вправду дотронулся до меня?

Постаравшись придать лицу нейтральное выражение, чтобы ничем не выдать, что я пытаюсь сохранить в памяти каждую черточку этого человека, я нагнулась и подняла с пола его белую хлопковую майку. Всю ночь она провалялась рядом с кондиционером, и ткань была довольно прохладной, хотя, слава богу, почти сухой. Натянув мягкую майку через голову, я вдохнула полынный запах его кожи – а, вынырнув, наткнулась на его пылающий темным огнем взгляд.

Беннетт облизнул губы.

– Иди сюда, – тихо прорычал он.

Я подошла к кровати, собираясь сесть рядом с ним, но он потянул меня к себе на колени и приказал:

– Скажи, о чем ты сейчас думаешь.

Он хотел, чтобы я впихнула миллион мыслей в одно предложение? Да он точно спятил. Открыв рот, я выдала первое, что пришло на ум:

– Ты говорил, что не спал с другими с тех пор, как мы в первый раз… были вместе.

Я упорно разглядывала его ключицу, чтобы не смотреть в глаза.

– Это правда? – спросила я, наконец-то решившись поднять голову.

Кивнув, он сунул руки мне под майку и медленно провел пальцами от моих бедер до талии.

– Почему?

Он закрыл глаза и качнул головой.

– Я не хотел никого другого.

Я не была уверена, как это понимать. Просто не встретил женщину, понравившуюся ему, но в принципе был не прочь?

– Ты обычно не встречаешься с другими, если с кем-то спишь?

Мой босс пожал плечами.

– Если этого от меня ожидают.

Он поцеловал меня в плечо, потом поднялся вверх по ключице к шее. Протянув руку Беннетту за спину, я взяла с тумбочки бутылку с водой и отхлебнула, а потом передала ему. Он опустошил ее несколькими глотками.

– Хочешь пить?

– Хотел. Теперь я слегка голоден.

– Неудивительно. Мы не ели уже…

Я осеклась, когда он поднял брови и ухмыльнулся. Фыркнув, я закатила глаза, но веки сами собой закрылись, стоило Беннетту наклониться и нежно поцеловать меня в губы.

– Так ты полагаешь, что я потребую от тебя моногамии?

– После того, что произошло этой ночью, ты должна сказать мне.

Я не знала, что на это ответить. Я даже не была уверена, что смогу продолжить эти отношения, не говоря уж о том, чтобы не встречаться с другими мужчинами. Когда я попыталась представить, как это будет выглядеть, голова закружилась. Неужели он сможет вести себя… по-дружески? Искренне говорить мне «С добрым утром»? Критиковать мою работу без всякой задней мысли?

Распластав ладонь на моей пояснице, Беннетт прижал меня к себе, вырвав из водоворота мыслей.

– Никогда это не снимай, – шепнул он.

– Договорились.

Я откинулась назад, чтобы ему легче было добраться до моей шеи.

– Отправлюсь на презентацию постеров в холле прямо в этой майке, не надев ничего сверху.

Он низко и игриво рассмеялся.

– Только попробуй.

– Который час? – спросила я, пытаясь взглянуть на часы у него за спиной.

– Да пофиг.

Его пальцы медленно кружили у меня под грудью. Но тут, перегнувшись через него и случайно сдвинув простыни, я обнаружила нечто поразительное. Что за черт? Это что, татуировка?

– Какого…?

Я запнулась от удивления. Чуть оттолкнув Беннетта, я заглянула ему в глаза, а затем вновь принялась изучать татуировку. Прямо под тазовой костью виднелась чернильная строка – похоже, какая-то французская фраза. Как, черт возьми, я ее не заметила? Я мысленно вернулась ко всем нашим прежним встречам. Мы всегда спешили, или не раздевались до конца, или было темно…

– Это татуировка, – с легким оттенком недоумения сказал Беннетт.

Откинувшись назад, он провел пальцами у меня над пупком.

– Я знаю, что это татуировка, но… что здесь написано?

У мистера Сама Серьезность была татуировка. Образ знакомого мне прежде человека трещал по всем швам.

– Здесь написано «Je ne regrette rien».

Я вскинула на него глаза. Кровь закипела при звуках его голоса, выговаривающего слова с идеальным французским прононсом.

– Что ты сказал?

Он откровенно ухмыльнулся.

– Je ne regrette rien.

Беннетт повторил фразу медленно и отчетливо, подчеркивая каждый звук. Черт, это было самым сексуальным, что я когда-либо слышала. Французский, татуировка и то, что он, совершенно обнаженный, сидел подо мной – я уже готова была взорваться.

– Это ведь песня?

Он кивнул.

– Да, песня.

Тихо рассмеявшись, мой босс добавил:

– Ты можешь подумать, что я жалею о той ночи в Париже, когда, в доску пьяный, в тысячах миль от дома, не имея ни одного друга во всем городе, я решил сделать татуировку. Но нет, я об этом не жалею.

– Повтори, – шепнула я.

Он придвинулся ближе, и я явственно ощутила, как его бедра трутся о мои. Горячее дыхание защекотало мне ухо, и он снова прошептал:

– Je ne regrette rien. Ты поняла?

Я кивнула.

– Скажи что-нибудь еще.

Моя грудь поднималась с каждым неровным вдохом, напрягшиеся соски терлись о хлопковую ткань его майки.

Чуть нагнувшись, он поцеловал меня в ухо и сказал:

– Je suis `a toi[2].

Он произнес это сдавленно и сипло, а затем приподнял меня – и я прекратила наши мучения, со стоном опустившись на него и вновь наслаждаясь тем, как глубоко он в меня входит. Беннетт шепотом повторял одно и то же односложное ругательство, глядя на меня снизу вверх. Вместо того чтобы положить руки мне на бедра, он сжал майку у меня на боках.

Все получалось у нас так просто и естественно, но отчего-то чувство внутренней неловкости не проходило. Решив не думать об этом, я сосредоточилась на тихих стонах, с которыми он выдыхал мне в рот. И на том, как он внезапно сел и принялся посасывать мою грудь под майкой, и сквозь мокрую ткань начало просвечивать розовое. Я растворилась в настойчивом скольжении его пальцев по животу и бедрам, в том, как он, приближаясь к финалу, прижался лбом к моему плечу. Растворилась в толчках его бедер подо мной, когда он стал двигаться быстрее и резче, встречая мои движения.

Перевернув меня, Беннетт прижал руку к моей груди и замер.

– Твое сердце бьется так сильно. Скажи мне, как тебе хорошо!

Я инстинктивно расслабилась, глядя снизу вверх на его насмешливую улыбку. Неужели он понял, что надо напомнить мне о том Беннетте Райане, которым он был меньше суток назад?

– Ты опять лезешь с разговорами. Замолчи.

Он улыбнулся шире.

– Тебе нравится, когда я говорю. А особенно нравится, когда при этом мой член внутри тебя.

Я закатила глаза.

– И что же навело тебя на эту мысль? Мои оргазмы? То, что я прошу об этом? Да ты просто Шерлок Холмс.

Подмигнув, он закинул мою ногу себе на плечо и поцеловал внутреннюю сторону лодыжки.

– Ты всегда был таким? – спросила я, безуспешно дергая его за бедра.

Я бы скорее умерла, чем призналась вслух, но мне хотелось, чтобы он начал двигаться. Когда он останавливался, у меня все ныло от желания, и я ощущала неполноту. А когда двигался, я просто мечтала, чтобы время остановилось.

– Мне жаль тех женщин, которые усыпали твой путь своими несбывшимися амбициями.

Беннетт покачал головой и улегся на меня, опираясь на руки. Слава богу, он начал двигаться, раскачивая бедрами и глубоко проникая в меня. Я закрыла глаза. Он попадал в одну идеальную точку – снова, и снова, и снова.

– Посмотри на меня, – шепнул он.

Открыв глаза, я увидела, как капли пота выступают у него на лбу, рот жадно приоткрывается, а взгляд скользит по моим губам. При движении у него на плечах вздувались мышцы, а тело блестело от пота. Я смотрела, как он входит и выходит из меня. Не помню, что именно произнесла, когда Беннетт вышел почти целиком, а потом с силой загнал член обратно – что-то тихое, бранное и напрочь забытое, когда он начал трахать меня мощными толчками.

– От тебя у меня крыша едет. Ты так реагируешь на меня, что я ощущаю себя богом секса. Неужели ты этого не видишь?

Я не ответила, но он явно и не ждал ответа. Его взгляд и пальцы скользили по моей шее и груди. Он нашел особенно чувствительное место, и я задохнулась.

– Похоже, кто-то тебя сюда укусил, – сказал он, проведя большим пальцем по следу укуса. – Тебе это понравилось?

Я сглотнула, нанизываясь на него.

– Да.

– Плохая девчонка.

Мои руки опустились ему на плечи, затем отправились гулять по груди, животу и мышцам на бедрах, а большой палец поглаживал его татуировку.

– И это мне тоже нравится.

Его движения стали резче и сильнее.