Кристина Лорен - Прекрасный секрет

– Но мы отсутствуем уже довольно долго; надо присоединиться к остальным.

– Но ты… – начала я, посмотрев в сторону его члена.

Он все еще был твердый, и это зрелище впечатляло. Но Найл остановил мою руку, когда я потянулась к поясу.

– Я к этому уже привык, поверь мне.

Я нахмурилась.

– Но я могу…

И словно по сигналу в коридоре послышался чей-то голос. Время вышло.

На этот раз все, подумала я. Но у нас вся ночь впереди, и я собираюсь насладиться каждой секундой.

Судя по тому, какие взгляды Руби бросала в моем направлении, она что-то затевает.

– Что? – проговорил я, когда она снова закусила полную нижнюю губу и наконец перевела взгляд на мое лицо, после того как долго рассматривала шею и руки.

Она пожала плечами и прошептала в ответ:

– Ничего, – и ее розовый язычок скользнул между губами.

Она знает. Знает, как я реагирую на ее язычок. Нежный, розовый, дразнящий.

Я оторвал от нее взгляд, снова взглянув на женщину, ведущую сегодняшнюю дискуссию на тему бюджета на ликвидацию последствий урагана. Все присутствующие уставились в свои ноутбуки и блокноты, делая заметки. Что касается меня, я нахожу такие совещания предсказуемо напряженными и завораживающими. Я люблю свою работу, мне интересна тема подготовки к стихийным бедствиям и подробности, которые мы должны обсудить. Я получал от работы удовольствие, недоступное, как я подозреваю, многим моим коллегам: это мой побег от реальности, моя страсть. Так что я несколько удивился, когда поймал себя на том, что поглядываю на часы и вместо работы думаю о Руби и о том, что между нами будет сегодня вечером.

Встреч у нас нет, социальных обязательств тоже. С пяти часов дня до завтрашнего утра у нас нет ничего, кроме времени… которое мы можем провести вдвоем.

С Порцией у нас было сколько угодно времени – одиннадцать лет. И все-таки даже в самом начале мы не стремились почаще бывать вместе. Все на свете казалось более важным, что завтрак вдвоем; даже такая простая вещь, как просмотр телевизора бок о бок, приносилась в жертву дополнительной работе или сторонним проектам. Но Руби чуть ли не дрожала при мысли о том, чтобы провести несколько часов вдвоем – со мной.

Явно то, что произошло в обед, – знак того, что нам пора двигаться дальше, превратить игры и флирт, которыми мы наслаждались в течение дня, во что-то более интимное.

Я просто не совсем в себе уверен. У меня мало опыта по части эмоций и еще меньше опыта в части секса с другими женщинами. Я знаю, что довел ее до оргазма. Я знаю, что могу доставить ей еще больше удовольствия. Беспокоит меня не это. Я волнуюсь, потому что знаю: она даст мне все, что я хочу.

Если я захочу заняться с ней любовью, она согласится. Если я захочу почувствовать ее губы на своем члене, она это сделает. Если я хочу определить границы, это придется сделать мне. Но точно ли я хочу устанавливать границы или я просто думаю, что так надо?

Мой желудок свела судорога, и я перевел взгляд на женщину во главе стола. Уголком глаза я продолжал видеть Руби, склонившую голову и поглядывающую на меня. Я заподозрил, что все мои мысли написаны у меня на лице. Мне начало казаться, что у нее есть дешифровщик – она единственный человек, за исключением брата и младшей сестры, который по одному взгляду на меня может определить, что я скрываю.

Я моргнул и посмотрел ей в глаза.

Рассматривая меня, она заулыбалась и одними губами произнесла:

– Не беспокойся, – и перевела взгляд на свой блокнот, а потом на ведущую.

Мои плечи облегченно опустились.

«Расслабься, – прошептал ее голос у меня в голове. – Мы со всем разберемся».

Мы пошли обратно в отель пешком, и под дороге Руби мило болтала о совещании, удивительно теплой погоде, группе, которую она до смерти хочет увидеть в этом городе. Она рассказывала всякую чепуху, которую мне хотелось слышать, отвлекая меня от тревожных мыслей по поводу надвигающегося вечера.

В «Паркер Меридиен» Руби повела нас к лифтам и дальше по коридору к нашим номерам. Остановившись у двери в мою комнату, она подняла на меня свои зеленые глаза и прошептала:

– Ну что. Пришло время решать. Хочешь провести со мной сегодняшний вечер? – Она положила ладони мне на грудь. – Никакого давления. Я могу уйти в свою комнату, включить фильм с Райаном Гослингом и помастурбировать, а ты можешь уйти в свою и ругать себя за то, что не снял с меня блузку. Но решать только тебе.

Я сглотнул, сделал несколько успокаивающих вдохов и поцеловал ее в уголок рта, потом скользнул губами вверх по щеке и к уху.

– Да, пожалуйста, – прошептал я.

– Итак, – протянула она, – закажем ужин в номер или сходим куда-нибудь?

Мне потребовалось три секунды, чтобы решить:

– Закажем.

С широкой улыбкой она взяла из моих рук ключ от номера, и мы вошли. Она сбросила туфли, прыгнула на кровать и уткнулась лицом в подушку.

– Черт, они перестелили белье. Подушка не пахнет тобой. – Она перевернулась на спину, прижимая ее к груди. – Надо сказать им, чтобы завтра постель не трогали. – А потом, подражая моим интонациям, она добавила: – Прекрасная мысль, – и решительно кивнула. Я заулыбался. Улыбнувшись мне в ответ, она потянулась за меню, лежавшем на прикроватной тумбочке. – Чего тебе хочется?

Я прислонился к столу, наблюдая за ней. Мне так нравилось видеть ее в моем номере, на этой кровати, такую расслабленную и уютную… мою девушку.

Усевшись и расшнуровывая туфли, я пробормотал:

– М-м-м, может быть, бургер?

– Ты у меня спрашиваешь? – Она взглянула в меню. – Да, есть. Чизбургер и картошку фри?

Она бросила меню на пол и подняла трубку телефона. Я услышал тихий голос на том конце провода, и Руби захихикала, закрывая ладонью микрофон. С притворным возмущением она сказала:

– Они назвали меня миссис Стелла.

Я улыбнулся, снимая туфли. Миссис Стелла – это моя мать или, в течение какого-то времени, Порция. Это жизнерадостное создание, которое раскинулось на моей кровати в задравшейся юбке, обнажившей стройные бедра, никак не могло быть «миссис Стеллой».

Но в этом-то вся проблема, не так ли? Я все время думаю, что Руби слишком веселая, слишком хорошенькая, слишком авантюрная для таких, как я. У меня имелось представление о том, чего я заслуживаю, о том, кому я мог бы понравиться, и это не Руби.

Если бы она услышала мои мысли, уверен, она бы вырвала телефонный провод из стены и швырнула аппарат мне в голову.

Я слушал, как она заказывает еду, а потом вешает трубку. Так обыденно, так легко, так спокойно. Мои плечи расслабились, живот перестало сводить.

Она похлопала по кровати, приподняв брови и соблазнительно улыбаясь.

– У нас есть сорок минут на то, чтобы пошалить.

– Руби… – начал я.

Улыбка на секунду соскользнула с ее губ и затем снова вернулась.

– Почему ты так боишься оказаться со мной в одной постели? – спросила она, и я почувствовал напряжение в ее голосе. – Я не собираюсь похищать твою добродетель, честное слово.

– Дело не в этом, я… – Я умолк, развязывая галстук и вешая его на спинку стула. Всегда, когда мне хотелось объясниться, сказать что-то важное, что-то личное, мои мысли разбегаются в разные стороны. Вот почему с Порцией я давно оставил эти попытки.

Я знаю, что мне надо прекратить сравнивать все на свете со своим браком. Руби пытается помочь мне понять себя самого, и я должен дать ей эту возможность.

Новые отношения. Новая модель.

– Скажи мне.

Я закрыл глаза и попытался подобрать слова.

– Я чувствую, что только-только переварил мысль о том, что мы с тобой вместе со всеми вытекающими, и вот мы уже в гостинице, в номере с кроватью. Мне хочется думать, что в обычных обстоятельствах я бы несколько раз пригласил тебя на ужин, поцеловал в дверях и был бы более сдержанным в действиях. По крайней мере, так поступил бы восемнадцатилетний я, – объяснил я, беспомощно хмыкнув. – А вот мы здесь, я уже трогал тебя внутри, и все, чего мне сейчас хочется, – это присоединиться к тебе и избавиться от напряжения, которое я испытываю весь день. Полагаю, дело в том, что мне странно от того, как тело и сердце опередили мой разум.

Руби встала на колени и переместилась к изножью кровати. Протянула руку, скользнула пальцем в петлю на поясе брюк и потянула меня к себе.

– Почему люди ведут себя так, будто сердце и тело – не часть разума?

Она расстегнула верхнюю пуговицу моей рубашки и перешла к следующей. Потом еще к одной. Мою кожу покалывало под ее пальцами.

– Когда ты хочешь меня, – начала она, – это твой разум. Когда ты чувствуешь, что тебе приятно со мной, угадай, что это? – Она взглянула на меня с милой улыбкой. – Тоже разум.

– Но ты понимаешь, что я имею в виду? – шепотом спросил я. Наши лица находились в паре дюймов друг от друга; мне надо слегка наклониться, и я ее поцелую. – Я беспокоюсь, что ты так молода. Что я неврастеник. Как отключиться от всего этого?

– На самом деле, – сказала она, с притворной серьезностью сдвинув брови, – я думаю, что тебе будет проще, когда мы вернемся домой. Когда все будет происходить на твоей территории, по твоим правилам. Мне кажется, самое трудное для тебя – оказаться вне привычной среды, и впридачу я – еще один элемент хаоса.

Ее слова помогли мне расслабиться, заставив отступить растущую волну беспокойства.

– Ты уверена, что тебе не шестьдесят лет и что твой вид – не заслуга пластического хирурга? Ты мудра не по годам.

– Абсолютно уверена, – улыбнулась она. – А еще я уверена, что ты не должен делать то, чего не хочешь, Найл. Нет так нет.

Я взглянул на ее шею в том месте, где бился пульс, и представил, каково это – прижаться сюда губами.

– Я вполне уверен… Я имею в виду… – Я вздохнул и расстроился. Наконец сказал: – Хочу.

Руби хихикнула, упала навзничь на кровать и потянула меня за собой. Мы упали на кровать, матрас под нами спружинил, и я откатился в сторону, снимая рубашку. Она закинула на меня ногу и прижалась так, как будто это было для нас самое привычное дело.

Я уставился на сплетение наших тел, не в состоянии вымолвить ни слова.

– Смотри, как мы подходим друг другу, – тихо сказала Руби. – Подумать только, я наконец оказалась с тобой в одной постели. – Она протянула руку, разглаживая складки на моем лбу. – На самом деле мне хочется пообниматься и поболтать. Мы можем не раздеваться до ужина. И после тоже.

Я улыбнулся и провел ладонью по ее животу.

– Расскажи мне о своей семье.

– Ну… – Ее пальцы скользнули по моей шее и запутались в волосах. – У меня есть брат-близнец…

– У тебя есть брат-близнец? – переспросил я. Как я мог целовать ее, наблюдать, как она доводит себя до оргазма, ласкать ее и провести последние пять дней, не зная таких основных сведений?

– Да, он учится на врача в Калифорнийском университете. Его зовут Крейн.

– Крейн? Редкое имя.

– Все называют его по фамилии – Миллер, но ты прав. – Она задумчиво погладила меня по голове. – Он душка.

– А твои родители?

Она заглянула мне в глаза.

– Они живут в Карлсбаде – это к северу от Сан-Диего. Кажется, я уже говорила, что они оба психотерапевты.

Я отодвинулся, чтобы рассмотреть ее получше.

– Как это возможно? Твои родители – психотерапевты, а ты такая… нормальная?

Смеясь, она шутливо толкнула меня в грудь.

– Глупый стереотип. Стоило бы подумать, что если твои родители – очень хорошие мозгоправы, то их дети лучше приспособлены к жизни, а не хуже.

– Стоило бы подумать… – Мои губы невольно расплылись в улыбке. Она… она потрясающая. – Значит, ты выросла в Карлсбаде, а потом поступила в Калифорнийский университет?

– М-м-м! – протянула она, проводя пальцем по моей ключице. – Счастливое детство. Классные родители. Брат-близнец, который время от времени встречался с моими друзьями… – Она задумалась, потом потянулась, поцеловала меня в шею и заключила: – Мне повезло.

– Значит, никаких демонов?

Руби медленно откинулась назад, и на секунду ее глаза затуманились.

– Никаких.

Я внимательно рассматривал ее лицо, потом провел рукой по животу к ребрам и тихо заметил:

– Не очень убедительно.

Не знаю, зачем я задал ей это вопрос, но теперь мне нужно знать правду. От этого погружения я почувствовал стеснение в груди. Это не просто флирт, поцелуи, ласки. Это то, что мне нужно, но и то, чего я боюсь больше всего: близости в словах перед близостью в действиях.

– Хорошо, – улыбнулась она. – Но ты первый.

Я удивленно моргнул. Задавая этот вопрос, я не ожидал, что он обернется против меня.

– Что же, полагаю, детство у меня было вполне счастливое. Оглядываясь назад, я понимаю, что мы были очень бедны, но дети редко замечают нехватку денег, если у них есть все, что им нужно. Мой брак, как я уже говорил, был довольно… спокойным. Особенно в сравнении с моим детством с буйными братьями и сестрами. Мы не особенно много спорили и не особенно много смеялись. В итоге оказалось, что у нас очень мало общего.