Кристина Лорен - Прекрасный секрет

– Могу я поговорить с мистером Корбеттом? – спросила я, стараясь сохранять спокойствие. – Думаю, мне надо с кем-нибудь объясниться.

– Ричард предоставил мне право принимать любые решения, касающиеся моего департамента.

Я вся пылала и не могла больше сдерживаться.

– О’кей, проясним ситуацию. Вы предложили Найлу прибрать меня к рукам, а теперь вы увольняете меня, потому что думаете, он так и сделал.

Энтони вскинул голову и вспыхнул.

– Вы не осмелитесь это повторить.

– Конечно, – я продолжала кипеть, – я предпочту закончить стажировку. Это один из самых невероятных разговоров в моей жизни.

– В таком случае, – с отсутствующим видом произнес он, подписывая очередной документ, – я оформлю приказ о вашем увольнении и позабочусь, чтобы вы получили копию перед уходом.

Дождь закончился, и я отправилась на прогулку, чтобы привести мысли в порядок. Ушла достаточно далеко, чтобы слышать звон Биг-Бена. Я инстинктивно потянулась за телефоном и обнаружила, что забыла его на столе. Оставила, перед тем как пойти к Энтони. Думала, что отойду ненадолго, а потом убежала из офиса. Интересно, Найл уже приехал? Искал меня, звонил?

И тут я осознала, как далеко зашла вся эта история и что в словах Энтони было зерно правды. Моя первая мысль была не о работе и не о том, что я в пяти тысячах миль от дома. Не о том, где я буду жить. Не о том, на что я буду покупать еду и как я смогу оплачивать счета. Не о месте в оксфордской программе. Не о том, как много я работала и скольким пожертвовала, чтобы получить это место.

Только о Найле Стелле.

Когда я вернулась в офис, предмет моих мыслей ходил взад-вперед по кабинету. Заметив меня, он выскочил в коридор и затащил к себе.

– Где ты была? – спросил он, закрывая за нами дверь.

Должно быть, я выглядела еще хуже, чем предполагала, потому что он внимательно посмотрел на мои мокрые волосы и бледную кожу, влажную одежду и расстроенное лицо.

– Зависит от того, что ты имеешь в виду, – ответила я. – Сначала я убежала из твоей квартиры, потому что считала, что я манипуляциями заставила тебя заняться со мной любовью.

Он с удивленным видом начал было что-то говорить.

Но я подняла руку, заставив его замолчать.

– Потом я была в кабинете Энтони, где он бранил меня. А после этого я пошла прогуляться.

– О манипуляциях мы поговорим позже. Ну правда, Руби. – Он выдохнул и шагнул ко мне. – Что там насчет Энтони? За что он тебя бранил?

– Не хочу это обсуждать. Я хочу вернуться домой, выпить, подремать и поужинать с моим бойфрендом.

Он вздрогнул.

– Насчет этого… – Найл провел ладонью по лицу и взглянул на меня. – Может, я буду занят.

Я упала в мягкое кресло у окна. Не хочу обсуждать с ним свой уход и его причины. И совершенно точно я не хочу быть одна после всего произошедшего.

– Правда? И ты не можешь поменять планы? Мне надо попсиховать, и я нуждаюсь в помощи твоего рационального разума.

Он сел напротив меня с таким видом… да, по правде говоря, он выглядел испуганным.

– В чем дело? – спросила я.

Он сглотнул и взглянул на меня.

– Ты ушла в тот момент, когда позвонила Порция.

– Да, – поморщилась я. – Это одна из причин того, что я психую.

– Совершенно понятно, дорогая, – начал он, подавшись на мне. – Просто… может, оно и хорошо, что ты ушла. Мы разговаривали довольно долго.

– Все в порядке?

Он ответил не сразу, и мое сердце болезненно сжалось. Я с самого начала расстроилась, потому что он не предложил ей перезвонить попозже. Должно быть, он услышал, как хлопнула входная дверь, и не потрудился пойти за мной. Но только здесь, в его кабинете, я вдруг подумала, что пока мы были в Нью-Йорке, могло случиться что-то плохое. Порция не заболела?

Он облизал губы, потом тихо сказал:

– Она позвонила, потому что хочет примирения. – У него вытянулось лицо, словно он ждал моих соболезнований из-за этого неловкого события…

Но вместо этого мой мир остановился, раскололся пополам, а потом рассыпался на мелкие кусочки.

Я несколько раз моргнула.

– Она что?

Она хочет примирения, – повторил он и тяжело вздохнул. – Я удивлен не меньше тебя, поверь мне. Она сказала, что хочет со мной поговорить откровенно.

– И… – начала я, чувствуя, как у меня перехватило горло. – Ты согласился?

– Не примириться, – уклончиво ответил он. – Но одиннадцать лет совместной жизни – это долго. Мы были вместе еще с подросткового возраста. После нашего с тобой разговора прошлой ночью и твоего вопроса, обсуждали ли мы наши проблемы, я чувствую себя обязанным по крайней мере выслушать ее.

Он помолчал в ожидании моего ответа, но я не знала, что сказать. Совсем.

– С учетом тебя и меня, наших отношений, я считаю, что должен сказать тебе, что собираюсь поужинать с ней сегодня вечером, – осторожно продолжил он, – и сообщить, что Порция хочет поговорить со мной о том, что она, по ее мнению, заслуживает второго шанса.

– И какие шансы у нее есть? Фифти-фифти?

Он неловко рассмеялся в ответ на мои резкие слова. Но мне не было жаль.

– О господи, нет, Руби.

– Но ты согласился, – с упреком в голосе напомнила я. – Мы говорим о том, что у твоей жены нет шансов на примирение, да?

Его лицо изменилось, как будто до сих пор ему в голову не приходило взглянуть на это с такой стороны. Судя по всему, для него это лишь жест вежливости. Но если это и правда лишь вежливость и он не захочет снова жить с ней, почему он просто не сказал ей, что его девушка только что выбежала из квартиры в истерическом состоянии и не могла бы она сказать ему это все позже и по телефону?

– Ну, я не могу представить, чтобы мы снова начали жить вместе…

– Значит, ты идешь просто из учтивости?

Он закрыл глаза и выдохнул.

– Звучит ужасно.

– Значит, ты идешь не просто из вежливости?

– Я не…

– Просто скажи мне! – воскликнула я. – Потому что сейчас это выглядит так, что вчера ты спал со мной, а сегодня возвращаешься к бывшей жене! – У меня выступили слезы на глазах, но я слишком измучилась, чтобы утереть их.

– Руби, я ужинаю с ней сегодня не для того, чтобы вернуться к ней.

– Но это возможно.

Он зажмурился.

– Я не могу себе это представить. Но, Руби, ты еще молода и ты н…

– Прекрати, – сказала я, и мой голос звучал пугающе даже для меня самой. Я машинально сжала ладони в кулаки; чаша моего терпения была на грани того, чтобы переполниться. – Не надо. Дело не в моем возрасте. Я никогда не была наивной. Я просто проявляла понимание, пока ты разбирался со своим… багажом.

Он прокашлялся и кивнул, сокрушаясь.

– Ты права, извини. Я просто имею в виду, что это жестоко – даже не поговорить, что нам следовало сделать много лет назад. Ты, человек, который так прекрасно выражает свои чувства, ты должна понять меня. Может быть, этот разговор принесет нам облегчение.

Мое сердце так болело, что я с трудом могла дышать.

Он наклонился и взял меня за руку, но я выдернула ладонь. Мука в его глазах была почти невыносимой. Что он творит? Нам было так хорошо. Я отпугнула его?

– Дорогая, – спокойно произнес он, и что-то в моем мозгу напряглось, пытаясь уловить снисходительность в его тоне. – Я хочу облегчить твое беспокойство, но я должен объяснить тебе, что для меня значит встреча с бывшей женой. Я понимаю, насколько это было бы нечестно, если бы я сказал тебе, что наша встреча ничего не значит, а потом отправился бы выслушивать ее с открытой душой.

– А у тебя открытая душа?

Его ответ разбил мое сердце.

– Во всяком случае, я пытаюсь. Уж это я ей должен, по крайней мере.

Я молча кивнула. Я видела, как он страдает, и мне было больно за него, но еще больнее мне было за себя. Он хочет поговорить с ней, чтобы испытать облегчение, чтобы прийти к завершению. Но я знаю, что в глубине души он не захотел обсудить с ней все по телефону, потому что хотел знать, вдруг она изменилась. Может ли им быть комфортно вдвоем – лучше, чем раньше.

– Тогда до завтра? – сказал он. – Может, пообедаем?

Я чуть не рассмеялась на абсурдность этого «пообедаем». Все равно что с клиентом. Я только что пожертвовала работой, чтобы остаться с ним, а он собирается на ужин с бывшей женой, чтобы обсудить примирение.

Неужели это происходит на самом деле?

Я кивнула, стиснув челюсти и будучи не в состоянии поднять на него глаза.

– Конечно.

Склонив голову, он спросил:

– Ты скажешь мне, что произошло с Тони? Мы обменялись парой слов. Он заставил Ричарда написать мне довольно суровое письмо. Надеюсь, основной удар за то, что произошло между нами в Нью-Йорке, достался мне?

Между нами. В Нью-Йорке.

Не прошлой ночью. Не той ночью, когда я так сильно надавила на тебя, что вынудила задуматься о возвращении к женщине, которая сделала тебя несчастным, но при этом позволяла тебе оставаться в твоей раковине.

– О да, – с отсутствующим видом сказала я. Все во мне онемело. Я встала и пошла к двери. – Он тоже написал мне письмо.

Несмотря на предложение встретиться на нейтральной территории, Порция настояла на том, чтобы я пришел к ней домой, в нашу старую квартиру, на ужин. После разговора с Руби у меня остался камень на душе, какие-то смутные сожаления. Уходя из офиса, я написал ей смс, что позвоню позже или заеду, если она хочет, но она не ответила. Я знал, что она обиделась на то, что я решил поговорить с Порцией, и по правде говоря, не мог ее винить. Но я надеялся, что она поняла мои намерения. В конце концов, я не собирался воссоединяться с Порцией; теперь я с Руби. Мы – это мы.

Но Руби сказала дельную вещь: зачем же я тогда иду на ужин к бывшей жене? Могу ли я честно сказать, что единственная причина нашей встречи – дать Порции возможность высказаться и тем самым расставить все точки над i? Может быть, в глубине души я надеюсь, пусть едва-едва, что если бы мы начали общаться, нам было бы хорошо вдвоем? В конце концов, мы знаем друг друга как свои пять пальцев. К этому так легко вернуться.

Но при мысли об этом мне стало неприятно и меня охватило чувство вины. Я уже расставил все точки над i. Я не испытываю ни сожалений, ни надежд по поводу нашего брака. В нем было холодно и одиноко. Я даже не чувствовал, что женат на лучшей подруге; это было все равно что жить вместе с коллегой.

Что она может сказать такого, что изменит мою точку зрения? Иду ли я к ней только потому, что сейчас, со своим новообретенным счастьем, я просто чувствую неловкость по отношению к бывшей жене?

Я хотел позвонить Руби перед ужином, сказать, что у Порции действительно нет шансов и что, может быть, я был неправ, дав бывшей жене повод думать иначе, но какая-то темная сторона меня просто испытывала любопытство: за все время наших отношений Порция никогда не была такой открытой и настойчивой, как в этом телефонном разговоре.

Я пришел в такое волнение, что на несколько минут забыл, что Руби ждет, пока я отвезу ее домой. Когда я вышел из ванной с телефоном в руке, она уже ушла.

Еще на лестнице я почувствовал запах моей любимой пасты – с колбасками, перцем и тмином. Играла музыка – моя любимая запись Брамса в исполнении Венского филармонического оркестра. Дверь в квартиру была незаперта, и надо было лишь привычным движением плеча открыть ее.

Я нагнулся погладить Дейви, когда он подбежал ко мне, вскочил на задние лапы и оперся передними о мои колени.

– Привет, дружок, – сказал я, почесав его за ухом.

Услышав стук тарелок, я поднял взгляд. Босая Порция стояла на кухне, одетая в хлопковые штаны, футболку и передник. Я моргнул, и у меня отвисла челюсть. Редко мне доводилось видеть ее без жемчугов.

Обернувшись ко мне, она ослепительно улыбнулась. Я напрягся.

– Привет, – сказала она, наливая бокал красного вина и подходя ко мне. Вручила мне бокал и подставила щеку для поцелуя. – Добро пожаловать домой.

В этот момент мне захотелось развернуться и уйти. Быть здесь – неправильно. У меня возникло чувство невыносимого дискомфорта, кожу защипало. Это все неправильно, понял я. Руби была права.

– В твой дом, – подчеркнул я, аккуратно поставив бокал на буфет. – Я живу на расстоянии в несколько станций метро отсюда.

Она отмахнулась, повернувшись к кухонному столу и раскладывая пасту по тарелкам.

– Я до сих пор не видела твою квартиру.

– Там не на что смотреть, – ответил я, пожав плечами.

Порция кивнула в сторону столовой, и я напрягся. Я тут всего лишь две минуты, и она уже ведет меня к столу с таким видом, будто я просто вернулся с работы. Никаких объяснений, никакой светской беседы. Никакого добродушного подшучивания друг над другом.

Я пошел следом за ней. Странное зрелище – видеть стол, уставленный цветами и свечами, сервированный салфетками, которые подарила нам семья Уинн на свадьбу. Канделябр, который ее родители подарили нам на пятую годовщину. Когда мы жили тут вместе, время от времени Порция готовила, но каждый раз это выглядело так, будто она делает мне одолжение для сохранения нашего брака.