Кристина Лорен - Прекрасный секрет

– Пожалуйста, впусти меня.

Глядя на меня, она очень тихо произнесла:

– Разве это не странно, что мне хочется сказать нет? Как будто я хочу убедиться, что могу это сделать? Я дала тебе время переосмыслить все твои сомнения. Я пыталась быть понимающей и терпеливой, но ты не отплатил мне тем же. Я совершенно забыла о себе в последние полгода. Я просила тебя сказать, где мое место в твоей жизни. И вот оно. Ты пренебрег мной. – Она посмотрела мне в глаза и тихо добавила: – Я подумала, что ты больше не хочешь таких отношений.

Ее слова были словно нож острый мне в сердце, и я отпрянул, как будто меня ударили. И хотя ее губы и руки дрожали, хотя я читал по ее лицу те же чувства, которые она испытывала неделю назад, было очевидно, что она не возьмет назад свои слова – ни взглядом, ни жестом.

Я мог бы надавить на нее. Я это видел, и другой мужчина, более агрессивный, мог бы сделать еще шаг и воспользоваться ее болью. Если бы я сейчас ее поцеловал, она бы ответила. Я читал это в ее глазах.

Руби любит меня так же, как я люблю ее.

Я мог бы заставить ее пригласить меня домой, прикоснуться к ней, сорвать одежду и доставить ей удовольствие, почувствовать ее на вкус. Губами, руками и словами я мог бы убедить ее в своей любви.

Но из-за меня она совсем забыла о тебе и сейчас борется с этим. Я не могу манипулировать ею в такой ситуации.

Я провел рукой по волосам, разрываясь на части.

– Скажи мне, что делать. Если я уйду, ты подумаешь, что я к тебе равнодушен. Если останусь, значит, я не прислушиваюсь к твоим желаниям.

– Найл, – прошептала она, – мне так трудно находиться рядом с тобой и не хотеть отдать тебе все, что у меня есть. Теперь твоя очередь быть терпеливым.

Я с трудом сглотнул, сделал шаг назад, потом еще один.

– Приходи ко мне, – взмолился я. – Когда будешь готова. Я буду ждать. Ждать и думать о тебе, если ты хочешь именно этого. Мои чувства не угаснут.

Она кивнула, и ее глаза наполнились слезами.

– Пообещай, что придешь ко мне, когда будешь готова. Пусть даже только для того, чтобы сказать, что между нами все и правда кончено.

Руби снова кивнула.

– Я обещаю.

Апрель был ужасным месяцем, а май еще худшим. По крайней мере, в апреле я снова и снова могла вспоминать, как выглядел Найл, когда он пришел ко мне домой, у меня в ушах звучал его обеспокоенный голос. Вспоминать его голос – низкий, хриплый и отчаянный, когда он сказал, что любит меня.

Но прошел месяц с тех пор, как я видела его в последний раз, и почти невозможно было сохранять уверенность в его чувствах.

Количество дней, которые мне нужно провести без Нилла Стеллы: неизвестно.

Отчаявшаяся обезумевшая девчонка, ждущая, когда он поужинает с бывшей и потом решит, кто лучше, – я или она. Никогда в жизни я не ждала звонка с таким отчаянием, как тем вечером, но когда он позвонил… я не взяла трубку. И не отвечала, пока он сам не понял то, что я знала с самого начала: Порция ему не подходит, а я – лучшее, что могло с ним случиться. Ох, я совершенно сошла с ума.

Я изумляла его своим легким отношением к неприятностям. Это мое свойство всю жизнь удивляло людей. Но эта легкость не означает, что мне не бывает больно, я не сержусь и не чувствую себя обманутой.

Пусть с трудом, но я сумела собрать свою жизнь по кусочкам. Я была решительно настроена на то, чтобы все-таки попасть в программу Маргарет Шеффилд. Так что в начале апреля, после того как я несколько дней только спала, не раздеваясь, молчала, питалась сэндвичами из черствого хлеба и подсохшего сыра, я взяла себя в руки и села на поезд в Оксфорд.

Профессор Шеффилд заверила меня, что письмо Энтони ничего не значит, что мои оценки и рекомендации из Сан-Диего впечатляют. Но хотя она ни словом не намекнула, что «отвлеченность», о которой говорил мой бывший босс, может привести к моему исключению из программы, она и не подтвердила, что я в нее попаду.

В ожидании окончательного ответа я оставалась в Лондоне. Мне повезло устроиться на работу в фирму в Саут-Бэнкс, куда требовался инженер на время декрета сотрудницы. Простой выход и хорошо оплачиваемый, но в первый же день, когда я решила прогуляться домой пешком, а не ехать на метро, я обнаружила, что окажусь в двух кварталах от дома Найла.

Вот черт.

Конечно, после этого ездить на метро было невозможно. Каждый день я чувствовала, как ноги сами ведут меня в ту сторону, как будто меня тянет сильный магнит. И я заставляла себя идти, не сворачивая, и все мое тело ныло.

Его сдержанность и отстраненность были совершенно невыносимы; все у него подчинялось логике: Порция готова говорить, значит, он выслушает ее. Я всегда поощряла его общаться со мной. Неудивительно, что он так же отнесся и к Порции.

Я чувствовал себя обязанным хотя бы выслушать ее.

Я пытаюсь быть открытым. Как минимум, это я ей должен.

В последний день, такое впечатление, Найл вообще не испытывал никаких эмоций, пока не стало слишком поздно. И я не могла забыть эту боль.

Даже когда он наткнулся на меня в кабинете, где я собирала вещи, и умолял простить его. Даже когда он пришел ко мне домой и признался в любви.

Какая я дура, зачем я его прогнала. Я знала, что это глупо. Но кроме того, я знала, что если впущу его, то мои гордость и самоуважение будут растоптаны навеки.

Молчание тянулось нескончаемо.

Количество дней, которые я прожила, не разговаривая с Найлом Стеллой:

Один.

Семь.

Пятнадцать.

Тридцать два.

Пятьдесят девять.

В июне я узнала, что меня приняли в программу Мэгги.

Я вернулась с работы, и дома меня ждал безобидный конверт. В некоторые дни мне было особенно трудно сопротивляться желанию прийти к Найлу. Временами я делала вид, что поглощена музыкой или чтением новостей, но мысль о том, что я могу прийти на его крыльцо и дождаться, когда он придет домой, то и дело вызывала ноющую боль в ребрах. Однако сегодня эта мысль была совершенно невыносима. Перестала ли я сердиться на него? Если да, допустим, я приду к нему, а он откроет дверь и уставится на меня непонимающим взглядом, потом неловко извинится и скажет, что я была права, порвав с ним? Что он поддался импульсу, связавшись со мной? Что он предпочитает упорядоченную жизнь, а не отношения с порывистой эмоциональной девушкой?

Проблема в том, что я с одинаковой яркостью представляла себе оба варианта – и когда он отвергает меня, и когда он обнимает меня. Я знала расписание Найла, его образ жизни, его предпочтения в еде, кофе и одежде. Но я совсем не знала его душу.

С колотящимся сердцем я открыла конверт и три раза перечитала письмо, сжимая лист бумаги трясущимися руками. Несколько минут я не могла ни моргнуть, ни выдохнуть. Это случилось! Я поеду в Оксфорд. Я буду учиться у Мэгги. Этот ублюдок Энтони не погубил мой шанс.

Я перечитала письмо в поисках дат и взяла себе на заметку, что семестр начинается в сентябре. Значит, остаток июня, июль и начало августа я могу продолжать работать, а потом заняться поисками квартиры в Оксфорде.

Первой моей мыслью было сказать Найлу.

Но вместо этого я позвонила Лондон.

– Руби!

– Ты в жизни не догадаешься, что произошло! – сказала я, улыбаясь, по-моему, первый раз за последние пятьдесят девять дней.

– Твой новый сосед по комнате – Гарри Стайл, и ты купила билет, чтобы я прилетела к тебе в гости?

– Очень забавно, сделай еще одну попытку.

Она задумалась.

– Что ж, в твоем голосе больше счастья, чем я слышала за последние несколько месяцев, так что я предполагаю, что ты позвонила Найлу Стелле, он принял тебя с распростертыми объятиями, а теперь вы лежите и наслаждаетесь блаженным релаксом после секса. Под релаксом я…

У меня заболела грудь, и я перебила ее, не в состоянии подыгрывать:

– Нет.

Она посерьезнела.

– Но попытка была хорошая, правда?

Правда. Но встреча с с Найлом не лучше того, что со мной произошло.

Так ведь, правда?

Но стоило мне об этом подумать, как я поняла, что быть с Найлом – так же прекрасно, как и работать с Мэгги. В первый раз со времени увольнения я не почувствовала, что предаю себя этой мыслью. Если я вернусь к Найлу, в какие-то дни он станет для меня всем миром. В какие-то дни всем миром будет университет. А иногда то и другое будет одинаково важным. И это понимание, мысль о том, что я могу найти баланс, что мне надо наконец разделить голову и сердце, ослабили напряжение, которое я испытывала уже много недель.

– Меня приняли в группу Мэгги, – сказала я. – Я только что получила письмо.

Лондон завопила, и с того конца линии донесся стук, по которому я предположила, что она подпрыгнула, уронила телефон, подняла его. Потом она снова завопила:

– Ты едешь в Оксфорд!

– Да!

– Ты будешь учиться у женщины своей мечты?

– Да!

Она шумно выдохнула и сказала:

– Руби, я должна задать тебе вопрос, на который необязательно отвечать. Хотя, если честно, я месяцами выслушивала твое нытье, поэтому считаю, что заслуживаю ответа.

Я застонала, понимая, куда она клонит.

– Может, мы продолжим разговаривать об Оксфорде?

Она проигнорировала мои слова.

– Я первый человек, которому тебе захотелось позвонить, когда ты получила письмо?

Я не ответила и сосредоточилась на торчащей из свитера нитке.

– Почему ты просто не поговоришь с ним? – тихо спросила она. – Он будет рад за тебя.

– Может, он меня и не вспомнит.

Она недоверчиво засмеялась, а потом застонала.

– Ты меня убиваешь.

Я подошла к дивану и села.

– Я просто нервничаю. Что я скажу? О, привет, я до сих пор схожу по тебе с ума.

– Можно начать с «Привет, меня приняли в программу Мэгги. Что-нибудь посоветуешь?».

Закрыв глаза, я ответила:

– Несмотря на то, что я о нем знаю, я понятия не имею, как он отреагирует, если я ему позвоню…

– Не звони, детка. Приди к его дому, ты ведь каждый раз этого хочешь, когда возвращаешься с работы домой. Сядь на крыльцо и жди его. Он тебя увидит, у него тут же встанет член. Ты скажешь, что тебя приняли к Мэгги, а еще, ой, что ты его любишь и хочешь нарожать ему детишек.

– Что, если я приду, а там Порция?

– Нет.

– Или, я не знаю, он все обдумал и пришел к логическому выводу, что я была права. Надо контролировать свои эмоции.

– Ты меня слушаешь? – спросила она. В ее голосе прозвучали расстроенные нотки, и я поняла, что она вот-вот взорвется. Она девушка терпеливая, но если ее довести до ручки, взрыв сметет все живое.

– Да, но…

Лондон начала нажимать кнопки на телефоне, заглушая мои возражения громким «биип!». Потом спросила:

– Ты все?

– Да.

– Тогда послушай. Это настоящая жизнь, Руби. Это не кино, где встречаются два одиночества, у них плохой опыт предыдущих отношений, смешных и нелепых, но благодаря этому опыту оба участника стали крепче и лучше. В жизни бывают бывшие мужья и жены, приемные дети и домашние питомцы, которых ненавидит вторая половина. Иногда людям больно, и у них нет родителей-психотерапевтов, которые им помогут. Бывшая жена, особенно такая, из-за которой он чувствовал себя неудачником, – не то, что можно легко забыть.

Сглотнув, я сказала:

– Знаю, боже мой, я знаю.

– Тогда прости его за то, что он повел себя глупо и не был достаточно открыт с тобой. Ты знаешь, я всегда на твоей стороне, но сейчас я думаю, что пришло время увидеть его и определиться, можете ли вы быть вместе или тебе надо двигаться дальше. Ты его любишь. И это ты его бросила.

– Знаю, знаю.

– Он тоже признался тебе в любви, – напомнила она. Я ведь рассказывала ей об этом всего лишь раз семьсот. – Я никогда не видела Найла Стеллу, но я не думаю, что он из тех парней, которые могут сказать эти слова и забыть о них два месяца спустя.

Мне нечего было сказать, и я пялилась на стену, понимая, что она права.

Прийти к его крыльцу оказалось не так просто. При мысли о том, чтобы снова его увидеть, кружилась голова и меня тошнило.

К счастью или к несчастью, в понедельник и вторник работа решила все за меня. К нам приехал архитектор, и мне надо было все время находиться под рукой – готовить кофе, заказывать еду и удовлетворять другие просьбы, с которыми, видимо, может справиться только временный сотрудник.

Напряжение внутри меня нарастало, и я не ответила на звонки Лондон ни в понедельник поздно вечером, ни во вторник. В среду она накричала на меня в смс:

«ТЫ К НЕМУ СХОДИЛА? ЧЕРТ БЫ ТЕБЯ ПОБРАЛ, РУБИ, НАПИШИ ТОЛЬКО – ДА ИЛИ НЕТ».

Я всхлипнула и ответила:

«Пойду сегодня после работы. Раньше не было возможности».

Она: «Что ты наденешь?»