— Конечно. Ты можешь передвинуть бочки с табаком и устроить себе неплохую собственную комнатку.

— Отлично.

Пока они шли обратно к складу, он непринужденно взял Калли за руку. Ей следовало бы отдернуть руку, но в мире, где все менялось и стало неустойчивым. Гордон оставался незыблемым. Надежным. Он олицетворял для нее связь с прошлым, которое было гораздо проще настоящего.

В порту работа кипела даже в столь позднее время. Некоторые торговцы нашли повозки, чтобы вывезти из города свои товары. Другие, сжимая пожитки, грузились на небольшие суденышки. Хотя Балтимор и не опустел, как Вашингтон, многие жители эвакуировались. Но остальные занимались своими делами или надели военную форму.

Внезапно Калли ахнула и остановилась.

— Что случилось? — спросил Гордон.

— Извини. — Она окинула взглядом людей вокруг и снова двинулась вперед. — Мне показалось, что я увидела мужчину, похожего на моего пасынка Генри. Когда я только переехала в Америку, такое случалось частенько, но в последнее время нет. Однако из-за всей этой неопределенности я стала нервной.

— Ты уверена, что это был не он?

Калли кивнула.

— Генри живет на Ямайке, не представляю, чтобы он явился сюда в разгар войны. Просто из-за того, что сейчас происходит, я постоянно волнуюсь.

Они подошли к складу и Гордон отпер дверь. Калли спросила:

— А чем ты будешь заниматься, пока мы ждем, когда до нас докатится война? Вступишь в отряд полиции Мэриленда?

— Я не буду воевать против своих соотечественников. Я бы и в американцев не стал стрелять, если бы был с британскими войсками. — Гордон усмехнулся. — Но я могу строить укрепления.

— То есть ты будешь воевать не в наступлении, а в обороне, — произнесла Калли, направляясь к лестнице. — Справедливо.

— Если оборона будет достаточно крепкой, англичане могут передумать вторгаться в город. У них не так много солдат, и Росс не дурак, чтобы разбрасываться жизнями, нападая на войска, засевшие в окопах, и которые на сей раз не побегут.

— Как думаешь, возможно, что англичане отступят? — с надеждой спросила Калли.

— Неизвестно. Мы спросим у Джошуа, как продвигаются земляные работы.

Они поднялись на верхнюю площадку лестницы, и Гордон галантно открыл перед Калли дверь. Когда они входили в основное помещение, он объявил:

— Я на время останусь здесь. Постараюсь не причинять слишком много хлопот

Джошуа накрывал на стол, ему помогал Трей. Джошуа вопросительно поднял брови:

— Ленивые руки — орудие дьявола. Не заняться ли вам чем-нибудь?

— Я уже сказал Калли, что пойду копать окопы на востоке от города, если свободные руки все еще нужны, — ответил Гордон.

То, что человек явно аристократического происхождения собирается заняться подобной работой, удивило Джошуа.

— Вы на вид сильный, так что, думаю, там вас примут с распростертыми объятиями. Если не хотите испортить свой лондонский костюм, могу дать вам на время какую-нибудь одежонку. Мы примерно одинаковой комплекции.

— Это было бы кстати. — Гордон показал на свою холщовую сумку. — Я путешествую налегке.

— Вместо того, чтобы копать траншеи, вы бы лучше вступили в полицию. — Трей усмехнулся. — Это интереснее, и форма красивее. Вы умеете стрелять?

— Я сносно стреляю, однако не хочу убивать ни английских, ни американских солдат. Если буду копать траншеи, то убивать никого не придется.

Капли знала, что Гордон превосходный стрелок, но тем больше причин избегать активного участия в военных действиях. По шелесту голосов, доносившихся из комнаты Сары, она поняла, что Молли ухаживает за бабушкой. Но когда с балкона вошел молодой светловолосый парень в форме народной полиции. Капли удивилась.

— Вы друг Трея? — спросила она.

Тот застенчиво ответил:

— Да, мэм. Я Питер Кэрролл. Вообще-то я изучаю юриспруденцию, но на этой неделе я солдат. Трей сказал, что я могу прийти на ужин и встретиться с его сестрой.

Это был приятный молодой человек на пару лет старше Трея. Когда Молли вышла из комнаты Сары, он густо покраснел. Молли он тоже понравился.

— Здравствуйте, Питер, рада, что вы к нам присоединились. Список гостей расширяется, хорошо, что в дополнение к пирогу и салату я купила еще буханку хлеба.

Молли выглядела усталой, но она умело справлялась с ролями кухарки и хозяйки дома. Капли вдруг поняла, что она по сути не нужна, в ней больше нет необходимости. Отметив этот факт, Капли мысленно задвинула его подальше вместе со всеми другими открытиями, доказывающими, что ее жизнь меняется.

Через несколько минут все сели ужинать. Это была одна из самых приятных трапез, в каких только Капли доводилось участвовать, хотя еда была простой, а собравшаяся за столом компания — разнородной.

После ужина Трей и Питер вернулись в свой отряд. На то, чтобы по-новому распределить место в их жилье, не потребовалось много времени. До болезни Сары они с Джошуа спали вместе, потом две спальни разделили на мужскую и женскую. Молли спала на тюфяке рядом с бабушкой, чтобы ухаживать за ней, а вторую спальню превратили в мужскую комнату для Джошуа и Трея. Таким образом, Молли находилась поблизости от больной, а Джошуа не беспокоил Сару, когда вставал рано утром, чтобы идти копать укрепления за городом.

Поскольку было лето, для дополнительной постели Капли хватило одеяла, постеленного с другой стороны от кровати Сары. Так же организовали постель и для Гордона рядом с кроватью Джошуа.

Джошуа пытался уступить ему кровать, однако Гордон отказался, жизнерадостно заметив, что из них двоих старые кости не у него. Если бы Трея отпустили домой, он ночевал бы в той же комнате.

Несмотря на тревогу из-за перемен в ее жизни, Капли спала на удивление хорошо. За исключением Трея, все люди, которых она любила, наконец-то собрались под этой крышей, и она молилась, чтобы через месяц все были бы здоровы и веселы.

Глава 18

Копание траншей было нелегким трудом. Гордон, конечно, и раньше это знал, да и к тяжелой работе ему было не привыкать. Однако строительство земляных укреплений оказалось особенно изнурительным делом. К концу дня он был весь в грязи, и у него болели даже те мускулы, о существовании которых он до сих пор не подозревал. Джошуа заметил, что Гордон выглядел так, будто по нему проскакало стадо лошадей, да еще и несколько раз, однако тактично умолчал об этом. К тому времени, когда они вернулись на склад Ньюэлла, ему едва хватило сил съесть немного хлеба с сыром, после чего он сразу направился к своему тюфяку, стянул с себя грязную одежду и рухнул без сил. Перед тем, как забыться сном, Гордон услышал, как Джошуа сказал со смешком:

— Надо отдать должное этому белому парню: работать он умеет.

— Неужели? — В голосе Калли прозвучали резковатые нотки.

— Мисс Каллиста, это был комплимент. Глядя, как он орудовал лопатой, вы бы даже не подумали, что это джентльмен.

Гордон, засыпая, улыбнулся. Похоже, он выдержал экзамен у Джошуа.

Проснувшись утром, он обнаружил, что за ночь кто-то взял его грязную одежду и сапоги, вычистил их и разложил на балконе, чтобы они просохли на теплом воздухе. Он был тронут такой заботой. Интересно, кто это сделал? Калли? Молли? Джошуа?

Джошуа ушел, его длинный рабочий день уже начался. Копать траншеи было так же трудно, как и накануне, но Гордон уже немного привык. После ужина он предложил Калли:

— Давай прогуляемся? Мне бы хотелось посмотреть этот город.

Она немного поколебалась, но потом ответила:

— С удовольствием. Я тоже плохо знаю Балтимор.

Они спустились на улицу. Калли оперлась на его руку, и они побрели вдоль берега на восток. Гордону было приятно чувствовать ее легкое прикосновение, в этом было что-то очень правильное. Он устал, но, в общем, был доволен жизнью.

— Как ты провела день? — спросил Гордон.

— В основном шила. — Калли улыбнулась. — Это то, что я лучше всего умею делать. Поскольку мне почти нечего носить, я нашла магазин ношеной одежды и купила пару платьев, накидку и несколько необходимых вещей. Одно платье я уже сегодня подогнала по фигуре, завтра подгоню второе. Еще я купила ткань, чтобы сшить кое- что новое.

Только сейчас Гордон обратил внимание, что на Калли было не бесформенное серое одеяние миссис Грин, а вполне элегантное платье из светло-зеленого муслина в мелкий цветочек.

— Наверное, я очень устал, раз не заметил перемену в твоем гардеробе. Хотя ты всегда прекрасна, поэтому легко не обратить внимания на то, во что ты одета.

— Льстец, — улыбнулась Калли. — Как тебе жизнь землекопа?

Гордон показал свои ладони:

— Мозоли цветут пышным цветом, но это будет неплохой строчкой в списке новых и интересных дел, которыми мне довелось заниматься.

Его руки и раньше не были изнеженными, поэтому мозоли могли быть хуже, но Калли увидела участки содранной кожи, где мозоли сначала образовались, а потом лопнули, и нахмурилась.

— Напомни мне вечером смазать твои ладони бальзамом, чтобы не возникло воспаления.

Она снова взяла Гордона за руку, и они продолжили путь.

— Почему копание траншей — незнакомое занятие, я могу понять, но что же в нем интересного?

— Люди, — ответил он. — Белые и черные, рабы и свободные, богатые и бедные и все, кто между ними. Труд ради общей жизненно важной цели создает удивительную атмосферу, которая связывает всех воедино. Среди нас есть мальчик, ему лет одиннадцать или двенадцать. Его зовут Сэм Смит, он внук генерала Сэма Смита, командующего обороной города. Мальчик работает до тех пор, пока не начинает валиться с ног от усталости, и гордится этим.

Пальцы Калли на его локте сжались крепче.

— Ничто так не объединяет людей, как общая угроза их жизни или домам.

Эту истину Гордон узнал еще в том винном погребе в Португалии, где пятеро незнакомых друг с другом мужчин ждали назначенного на утро расстрела. Но сейчас это было нечто большее и затрагивало судьбу всей нации.

— По поводу моего британского акцента никто ни слова не сказал. Там, в траншеях, есть еще пара англичан. Пока мы копаем траншеи, нас принимают как жителей Балтимора.

— Тебе нравится быть частью чего-то большего?

— Да, Ощущение временное, но сильное.

Калли вдруг поморщилась и пробормотала под нос совсем не подобающее даме ругательство.

— Что случилось? — спросил Гордон.

— Я снова заметила мужчину, похожего на моего пасынка Генри. Наверное, он здесь живет, потому что я уже пару раз видела его. Не отчетливо, но достаточно, чтобы встревожиться.

Гордон посмотрел в ту сторону, куда и Калли, но не увидел никого, кто бы за ними наблюдал.

— Какой он?

— Генри высокого роста, с каштановыми волосами и водянистыми голубыми глазами. Он выглядит как человек, который должен быть худым, но растолстел, потому что слишком потакал своим слабостям, — усмехнулась она.

— У тебя по-прежнему злой язычок. Но я верю в интуицию. Учитывая твою реакцию, ты уверена, что человек, которого ты мельком видела, твой пасынок? Будь это другой мужчина, ты бы так не вздрагивала.

Калли покачала головой:

— Если это Генри, то от него надо ждать неприятностей.

— Он не мог оказаться здесь из-за склада Ньюэлла? Я полагаю, склад принадлежит ему и в обычное время наверняка приносит неплохой доход.

— Вопрос, кому принадлежит склад, весьма запутанный. Помнишь, я говорила, что новое завещание Мэтью таинственным образом исчезло? По этому новому завещанию склад и несколько других предприятий, которые приносили бы постоянный доход, должен был принадлежать мне. Не огромное состояние, однако достаточно, чтобы я могла жить безбедно.

— Но ты не можешь это доказать, поскольку у тебя нет этого нового завещания.

— Да, но кое-что у меня все-таки есть — черновой вариант который Мэтью дал мне прочитать. На нем есть мои пометки, сделанные по его подсказке, чтобы продемонстрировать намерение Мэтью внести эти изменения. Он взял этот черновик, чтобы сделать с него подобающую копию, но потом неожиданно умер. Думаю, что Мэтью все-таки составил окончательный вариант завещания, но я его никогда не видела. Если он был сделан, вероятно. Генри сжег его, как только Мэтью скончался.

— Но, если Генри действительно объявился здесь, возможно, тебе удастся использовать черновик завещания как доказательство, что твой муж намеревался передать склад и этот бизнес тебе.

— Вот именно. Я только не знаю, получится ли. Но если Генри явится и потребует, чтобы мы покинули склад, он такой неприятный тип, что, вероятно, судья охотнее поверит, что эта собственность принадлежит мне. У меня есть брачный договор, в нем говорится, что Мэтью обещает отдать мне определенную собственность как вдовью часть наследства, чтобы в случае его смерти у меня были средства к существованию.