– При одной мысли об этом мои волосы начинают седеть, ваша светлость, – высокопарно заключил управляющий.

– Твои волосы, Бэссик, уже давно поседели, – усмехнулся Ричард.

– Пожалуй, мне следовало употребить иное выражение, чтобы поточнее выразиться. Но сейчас я могу лишь сказать, что эта молодая леди обладает железной волей.

– Скоро мы это выясним, – проворчал герцог, направляясь в детскую.

Поднявшись наверх, Ричард свернул в коридор, ведущий в восточное крыло замка. Он знал, что слуги окружают его повсюду, но при этом не было слышно ни звука. Молодой человек медленно брел по длинному коридору, стены которого украшали бесчисленные портреты его предков. Впрочем, и коридором-то это место язык не поворачивался назвать! В ширину “коридорчик” был не менее десяти футов! “Не дом, а лабиринт, кроличья нора”, – недовольно подумал герцог, преодолевая очередные пятьдесят футов, что вели к детской комнате. Взявшись за ручку двери, Ричард замер на мгновение. Независимо от того, в каком герцог был настроении, он всегда улыбался, слыша, как смеется мальчуган.

Не успел Ричард войти, как малыш бросился к нему и подпрыгнул, пытаясь ухватить отца за плечи. Герцог, готовый к таким встречам, тут же поднял ребенка вверх, а затем крепко прижал его к груди.

Эдмунд чуть отстранился, чтобы заглянуть отцу в лицо.

– Папочка, ты только посмотри! Эллен накрыла мне стол, в точности так же как Бэссик накрывает тебе! Сейчас я примусь за третье. Мне подадут рыбу. – Мальчик повернулся в руках отца. – Это так, Эллен? Ты ведь говорила, что я должен сделать вид, будто мне подали копченого морского окуня?

– Совершенно верно, лорд Эдмунд. Причем окунь приготовлен по особому рецепту миссис Дент. Он очень вкусный!

– Эллен – мой управляющий, – заявил мальчик.

Только сейчас герцог заметил, что обычно весьма робкая няня Эллен – дочь местного портного, которой было всего девятнадцать лет, – одета в черный камзол, вероятно, одолженный ей Бэссиком. Рукава камзола она закатала. На шею девушка повязала салфетку, имитировавшую галстук.

– Он правильно пользуется столовыми приборами, Эллен? – спросил Ричард.

– Да он у вас просто чудо, настоящее золотко, ваша светлость! – воскликнула Эллен.

– Папочка, что-то не так?

– Не знаю, думаю, может, мне в обморок упасть, – усмехнулся герцог. – Тебя назвали золотком, Эдмунд? Чудом? Мне такие слова и в голову не приходили.

– Он и вправду чудесный малыш, ваша светлость, – проговорила Эллен, быстро отступая назад.

Ричард понял, что, сам того не желая, смутил девушку. Улыбнувшись ей, Ричард еще раз обнял сынишку.

– Что ж, раз ты такого мнения, Эллен, то я не стану спорить.

И тут воспоминания нахлынули на него, что случалось всякий раз, когда он заходил в детскую. Это была самая важная комната в замке, важнее, чем огромный холл на первом этаже. Подумать только, здесь, в детской, выросли дети всех поколений семейства Чеслей. Когда в прошлом году Эдмунду настала пора учиться, герцог приказал отремонтировать комнату и оклеить стены новыми обоями, которые мальчик сам выбрал по образцам.

Интересно, что каждый обитатель этой детской оставлял в ней что-то свое. От нынешнего герцога здесь остался резной книжный шкаф, стоявший в дальнем углу комнаты. На верхней полке были вырезаны инициалы Ричарда. Он провозился со шкафом почти год, снова и снова моря древесину, до тех пор пока не добился желаемого оттенка коричневого цвета. Отец с матерью очень гордились сыном.

Герцог пересек большую комнату и подошел к обеденному столу, стоявшему на почетном месте перед камином. Опустив мальчика на пол, Ричард наблюдал за тем, как тот медленно подошел к месту во главе стола и остановился, поджидая, пока Эллен пододвинет ему стул. Он выглядел серьезным и каким-то отрешенным. Герцог спросил себя, не подражает ли мальчик ему самому. Похоже, так вел себя он. А до этого – его отец, а еще раньше – отец его отца. По всему видно, что к этому приложил руку Бэссик. Выбрав нужную вилку, мальчик посмотрел на отца горящими от восторга глазами.

Герцог улыбнулся Эллен:

– Да уж, похоже, дело пошло. Ты совершенно права, Эллен.

Его пятилетний сынишка тем временем аккуратно разрезал пирожное, которое кухарка специально приготовила для него в форме рыбки. Медленно положив в рот кусочек, он задумчиво прожевал его и важно кивнул:

– Рыба замечательная, мой добрый слуга. Передай мою благодарность кухарке.

Подумать только, он говорил точно таким же тоном, как и герцог. Это немного пугало Ричарда, но и радовало одновременно. “Мой добрый слуга”? Откуда, черт возьми, мальчишка взял это выражение?! Связь поколений, мелькнуло в голове у герцога, не что иное, как связь поколений!

Эллен подошла к ребенку и обняла его. Ричард подумал, что эта девушка, пожалуй, любила его сына больше, чем родная мать. Нет, он не будет вспоминать Мариссу. Это ни к чему не приведет.

– Пока вы управляетесь с морским окунем, позвольте сказать, что, по словам Бэссика, вы, кажется, сегодня утром катались на Пэнси, – промолвил герцог.

Предложив отцу бокал воображаемого вина, лорд Эдмунд медленно отпил глоток из собственного винного бокала отличной работы.

– Совершенно верно, сэр, – кивнул он. – Приведя Пэнси назад в стойло, мы с Гриммзом исследовали морское побережье. А потом построили замок с башенками, окруженный глубоким рвом. Гриммз предложил вообразить, что прилив – это Вильгельм Завоеватель со своими солдатами. Мы с Гриммзом забрались на скалу и наблюдали за тем, как замок постепенно исчезает в волнах прилива. Когда Вильгельм покончил с этим делом, от замка ничего не осталось.

Герцог присел, чтобы его глаза оказались на одном уровне с глазами сына.

– Но ведь у прилива нет ума, как у человека, Эдмунд, – ласково проговорил он. – Он всего лишь разрушает. Однако если бы ты или я задумали напасть на замок, мы бы не стали разрушать его. Мы взяли бы его обитателей в плен, а потом, возможно, приказали перестроить его, и там стали бы работать наши люди – и скоро они разбогатели бы. Кстати, малыш, у меня есть для тебя сюрприз. В нашем замке гость, – сообщил Ричард.

– Это Филип? – нетерпеливо спросил ребенок.

– Нет, это не Филип Мерсеро, – покачал головой отец. – Филип сейчас в Динвитти-Мэнор со своей молодой женой. Ее зовут Сабрина, она тебе непременно понравится. Такая девушка могла бы командовать кавалерийским полком.

– А я и не знал, что женщины бывают солдатами.

– Я не это имел в виду, – пояснил Ричард. – Я просто хотел сказать, что она очень смелая и решительная. Ты же знаешь, что за человек Филип, поэтому ему нужна особенная жена, которая сумеет с ним ладить.

– Значит, к нам приехал Дрю?

– Нет, это не Дрю, – покачал головой герцог. – А теперь, прежде чем мы будем часа три гадать, кто же все-таки приехал, позволь сказать тебе, что это дама и что ты никогда ее не видел. Она кузина твоей мамы. Ее зовут… – Ричард осекся, почувствовав себя глупцом. Оказывается, он даже не знал ее имени. – В общем, ты будешь называть ее мадам де ла Валетт, – продолжал он. – Возможно, она скажет тебе свое имя, если ты будешь хорошо себя вести.

– Ее фамилия, кажется, иностранная, папа? – спросил мальчуган.

– Она только наполовину иностранка, Эдмунд. А на вид вообще настоящая англичанка. Впрочем, ты сам увидишь. Ну а теперь я должен переодеться к обеду. Завтра утром приведу ее к тебе знакомиться. Эллен, одень его соответствующим образом, – распорядился герцог.

– Слушаюсь, ваша светлость, – кивнула няня.

– А по-другому нельзя, папочка? – робко спросил мальчик.

– Нет, Эдмунд, нельзя. Похоже, мальчик огорчился.

– Ну да, она погладит меня по головке и сделает вид, что ей интересно со мной, – буркнул он. – И что еще хуже, захочет поцеловать меня и шепнет на ухо что-нибудь ласковое.

– Знаешь что, если ты заслужишь, она непременно заинтересуется тобой, – покачал головой Ричард. – А вот если ты начнешь капризничать, то будет с тобой всего лишь вежлива, вот и все. И не дерзи мне!

– А она такая же красивая, как Эллен или бабушка? Эллен ойкнула от неожиданности.

– Возможно, – ответил Ричард. – Впрочем, ты сам решишь.

– Ну уж, во всяком случае, не такая красавица, как мама Роана, – заявил маленький лорд. – Его мама – самая красивая дама на свете.

Так и есть, подумал герцог, вспомнив Шарлотту Каррингтон, мать Роана Каррингтона. Эта женщина на самом деле была настоящей богиней, небесной красавицей, Венерой. Ричард слышал, как Шарлотта учила Сабрину кокетничать и строить глазки будущему мужу.

– Вот что, продолжай-ка обедать, Эдмунд, – велел герцог.

Похлопав сына по плечу, Ричард кивнул Эллен и вышел из детской.

* * *

По правде говоря, Эванжелина уже не была такой голодной, особенно после необыкновенных булочек миссис Дент, но блюда, поданные на обед, и в самом деле просто таяли во рту. Ничего вкуснее она в жизни не ела.

– Все было очень вкусно, ваша светлость, – поблагодарила она. – Ваша кухарка просто волшебница! Что за телятина! Впрочем, надо думать, она все готовит великолепно. – Откинувшись на спинку стула, Эванжелина с шумом выдохнула и вытерла пальцы салфеткой.

– Спасибо, Бэссик, пожалуйста, передай кухарке благодарность мадам. Не хотите ли немного хересу? – предложил он гостье.

Вспомнив, что недавно он услышал почти те же самые слова из уст своего пятилетнего сына, Ричард улыбнулся.

Эванжелина сглотнула. Ох эта его улыбка, подумалось ей. Ее следует запретить. Ни один мужчина не имеет права так улыбаться женщине! Девушка наблюдала за тем, как осторожно Бэссик наливает вино в тонкий хрустальный бокал.

К удивлению управляющего, герцог сказал:

– Сегодня вечером я больше не нуждаюсь в твоих услугах, Бэссик. Мне известно, что ты по вечерам во вторник играешь с миссис Роули в винт. Смотри не опозорь нас, мужчин! Надеюсь, ты выиграешь!

– Попробую, ваша светлость, – кивнул старик. – Но, признаться, миссис Роули – суровый противник.

После того как Бэссик выставил из столовой двух лакеев, герцог откинулся на высокую спинку стула, украшенную тонкой резьбой, и посмотрел на свою названую кузину.

– Мы сидим слишком далеко друг от друга, – вымолвил он. – Странно, но прежде я не понимал, что стол слишком велик. Надо попросить Бэссика убрать из столешницы парочку составных частей. Думаю, после этого стол станет футов на десять короче. – Он поднял вверх бокал. – Добро пожаловать в Чеслей, мадам! Могу я иметь удовольствие выпить за ваше здоровье?

– Это очень мило с вашей стороны, ваша светлость, – приподняв, в свою очередь, бокал, ответила Эванжелина. Потом она отпила крохотный глоток вина. Херес был великолепным, от него внутри разлилось приятное тепло. – Какая замечательная комната! Полагаю, если этот стол раздвинуть, то за него смогут сесть человек сорок?

– Да, около того, – кивнул Ричард. – Бэссик очень любит раздвигать стол, чтобы представлять его во всем великолепии. Хорошо хоть, он согласился немного сложить его, иначе мы бы и не увидели друг друга. Ах да, я тут разговаривал с сыном и вдруг понял, что даже не знаю вашего имени, – спохватился герцог.

– Де ла Валетт, – коротко ответила девушка.

– Нет, я имею в виду ваше имя, а не фамилию.

– Меня зовут Эванжелина, ваша светлость.

– Красивое имя!

За обедом, когда им прислуживали Бэссик и еще два лакея, она вела себя как подобает и болтала о всяких ничего не значащих пустяках. Герцог отвечал ей в тон, голос его был холоден и равнодушен – так и должен держаться гостеприимный хозяин, которого особенно не интересует ни обед, ни его гость.

– Мама говорила мне, что сама выбрала это имя, – сообщила девушка. – Ей было уже немало лет, когда я появилась на свет, поэтому она решила, что я – настоящее чудо. Мама сказала, что назвала меня Эванжелиной в благодарность Господу. – Она внезапно замолчала, осознав, что еще никогда в жизни никому ничего подобного не рассказывала.

Эванжелина молча посмотрела на герцога.

– А когда я родился, как говорил мне отец, – заговорил Ричард, – мама посмотрела на меня и промолвила: “Хвала Господу и святым угодникам! Теперь у нас есть наследник”. До меня у мамы было три выкидыша.

– Значит, вы тоже стали чудом для родителей, – заметила Эванжелина.

– Как только познакомитесь с моей матерью, спросите ее, как она к этому относится, – улыбнулся Ричард.

– Сомневаюсь, что это произойдет, – пожала плечами девушка.

Вдруг она огорченно ахнула, посадив каплю изысканного соуса на рукав платья – единственного, которое могла надевать по вечерам. Девушка быстро вытерла пятно влажной салфеткой. Другого платья у нее не было. А это, с завышенной талией, без кружев, оборок и нижних юбок, было сшито из темно-серого муслина. По крайней мере ее собственное платье, а не то, что дал ей этот негодяй Хоучард или его чертова любовница.