Барбара Картленд - Прелестная Ромина

— Смотри, этого ты еще не видела, — будничным тоном произнес он, отводя в сторону, чтобы не мешать какой-то женщине фотографировать.

— Спасибо, вы очень любезны, — вежливо поблагодарила его женщина. — Вот только… вас не затруднит подвинуться еще чуть-чуть влево?

— Конечно, не затруднит, мэм.

Мерлин, по-прежнему держа Ромину за руку, отошел влево, затем, когда их уже не могли услышать, резко повернулся к девушке:

— А теперь мы с тобой пойдем вон туда. Медленно, не торопясь и… только ни в коем случае не оглядывайся!

Они, сделав небольшой полукруг, вернулись к тропе, по которой туристы поднимались сюда, к храму, снизу.

— Не торопись! — резко повторил мужчина, когда Ромина инстинктивно ускорила шаг.

Если подъем на плато холма, где располагался храм богини Парфеноны, был достаточно трудным, особенно учитывая палящую жару, то спуск оказался еще труднее — им приходилось не только сохранять равновесие на каменистой поверхности тропы, чтобы не упасть, но изо всех сил стараться не оглядываться, не ускорять шаг, не задавать вопросов…

Наконец они достигли подножия, где обосновались множество кричащих, зазывающих к себе продавцов сувениров и находилась автостоянка с припаркованными десятками самых различных машин, такси и даже кабриолетов.

— Может, нам стоит купить пару открыток для твоей мамы? — произнес Мерлин вслух, но тут же, прежде чем Ромина успела ответить, добавил: — Хотя о чем это я? Совсем забыл, мы ведь, кажется, купили их сегодня утром.

Взмахом руки он подозвал ближайшее такси, с улыбкой бросил мелкую монетку одному из бесчисленного множества местных мальчишек, который тут же подскочил, чтобы услужливо открыть им заднюю дверцу.

Мерлин вежливо пропустил Ромину вперед, уселся сам и назвал шоферу адрес какого-то отеля.

Когда машина тронулась, Мерлин галантно приобнял Ромину.

— Это было просто восхитительно, дорогая, — почти восторженным тоном произнес он. — Жаль, что я забыл взять фотоаппарат. Тут такие замечательные виды…

Он говорил и говорил, пока Ромине стало невмоготу это слышать, и она через силу заставила себя принять участие в его «игре на публику». Слава богу, это продолжалось недолго — через несколько минут такси остановилось у главного входа в отель, который назвал водителю Мерлин.

Мужчина помог Ромине выйти, а затем, галантно взяв под руку, провел в вестибюль, ничем не отличающийся от того, где она совсем недавно лицом к лицу столкнулась с Тахой и его сообщниками.

Они присели на мягкий диванчик у низенького столика рядом с широким окном, и Мерлин повелительным жестом позвал официанта.

— Что будешь пить, дорогая?

— Н-н-не… знаю… наверное, чашку чаю, — робко произнесла Ромина.

— Чай для дамы и виски с содовой для меня. Вы меня поняли?

— Да, сэр, конечно.

Заметив на лице Ромины гримасу недовольства, Мерлин, дождавшись, когда официант отойдет, заметил:

— Вообще-то британские леди всегда пьют чай именно в это время. К тому же…

— Мерлин! — нервно перебила его Ромина. — Мерлин, ты… ты ведь его… убил, да?

— Надеюсь, да. Ну а ты, дорогая, в следующий раз постарайся не изображать из себя живую мишень. Ведь все могло кончиться куда печальнее…

— Прости, я не хотела… — смущенно пробормотала Ромина.

— И тем не менее, совершила то, что иначе чем глупостью не назовешь! Ты же прекрасно знала, что они ищут нас! Так почему нарушила мои предельно четкие указания и умудрилась выйти на линию огня? На линию прицельного огня. А если бы он не промахнулся, а попал в тебя с первого раза? Или если бы меня там вдруг не оказалось! Что тогда?

— Прости, ну, прости меня, — жалобно протянула Ромина. — Я же не думала, что они хотят нас убить!

— А чего, по-твоему, они хотели? Зачем следили за нами? Зачем гнались? Чтобы вручить корзину цветов и передать наилучшие пожелания? Дорогая моя, тебе давно пора понять, эти люди не только убивают, но и получают от этого удовольствие. Особенно если их именно для этого и послали.

— Послали? Ты сказал — послали? Но кто?!

— Вот это нам с тобой и предстоит узнать.

Он буквально сиял от торжества. Точно такое же выражение его лица девушка наблюдала, когда он пронзил ножом руку одного из сообщников Тахи.

Она глубоко вздохнула.

— А что случилось с тем, вторым?

— Я ранил его в ногу. Прямо в коленную чашечку, так что ходить он теперь сможет не скоро.

— Да, кажется, я слышала, как он вскрикнул от боли… — Ромина долго сидела молча, а потом тихо-тихо, почти шепотом спросила: — Скажи, ты с самого начала планировал убрать Таху или… или только после того, как он в меня выстрелил?

Мерлин задумался.

— Вообще-то я не очень уверен, что готов ответить на твой вопрос, присягнув на Библии, но если так уж хочется, чтобы тебя замучили угрызения совести, то можешь считать себя виновной в его ужасной смерти.

В том, что его сердце пробила насквозь пуля, выпущенная из моего пистолета… То есть если у него вообще было сердце, в чем я, честно говоря, сомневаюсь… Нет, нет, не обижайся, я просто шучу… Этот подонок не стоит того, чтобы думать о нем. Не сомневаюсь, что именно он убил Поля… Впрочем, он в любом случае шел к этому. Как говорят, получил по заслугам…

В отличие от Мерлина, который, не скрывая удовольствия, выпил виски одним глотком, Ромина неторопливо налила чай в чашку, сделала несколько глотков, чуть помолчала и только потом тихо произнесла:

— Я ведь еще тебя не поблагодарила.

— Поблагодарила? — Мерлин удивленно уставился на нее. — За что?

— За то, что спас мне жизнь. — Она вновь замолчала, словно собираясь с духом. — Вина была только моя. Я сама не знаю, почему сделала не так, как надо, теперь-то мне это ясно… Крис меня за такое по головке бы не погладил, уж точно. Тем более спасибо тебе за то, что не обиделся, а спас мне жизнь.

Мерлин внимательно посмотрел на ее ставшее вдруг необычно серьезным лицо. Затем широко улыбнулся.

— Не за что, дорогая… Понимаешь… просто я не могу позволить себе роскошь тебя потерять… Да и не хочу… Господи, неужели тебе до сих пор это не ясно?

Они посмотрели в глаза друг другу, и Ромина неожиданно почувствовала, как между ними происходит что-то странное, загадочное и совершенно необъяснимое.

Она не отрываясь смотрела на Мерлина и ждала… страстно ждала, сама не зная чего, но сердцем чувствуя, что это что-то наверняка изменит всю ее жизнь!

Именно тогда Мерлин ласково произнес:

— А знаешь, ты смелая. Очень смелая.

Когда он говорил это, у Ромины было ощущение, что Мерлин хотел сказать совсем не то. Но вместо продолжения он бросил быстрый взгляд на часы. И деловито сообщил:

— Нам пора. Мы ведь заскочили сюда случайно, только для того, чтобы…

Он, не договорив, остановился, посмотрел на девушку… Как бы извиняясь за что-то.

— Чтобы дать мне возможность оправиться от шока и взять себя в руки? — закончила за него Ромина.

— Да нет же. — Мерлин протестующее поднял руки вверх. — Ты вела себя просто молодцом. Вот уж никогда бы не подумал, что женщины могут быть такими смелыми. Особенно в экстремальных ситуациях.

— Да, как видно, не очень-то у вас, сэр, хорошее мнение о прекрасном поле! — протянула Ромина, похоже, не столько для того, чтобы высказать некую мысль, сколько для того, чтобы не прерывать беседу. Которая к их обоюдному удовольствию приобрела вдруг столь приятный оборот.

— Что ж, вполне возможно, — равнодушно кивнул Мерлин. — В любом случае нам здесь больше нельзя задерживаться.

— Да, нельзя. Ты, как всегда, прав…

Ромина неохотно поднялась с дивана. Почему-то ей не хотелось уходить из этого неуютного вестибюля. Ведь несколько секунд назад между ними произошло то, чего никто из них не ожидал. Хотя, что именно, девушка даже сейчас вряд ли могла объяснить.

А там, снаружи, их ждали солнце и… реальность. В которой Мерлин убил одного человека и ранил другого! Более того, если они как можно скорее не уедут отсюда, им, скорее всего, придется давать объяснения как о реальной цели своего пребывания здесь, так и о причинах применения огнестрельного оружия…

Ромина инстинктивно повернулась к Мерлину:

— Как тебе кажется…

— Никак, — коротко ответил он. — Сейчас у нас на это нет времени. Пошли, дело не ждет!

Ромину удивили не столько слова, сколько тон, каким они были произнесены, — веселый, почти радостный! Мерлин крепко взял ее за руку и повел через стеклянные крутящиеся двери на улицу.

Облаченный в фирменную ливрею швейцар остановил для них такси и предупредительно открыл заднюю дверцу. Небрежным жестом сунув ему в руку фунтовую бумажку, Мерлин галантно помог Ромине сесть, затем забрался в автомобиль сам и назвал шоферу адрес виллы Харрисонов.

Первые несколько минут они ехали в полном молчании, но затем Мерлин, к изумлению Ромины, протянул к ней руку, взял ее ладонь в свою, немного подержал, как бы не зная, что с ней делать, и… продвинулся к девушке.

Это проявление нежности не только доставило ей большое удовольствие, но дало возможность почувствовать себя в крепких, надежных руках. Руках настоящего мужчины, которому можно довериться и кто не даст тебя в обиду!

Она украдкой взглянула на него.

Теперь, когда он не выпячивал больше нижнюю губу, демонстрируя надменность американского миллионера мистера Никойлоса, Мерлин опять выглядел молодым. Исчезли саркастические, если не сказать «циничные», морщинки, делающие его малопривлекательным, как в тот день, когда они впервые познакомились в кабинете генерала Фортескью.

Сейчас Мерлин выглядел полным сил, энергичным, готовым к действию и ожидающим увлекательных событий. Совсем как бойскаут, уходящий в поход после утомительного школьного года…

Мерлин, похоже, почувствовал на себе ее пристальный взгляд. Он, прищурившись, посмотрел на Ромину.

— Ты счастлива? — Мужчина не скрывал восторженного блеска в глазах.

И хотя они сейчас находились не в том положении, чтобы думать о чем-то подобном, Ромина внезапно поняла, что она… действительно счастлива! Счастлива странным, невероятным образом, хотя в глубине души страшно боялась грядущей неизвестности.

Да, она по-настоящему счастлива, теперь в этом не могло быть сомнений. Но почему? Ответ пришел словно озарение: нежное прикосновение Мерлина, теплота сжимающей ее пальцы ладони, его сильное плечо, к которому она могла в любую минуту прижаться…

Она счастлива оттого, что вместе с ним, потому, что полюбила его. Полюбила страстно и всей душой!

На какое-то мгновение эта сумасшедшая мысль поразила девушку. Ромина даже зажмурилась, пытаясь скрыть свою сердечную тайну и от него, и от всего остального мира.

Мерлин же подумал, что она просто очень устала.

— Все в порядке, дорогая, мы почти приехали.

Но Ромина, увы, не могла сказать ему, что она не устала, а совсем наоборот — полна жизни и… жажды жизни!

Внутри нее кипело и бурлило, будто кто-то или что-то разожгло там костер, настойчиво, жадно требующий, чтобы его раздували все больше и больше…

«Я схожу с ума, — подумала девушка. — Из-за ужасов, через которые нам пришлось пройти за последнее время, у меня, наверное, помутился рассудок. Я не могу… просто не должна любить этого человека! Ведь я… я его ненавижу!»

Интересно, а почему она почувствовала к нему такую сильную неприязнь, когда они впервые увидели друг друга? Причем сразу и без причины! Невзлюбила настолько, что готова была никогда и ни с чем не соглашаться, а только возражать ему, возражать, возражать… Может, это была вполне естественная реакция на Алекса? Отражавшая всего лишь ее ненависть ко всем мужчинам вообще и их отношению к женщине? Или это имело непосредственное отношение к Мерлину? Сопротивление силе его характера? Вызванное тем, что он с самого начала категорически возражал против ее участия в деле?

Впрочем, так или не так, сейчас не имело значения. Все как по мановению волшебной палочки ушло в прошлое, оставив в ее истосковавшейся душе только ощущение восторга и экстаза от доселе неизведанного и тем более сладостного чувства всепоглощающей любви!

Но он ни в коем случае не должен об этом узнать, подумала Ромина. Ведь вдруг Мерлин станет ее презирать, догадавшись, что отношение к нему девушки радикально изменилось в ничтожно короткий срок и она стала женщиной, которая страстно хочет его! Как, очевидно, хотели его сотни других женщин…

— Ну вот, наконец, мы дома! — довольно произнес Мерлин. — Полагаю, наши друзья будут очень рады нас видеть.

Такси замедлило ход, остановилось, и Ромина открыла глаза.