— Думаю, есть. — Ромина пожала плечами. — Ну а если нет, то нисколько не сомневаюсь, вы предусмотрели и это.

— Конечно, предусмотрел. На всякий случай. Хотя мне почему-то казалось, вы предпочтете свои. В них вам будет гораздо удобнее.

— Какая трогательная забота, — пробормотала Ромина. Выдвинув ящик туалетного столика, девушка достала оттуда несколько пар темных очков в дорогих футлярах, своих и Криса, чуть поколебавшись, выбрала те, что в темно-красном кожаном футляре, и надела их.

— Какого цвета платок мне, по-вашему, подойдет?

— Для самолета какой-нибудь темный, а вот в «Савой» лучше явиться в чем-то ярком, бросающемся в глаза.

Кивнув, Ромина выдвинула другой ящик, быстро нашла то, что хотела: простенький темно-синий шелковый платок, в котором она не будет отличаться от сотен других женщин, путешествующих в это время года, и цветастый алый шарф — парижское приобретение.

— Все, я готова.

— Прекрасно, прекрасно, — довольно отозвался мужчина. — Вы не перестаете меня удивлять, мисс Фей. Обычно моих подружек мне приходится ждать намного дольше.

— Значит, приготовьтесь, впереди вас ждет немало сюрпризов, — мстительно ответила Ромина.

— К этому я готов. Должен сказать, вы весьма отличаетесь от большинства знакомых мне женщин… Кстати, эти прекрасные орхидеи, которые почему-то пришлись вам не по душе, прислал Алекс Салвеков?

Чего-чего, а такого вопроса Ромина не ожидала, поэтому не смогла сразу найти нужных слов. Только молча моргала, лихорадочно соображая, что бы такое ответить. А он, прекрасно понимая ее смущение, безжалостно продолжал:

— А знаете, Ромина, в лондонских кругах все только и говорят о том, что «русский дворянин» пользуется у прекрасного пола огромной популярностью. Немного странно видеть, какой неоправданно жестокой экзекуции подвергся один из его бесценных подарков любимой женщине…

— Полагаю, это не предмет для обсуждения! — сердито перебила его Ромина.

— Да, да, вы совершенно правы, я тоже так думаю, — с непонятной готовностью согласился Мерлин и совершенно серьезно добавил: — Хотя… Скажите, а ваше столь внезапное исчезновение его не удивит?

— Алекс Салвеков для меня никто! И его чувства, уверяю вас, меня совершенно не интересуют. Как и его ощущения…

— Может, раньше он и был для вас никто, но теперь стал… Он ведь обязательно удивится и почти наверняка начнет всех расспрашивать. А это нам с вами сейчас ни к чему… Мне кажется, вам стоит написать ему вежливую записку, поблагодарить за прекрасные цветы и предупредить, что вам надо на несколько дней срочно уехать из Лондона… ну, скажем, навестить престарелую тетушку в Борнмуте или Шотландии… Не важно где, лишь бы этому ловеласу не пришло в голову последовать за вами.

— Не вижу причины ему усиленно меня искать, — резко ответила Ромина. — Да и вообще, по-моему…

Мерлин недовольно наморщился и предостерегающе поднял руку:

— На вашем месте я не был бы так уверен. Ведь вы, Ромина, нравится вам это или нет, весьма красивая девушка, и к тому же ваш разлюбезный Салвеков только что потратил на подарок по меньшей мере двадцать пять соверенов! А это, уверяю вас, совсем немало! Не состояние, конечно, но все-таки…

Ромина досадливо поджала губы.

Ей очень хотелось заметить этому самовлюбленному Мерлину Форду, чтобы он не совал свой длинный нос в чужие дела. Но, увы… в глубине души она прекрасно понимала — он прав.

— Ладно, в каком-то смысле, пожалуй, вы правы, — неохотно пробурчала девушка. — Сейчас напишу… Но учтите, я его не так уж хорошо знаю. Познакомилась на светском рауте у известной вам леди Давидсон на прошлой неделе. Хотя несколько раз виделась с ним и до этого… Он ведь постоянно бывает на любых приемах.

— Да, любви к высшему свету ему не занимать, — насмешливо отозвался Мерлин.

Защищать «русского дворянина семнадцатого века» у Ромины не было желания, но высокомерие этого выскочки Мерлина Форда… Она не могла удержаться от того, чтобы хоть как-то не поставить его на место!

— А почему бы и нет? Он весел, довольно забавен и… очень богат! — тут же парировала девушка.

Впрочем, и Мерлин Форд не остался в долгу.

— Что правда, то правда. Против такого сочетания ни одна женщина не устоит.

Ромина с досадой почувствовала, как ее щеки заливает краска… стыда. Причем не столько от благородного гнева на неприличный намек, сколько от стыда и унижения… Ведь она одна из тех, кто нашел Алекса неотразимым.

Не говоря ни слова, девушка вышла в гостиную, присев на краешек стула, быстро нацарапала на бумаге несколько строк, достала из ящика письменного стола чистый конверт, надписала и, не вкладывая в него послание, вернулась в спальню.

— Вот, прочтите. — Она протянула письмо Мерлину. — Не сомневаюсь, вы захотите лично убедиться, что там все, как надо.

Мерлин молча взял листок, внимательно, не пропуская ни слова, прочел, вложил в конверт и сунул себе в карман.

— Я позабочусь о том, чтобы это передали из рук в руки и в должное время… Естественно, после нашего отъезда. Полагаю, вам вряд ли хочется, чтобы он тут же прилетел сюда и начал выспрашивать про вас у консьержа, так ведь?

Ромина открыла было рот, чтобы нагрубить, но… передумала и промолчала.

Мерлин внимательно осмотрелся:

— Кажется, мы ничего не упустили из виду… Вот только… Как вы решили вопрос с женщиной, которая каждый день приходит убирать квартиру?

— Сегодня утром сказала, что ненадолго уезжаю. Она в общем-то привыкла к нашим с Крисом постоянным отъездам-приездам… — Ромина чуть поколебалась, но затем все-таки решилась. — Но… но про Криса я ничего не говорила… Она заботится о нем вот уже больше десяти лет, и я… я просто не смогла признаться ей…

Мерлин одобрительно кивнул:

— Правильно. Генерал считает, что до нашего возвращения из Каира о гибели Криса не следует делать никаких объявлений. Ни официальных, ни каких-либо иных!

Ромина бросила на него удивленный взгляд:

— Вы серьезно или шутите?

— Боюсь, нам с вами сейчас не до шуток. Я несколько раз искренне пытался убедить вас, что эта поездка очень опасна… очень опасна! И если до вас это дошло, то еще есть время передумать и отказаться…

— Нет, нет, вы явно пытаетесь меня оскорбить, — не скрывая обиды, произнесла Ромина. — А мне прежде всего хотелось бы знать, что, собственно, нас там ожидает!

— Мне тоже, поверьте, хотелось бы это знать, причем как можно скорее, — не обращая внимания на ее обиженный тон, спокойно ответил Мерлин Форд. — Пока же мы с вами, Ромина, увы, отправляемся в неизвестность.

— Эх, будь здесь сейчас Крис, он бы прыгал от радости, — прошептала Ромина. — В приключениях он больше всего ценил именно полнейшую неизвестность…

— Да, в этом вы правы. Знаете, Ромина, в мире так мало по-настоящему счастливых людей. Которые никому никогда не желают зла. И зачем только кому-то понадобилось избавляться от Криса таким зверским способом?

Он произнес это таким добрым тоном, что, к своему собственному удивлению, Ромина впервые почувствовала к нему нечто вроде расположения.

— Да, он был счастлив, — так же тихо произнесла она. — Мне крайне редко доводилось видеть брата огорченным. Бывали, конечно, случаи, но… В отличие от многих других он умел получать от жизни самое искреннее удовольствие. Хотя она оказалась на редкость короткой… — Голос предательски задрожал, но девушка, с трудом удержавшись от слез, подняла свой чемодан. — Ладно, мне, пожалуй, пора… Вы спуститесь вместе со мной или сделаете это попозже?

— Ни то ни другое. Я выйду тем же путем, каким пришел: вниз на грузовом лифте и на улицу через черный ход… Кстати, так очень удобно попасть в вашу квартиру. Что и сделал вчера вечером ваш неизвестный друг, доставивший письмо от Криса.

— Если все было именно так, значит, Крис сам рассказал ему об этом. Больше некому.

— Жаль, что мы так и не знаем, кто он, — с сожалением произнес Мерлин. — Знаете, честно говоря, мне еще никогда в жизни не приходилось иметь дело с ситуацией, когда есть множество вопросов и ни одного ответа!

— Насколько я понимаю, в этом-то и заключается наша с вами задача… Найти все нужные ответы! — Ромина посмотрелась в зеркало. Вид вполне симпатичный, но не броский. — Надеюсь, по дороге не встретится никто из моих знакомых. Иначе, боюсь, мне трудно будет объяснить, почему мой багаж облеплен американскими дорожными ярлыками…

— Что ж, придется вам приготовить для них какую-нибудь приемлемую историю, — пожал плечами Мерлин. — Ну, скажем, что вы путешествовали с другом, который неожиданно почувствовал себя неважно, и решили вернуться домой.

— В вас явно пропадает писатель дешевых детективных романов, — иронично заметила Ромина. — Кстати, почему бы вам не заняться их сочинением?

— Благодарю вас, мисс Фей, но я, знаете ли, предпочитаю не сочинять детективные истории, а жить в них!.. И не забудьте, вам лучше поторопиться, Ромина, а то, не дай бог, опоздаете.

Он подошел ко входной двери и открыл ее.

— Машина будет ждать вас прямо у парадной двери. Серый «ягуар». Постарайтесь, пожалуйста, не разговаривать с консьержем. В крайнем случае кивните ему. Вроде бы приветствуя. А лучше всего, если бы он вас вообще не заметил.

Ромина равнодушно пожала плечами.

— Скорее всего, именно так он и сделает. Его, кроме собственного артрита и внуков, мало что интересует.

— Тогда до скорого свидания. Буду с огромным нетерпением ждать встречи со своей ненаглядной подружкой мисс Роминой Фей… Ну а мистера Никойлоса, как я вам уже говорил, вы найдете в отеле «Савой». В самом шикарном люксе для новобрачных.

Выйдя в коридор, Ромина, сама того не ожидая, вдруг ощутила острейшее желание передумать и отказаться от безумного предприятия. Пусть этот самоуверенный, наглый, ничтожный Мерлин Форд действительно отправляется в Каир один. Он ведь сам настаивал на этом! Причем не раз и не два…

Но когда она услышала, как он закрыл за ней входную дверь, то поняла — менять что-либо уже поздно… Решение принято, первый шаг сделан, и теперь ничто на всем белом свете не сможет удержать ее от выполнения святой миссии, которую она сама поставила перед собой, — найти убийцу Криса и, если представится возможность, отомстить за него!

И она медленно, но решительно пошла по коридору к лифту, чувствуя себя так, будто добровольно идет на эшафот…

Увидев ее, мальчик лет пятнадцати, который обычно заменял дежурного лифтера, открыл двери лифта и, почти не глядя на нее, нажал кнопку первого этажа. Из кармана его куртки торчал комикс, и, судя по его скучающему лицу, книжка интересовала его куда больше, чем Ромина с багажом.

Увидев Ромину, из стоявшего чуть слева серого «ягуара», выскочил шофер в униформе и забрал у девушки тяжелый чемодан. Но положил его почему-то не в багажник, а на переднее сиденье.

Ромина села сзади, и машина тронулась… Движение в это время дня было не интенсивное, поэтому они быстро проехали через центральную часть города и вскоре уже катили по скоростному шоссе прямо в аэропорт.

Как только они тронулись. Ромина откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза. Непонятно почему, она чувствовала себя смертельно усталой…

Правда, последнюю ночь ей не пришлось даже прилечь. Сидя перед угасающим камином, девушка перечитывала письмо Криса и предавалась воспоминаниям…

Вначале шок от трагической новости заставил Ромину забыть об Александре Салвекове, но затем вдруг она ощутила острое чувство стыда. Как… как она оказалась настолько слабой и безвольной, что позволила этому франтоватому хлыщу так быстро оказаться чуть ли не в ее… ее постели?!

Но сколько бы Ромина ни задавала себе этот вопрос, ответа на него не получала.

Конечно, во всем можно винить приятный вечер, который они провели вместе, и прекрасное вино, которое они пили, совершенно не сдерживая себя, и жгучую зависть женщин на том приеме, поскольку все свое внимание «русский дворянин семнадцатого века» уделял ей, и только ей одной…

И хотя любую из этих причин можно было посчитать основной, суть ее слабоволия следовало искать в другом, в чем-то куда более серьезном и глубоком. Но в чем? В одиночестве? В странном чувстве, которое в последнее время нередко, вот так вдруг, без всяких причин охватывало всю ее, без остатка? Когда Ромина мучительно пыталась понять, как же ей жить дальше?

А может, это случилось потому, что Криса тогда не было рядом? И любовь, пусть кратковременная, пусть даже предлагаемая таким светским хлыщем, как Алекс Салвеков, в тот момент показалась ей лучше, чем вообще ничего?

Мысли, сомнения, сомнения и мысли… И никакого ответа…

Ромине ясно было только одно — ей очень стыдно и искренне жаль, что она проявила слабоволие и позволила этому произойти! Ах, если б вернуться на сутки назад и прожить тот день совершенно иначе! Увы, немало мужчин и женщин мечтают об этом, но это лишь мечты, мечты, мечты…