У лорда Манвилла были темные волосы, зачесанные назад с квадратного лба. Черта его лица были почти классическими в своем совершенстве, и, кроме модных, изящно подстриженных бакенбардов, растительности на его лице не было.

Брови его, когда он сердился, почти сходились в одну линию над аристократическим носом; взгляд был резок и проницателен, но, когда он был весел, в глазах мог светиться озорной огонек.

Бесспорно, лорд Манвилл был красив, и все же, несмотря на утверждение, что он доволен жизнью, было в его лице что-то язвительное или даже циничное, и более всего это отражалось на его губах, которые могли сомкнуться в жесткую линию или же пренебрежительно улыбаться, будто он стоял в стороне от жизни и бросал ей вызов.

Лорд Манвилл только что положил «Таймс» и взял «Монинг пост», когда вошел дворецкий.

– Я прошу прощения, милорд, но вдовствующая герцогиня Торн пришла к вашей светлости. Я провел ее милость в салон.

– Моя бабушка в такой ранний час? – Лорд Манвилл взглянул на каминные часы. – Хотя нет, я ошибся. Мистер Адриан задержал меня.

– Сегодня вы чуть позже, чем обычно, спустились к завтраку, – почтительно сказал Бейтс. – Но ведь и вернулись вы сегодня утром уже после пяти, милорд.

– Да знаю я об этом, Бейтс! – вскричал лорд Манвилл. – И чувствую себя так, будто голова моя наполнена туманом, как улицы в ноябрьский день. Скажите Тейлору, что я выезжаю на прогулку через час. Надо проветриться.

– Да, это проверенное средство, милорд, – сказал Бейтс.

Этот старик служил отцу лорда Манвилла и ему самому с тех пор, как он получил наследство. Сейчас, оценивающе глядя, как его светлость бежит вверх по лестнице, Бейтс подумал, что во всей Англии не сыскать более красивого дворянина.

Не прошло и десяти минут, как лорд Манвилл вошел в салон, где его ждала бабушка. Теперь на нем был элегантный плащ для верховой езды из ткани высшего качества, на галстуке виднелась жемчужная заколка, а желтый жилет гармонировал с желтой гвоздикой в петлице.

– Бабушка! – воскликнул он, подходя к пожилой леди, сидевшей на одном из обитых атласом диванов. – Извини, что заставил тебя ждать, но я и подумать не мог о таком неожиданном удовольствии, как твой визит.

Вдовствующая герцогиня Торн позволила взять ее старые ревматические руки в черных перчатках и прикоснуться к ним губами. Она оценивающе оглядела внука с ног до головы, когда он, приподняв полы плаща, садился рядом с ней на диван.

– Что привело тебя в Лондон? – спросил лорд Манвилл.

– Ее величество, кто же еще? – ответила вдова. – Могу заверить тебя, Сильванус, что я не проделала бы этого трудного пути по грязным дорогам по какой-либо другой причине.

Поскольку вдовствующая герцогиня была известна своей манерой неожиданно появляться в Лондоне в любое время года и было известно, что ей, по выражению ее детей, не сидится на месте, лорд Манвилл улыбнулся.

– Я знаю, что ты обожаешь приезжать в Лондон, бабушка, – сказал он. – Как же иначе тебе удавалось бы узнавать о самых последних скандалах, если бы ты засела у себя в деревне слишком уж надолго?

– И того, что я слышу, мне достаточно, чтобы быть в курсе, – резко ответила вдова. – Ее величество спросила меня, когда ты женишься. Какая жалость, я не могла дать ей ответа.

– Не говори со мной о женитьбе, – умоляющим тоном произнес лорд Манвилл. – Сегодня утром я уже наслушался об этом достаточно, чтобы у меня появилось желание вообще больше никогда не слышать об институте брака.

– Значит, Адриан приходил к тебе по этому поводу? – спросила вдова с неожиданным блеском в глазах. – Я встретила его в дверях в ужасно мрачном расположении духа и подумала, что это, возможно, из-за тебя.

– Бабушка, я вижу, ты умираешь от любопытства, желая узнать, зачем Адриан приходил ко мне, – сказал лорд Манвилл. – Ну что же, ты верно догадалась. Он хочет жениться на какой-то дочери священника, которую встретил в Оксфорде.

– И ты запретил ему делать это? – спросила вдова.

– Конечно, – ответил лорд Манвилл. – Невозможно вообразить себе более неравный брак, а ведь ему всего двадцать лет.

– Адриан всегда был сентиментальным, романтическим созданием, – сказала вдова. – Полагаю, ты был прав, хотя запрет жениться мог, на мой взгляд, придать ему решимости не подчиняться тебе.

– Довольно трудно не подчиняться кому-нибудь, когда у тебя нет денег, – заметил лорд Манвилл.

– То есть ты пригрозил прекратить выплачивать ему содержание? – спросила вдова.

– Что мне нравится в тебе, бабушка, – воскликнул лорд Манвилл, – так это то, что в разговоре с тобой не надо самому расставлять точки на i! Ты всегда предвидишь все заранее. Если было бы больше таких, как ты, жизнь была бы гораздо легче.

– Мир полон дураков, – едко заметила вдова. – Ну хорошо, ты распорядился заботами Адриана, а как насчет твоих собственных?

– А разве они у меня есть? – с невинным видом спросил лорд Манвилл.

– Ну полно, не пытайся обмануть меня, мальчик, – сказала герцогиня. – Тебе ведь так же хорошо, как и мне, известно, что в городе о тебе ходят разговоры. Даже Ее величество, должно быть, слышала что-то, и она даже отвлеклась от разговора с принцем, чтобы спросить, когда же ты найдешь себе жену.

– Ее величество настолько счастлива в своем замужестве, – сказал лорд Манвилл, – что желала бы, чтобы все ее подданные пребывали в одном и том же блаженном состоянии, которое называется «один мужчина для одной женщины».

– Это явно не про тебя! – заметила вдова. – Но насчет королевы ты прав. Нынче она не может говорить ни о чем, кроме как о достоинствах принца Альберта. Если бы все мужчины были такими, как он, я бы осталась девственницей.

– Ну, бабушка, будь поосторожнее в выражениях, – предостерегающим тоном произнес лорд Манвилл; в глазах же его мерцали огоньки смеха.

– Я никогда особенно не утруждала себя следить за своей речью, – резко ответила вдова. – Я, слава богу, не принадлежу к этой лицемерной эпохе. В Букингемском дворце так скучно, что чуть ли не галлюцинации начинаются. Когда я вспоминаю веселые карлтонские времена, когда регент швырял деньгами направо и налево, то невольно думаю, что жизнь молодых людей сегодня, должно быть, очень скучна.

– Но нам все-таки удается немножечко развлекаться, – сказал лорд Манвилл.

– Ну, тебе-то, конечно… ты другой, – заметила его бабушка. – Кроме того, ты мужчина, а представители твоего пола всегда могут найти кого-нибудь для своих причуд, например, прелестных наездниц, а, Сильванус?

– О, бабушка, кто же это наговорил вам подобное? – спросил лорд Манвилл. – Вам не следует даже знать это выражение, а тем более произносить.

– Не будь таким глупым, – парировала вдова. – Ты что, газет не читаешь? На днях в «Таймс» была статья о них. Должна заметить, что я была до некоторой степени удивлена. Такого рода вещи в «Таймс» обычно не публикуются. А леди Линч послала мне вырезку из «Субботнего обозрения» на ту же тему.

– О чем же там говорилось? – полюбопытствовал лорд Манвилл.

– Там говорилось, – ответила вдова, – что сейчас уже никто не употребляет слов «проститутка» или «шлюха». Находят прекрасные эвфемизмы; предполагается, видимо, что название профессии будет звучать благороднее. Прелестная наездница, ну и ну! В мои дни потаскуха была потаскухой.

Лорд Манвилл засмеялся.

– Бабушка, ты неисправима!

– Возможно, – ответила старая леди, – но мне бы хотелось услышать что-нибудь о них – об этих прелестных наездницах.

– Для начала скажи, что ты уже знаешь? – спросил лорд Манвилл.

– У леди Линч три дочери на выданье, – ответила вдова. – Должна признать, они не очень-то приятные особы, но добродетельные и, несомненно, из тех, которые, когда им предоставляется возможность, становятся благонравными женами и хорошими матерями. Но, как говорит ее светлость, у них мало шансов.

– Ты имеешь в виду, никто не делает им предложения? – спросил лорд Манвилл. – Ну и кто же в этом виноват?

– Очевидно, виноваты прелестные наездницы, – ответила вдова. – Девиц Линч водят по балам, магазинам, званым обедам, концертам, театрам, скачкам, но все напрасно. Подходящие с виду потенциальные женихи танцуют с ними, иногда даже флиртуют, поглощают еду их родителей и пьют их вино, но для развлечений возвращаются к прелестным наездницам.

Лорд Манвилл смеялся до тех пор, пока слезы не показались у него на глазах.

– Бабушка, ты уморишь меня когда-нибудь, – заявил он. – Никогда не слышал такой грустной истории! Но что поделать? Если девушки недостаточно привлекательны, кого винить?

– Тебя и твоих друзей, – отрезала вдова. – Валяете дурака со всякими простушками с хорошенькими личиками. Ты что же, полагаешь, кто-нибудь подумал бы о них дважды, если бы такие, как ты, не платили за их шикарную одежду, претенциозные шляпы, подогнанное по фигуре белье и, конечно, за их гладкую плоть. Если вы разоденете их в эти тряпки и выведете в таком соблазнительном виде в свет, то никого не будет волновать тот факт, что у них куриные мозги и ни на грош здравого смысла.

– Дражайшая моя бабушка, – тоном спорщика начал лорд Манвилл, – уверяю тебя, жрицы любви существовали с незапамятных времен, и ни ты, ни я, что бы мы ни говорили, не можем помешать мужчинам искать развлечений среди маленьких голубок, так соблазнительно порхающих и в то же время не настаивающих, чтобы те, кто имеет с ними дело, непременно были навеки прикованы к ним золотым кольцом. И не говори мне, будто ты не знала, что такие создания существовали и в дни твоей молодости.

– Конечно, существовали, – ответила вдова. – Но то были либо обыкновенные проститутки, либо женщины, принадлежащие к нашему классу, например, те, с которыми флиртовал регент. А проститутки вообще были чем-то далеким, о них не принято было говорить, и их не было видно. А сейчас, по словам леди Линч, если в Гайд-парке мужчина встречается с одной из этих наездниц-амазонок, что принимала его прошлой ночью, то снимает шляпу и кланяется ей, будто какой-нибудь знатной особе. В мое же время делали вид, будто их вообще не существует.

– Мы должны идти в ногу со временем, бабушка, – сказал лорд Манвилл. – Некоторые из тех молодых женщин, которыми ты так интересуешься, очень знатного происхождения, а очень многие – из куда более высоких слоев общества, чем проститутки начала века. Главное, что ты должна осознать: девушки из «прекрасных земель благонамеренности» – или где там леди Линч живет со своими незамужними и добродетельными дочерьми – почти ничего не делают, чтобы привлечь современного мужчину. Они лишь неумело пытаются подражать тем любовницам, которых он выбирает, потому что они забавляют и развлекают его. Среди мужчин не найдешь идиота, желающего провести всю свою жизнь с женщиной, которая умеет развлекать, и больше ничего. Право же, это было бы все равно что есть на обед одни леденцы. Но трудно найти в обществе такую девушку, которая не начинала бы казаться ужасной занудой после первого же короткого танца, не говоря уж о более длительном времени, проведенном в ее компании.

Вдова прикоснулась пальцами к руке своего внука.

– Скажи мне, Сильванус, – произнесла она уже другим тоном, – ты уже больше не в трауре по той крошке, которая так плохо с тобой обошлась, когда ты впервые приехал в Лондон?

Лорд Манвилл встал.

– Нет конечно, бабушка. Я легко отделался, не так ли? Я думал, что влюблен, а обнаружил, что в делах, связанных с бракосочетанием, маркиз имеет немалое преимущество перед бароном.

– Я знаю, тебе тогда было больно, – сказала вдова. – Но я не думала, что это у тебя затянется так надолго.

– Я давным-давно забыл этот инцидент, – возразил лорд Манвилл, но его бабушка легким вздохом дала понять, что это не так.

– Рядом с тобой должны быть приятные и разумные девушки, одна из которых могла бы заинтересовать тебя, – предложила старая леди.

– Не беспокойся обо мне, бабушка, – ответил он. – Я вполне доволен своими Данаями и Венерами. Называй их прелестными наездницами или шлюхами, все равно они вносят немалый элемент веселья и красоты в жизнь мужчины.

– Я все-таки хотела бы увидеть тебя женатым, прежде чем умру, – плаксиво сказала вдова.

– Значит, в моем распоряжении еще, по крайней мере, двадцать лет, – с улыбкой произнес лорд Манвилл. – Хватит тебе беспокоиться обо мне, бабушка, ты становишься такой же скучной, как королева.

– По-моему, все люди, которые кого-то любят, скучны, – сказала вдова. – Возможно, очень приятно сознавать, что твое внимание сконцентрировано на ком-то одном, но те, кому это внимание и соответствующие речи адресованы, зевают.

– Ну, тогда я не буду вызывать у тебя зевоту, – сказал лорд Манвилл, пересекая комнату и подходя к камину, чтобы позвонить в колокольчик. – Сейчас я предложу тебе выпить со мной бокал портвейна, или, может быть, ты предпочитаешь шампанское? Я знаю, что врачи запрещают тебе и то, и другое, но убежден: моим советам ты следуешь с большей охотой.