— Будьте благоразумны, ГРАФИНЯ. Подумайте о том, что, сбежав от меня в разгар танца, вы нарушите этикет и обратите на себя всеобщее внимание!

— Зачем вам это нужно? — спросила Тесс, снизив голос до шепота. — Пожалуйста, уезжайте отсюда.

— Уезжать? Когда так изумительно провожу время? — Александр заглянул в лицо Тесс, но она все так же не поднимала на него взгляд. — Скажите, леди Обри, каково это, когда ваш муж и ваш бывший любовник встречаются на одном и том же балу? — Он почувствовал, как Тесс напряглась и добавил: — Разве это не дает вам восхитительное ощущение власти?

Она молчала.

Ее молчание и опущенный взгляд еще сильнее разожгли в нем ярость. Александр взглянул на мужа Тесс, который все еще наблюдал за ними в монокль.

— Смотрите на меня и улыбайтесь. И если это мученическое выражение не исчезнет с вашего лица, ваш муж определенно заподозрит, что между нами есть что-то.

Александр видел, что подбородок ее дрогнул. Но в нем бушевали ярость и боль, и он не жалел, что говорил ей такие жестокие слова. Он хотел, чтобы Тесс почувствовала то же, что чувствовал и он сам, хотя понимал, что это невозможно.

— И потом, — продолжил он безжалостно, — я, наверное, догадываюсь, чего бы вам хотелось. Дуэли на закате солнца. Если я убью его, вы станете богатой вдовой и сможете иметь столько любовников, сколько захотите. Если же убьет меня он…

— Нет! — вскричала Тесс, не глядя на него. — Пожалуйста, не надо.

— Значит, вы не хотите говорить о своем муже? Что ж, очень хорошо. Сменим тему разговора. Давайте я расскажу вам о СВОЕЙ дочери.

С губ Тесс сорвался тихий звук, похожий на всхлипывание, и он почувствовал угрызения совести.

Тесс заговорила, и голос ее был так тих, что Александру пришлось наклониться, чтобы расслышать ее слова.

— Как Сюзанна?

Этот вопрос был так лицемерен, что чувство вины тут же оставило Александра.

— А с какой стати это вас беспокоит? — спросил он.

Тесс подняла голову. Глаза ее потемнели и в них была видна такая боль, что в сердце Александра вновь стали закрадываться сомнения. Снова эти глаза. Он боялся их.

— Я волнуюсь, — сказала Тесс шепотом.

Александр с трудом отвел взгляд от ее глаз, которые уже начинали вновь околдовывать его. Сознание того, что выразительные глаза Тесс опять делают его таким уязвимым, еще сильнее разожгло в нем гнев.

— Mais oui! — Конечно, вы волнуетесь. — Он кивнул, усмехнувшись. — Ваши поступки за последние шесть месяцев это ясно показали.

— Черт возьми! — неожиданная ярость в ее голосе заставила Александра замолчать. Тесс снова вскинула голову, но на этот раз глаза ее пылали гневом. — У меня были на это причины.

Он хотел заставить ее чувствовать то же, что чувствовал он, и ему удалось это. Это была полная победа. В этот момент звуки вальса смолкли, и он повел Тесс к мужу. Больше он не сказал ей ни слова.

Александр оставался на балу еще час, стараясь больше не сталкиваться с Тесс и ее мужем. Он танцевал с красивыми женщинами, получил еще несколько заказов на портреты и надеялся уже, что окончательно пришел в себя. Когда он вызвал экипаж и приехал домой, было уже почти четыре часа утра. Но спать Александру совсем не хотелось. Все, что он хотел, это забвения.

Александр вошел в кабинет. Сняв вечерний костюм и перчатки, он небрежно швырнул их в угол. Не зажигая лампы, он при свете луны, струящемся через окно, налил себе бренди и сел в одно из кожаных кресел.

Тесс была замужем. Она графиня. И он ни черта ее не волнует. Она даже не переживает за свою дочь, несмотря на то, что говорит обратное.

Первый раз после танца с Тесс он разрешил себе подумать об их разговоре.

Если Тесс была женой Обри вот уже три года, почему же тогда она бежала от него во Францию? Может быть, потому, что ее щеголь-муж обнаружил, что не он отец ребенка. В таком случае, у нее был любовник, с которым она встречалась за спиной у мужа.

Александр сделал глоток бренди. Жидкость обожгла его горло, и он вспомнил, как прикосновения Тесс обжигали его кожу. Даже сейчас он помнил каждую подробность той их ночи вдвоем, как ни старался все это забыть. Он все еще чувствовал аромат ее кожи, от которой веяло полевыми цветами. Помнил вкус ее губ, таких сладких. Ощущал мягкость тела Тесс.

Александр залпом выпил оставшийся бренди и налил себе еще. Потом еще. Он пил и пил до тех пор, пока образ Тесс не затуманился, наконец, в его голове, и сердце вновь не очерствело. И, когда в конце концов, к Александру пришло забвение, бутылка была пуста.

Глава 25

День был теплым, и верх экипажа был откинут. В Хайд-Парке было многолюдно, но Тесс, занятая своими мыслями, казалось, ничего не замечала. В Лондоне был Александр.

Каждый раз, когда она повторяла себе это, ее тело начинала сотрясать холодная дрожь. В голове ее снова и снова прокручивался их разговор, она опять и опять вспоминала слова Александра, но с прежней силой ощущала боль, которую она испытывала, услышав их.

Проведя несколько месяцев в Провансе, Тесс узнала Александра со многих сторон, но не могла даже представить себе, что он мог быть преднамеренно жесток. А вчера вечером убедилась в этом. Ей было больно оказаться жертвой этой его жестокости, тем более, что она понимала, что именно ее действия стали причиной этого.

Она обидела Александра, глубоко ранила его и от сознания этого Тесс было хуже всего.

— Какой сегодня чудесный день!

Слова Фелиции были обращены к ней, но Тесс не обратила внимания.

— Да, — ответила она отсутствующе, даже не поворачивая голову к девушке, сидящей рядом с ней в экипаже.

— Мне кажется, весь Лондон сейчас гуляет в этом парке, — снова нарушила молчание Фелиция.

Тесс продолжала наблюдать отсутствующим взглядом за экипажами, наводнявшими Роттен-Роу.

— Да — снова сказала она.

— Леди Обри…

И только когда Фелиция положила руку на плечо Тесс, та, наконец, вернулась с небес на землю. И вопросительно взглянула на свою спутницу.

— Не понимаю, зачем вы пригласили меня сегодня на прогулку с вами, — в голосе Фелиции звучали иронические нотки. — Что-то подсказывает мне, что мыслями вы не здесь, а где-то далеко.

— Почему вы так думаете?

— Леди Обри.

— Называйте меня, пожалуйста, просто Тесс.

— Тесс, мы уже ездим в этом экипаже больше часа. И за все это время ваше участие в разговоре ограничилось тремя «да», двумя «правда» и пятью или шестью «действительно».

Тесс почувствовала, что щеки ее окрашивает краска стыда.

— Как это невежливо с моей стороны! Ради Вога, простите! — воскликнула она.

Карие глаза Фелиции светились изумлением.

— Ну что вы! Это пустяки. Папа называет меня трещоткой, и он прав. Ведь я говорила достаточно и за нас обеих.

Тесс улыбнулась. Она открыла было рот, чтобы ответить, но ее перебил чей-то голос. С ними поравнялся экипаж, в котором сидели четыре молоденьких леди.

— Фелиция, дорогая! Я так и думала, что это ты. — Мелани Дьюхурст кивнула Тесс. — Добрый день, леди Обри.

— Добрый день, — поздоровалась Тесс с Мелани и ее спутницами.

— Бал, который давал твой отец вчера вечером, был просто великолепен. — Фелиция наклонилась вперед, чтобы лучше видеть девушек в другом экипаже.

Мелани засмеялась.

— Только не называй этот бал папиным в его присутствии. Он терпеть не может балы, званые вечера и подобные мероприятия. Но мама надеется, что твой первый выход в свет был успешным.

— Все было чудесно. Тетушка Кэролайн так за меня переволновалась.

— Волновалась? Чепуха! Моя мама просто живет подобными праздниками. И потом, ты ведь ее любимая племянница. — Мелани перегнулась через борт экипажа. В ее голосе слышалось плохо скрываемое любопытство. Она спросила:

— Сколько джентльменов молило тебя о свидании? Ну же, признавайся, кузина!

Фелиция принялась перечислять имена. И девушки бурно обсуждали вопросы ее предстоящего замужества. А Тесс, откинувшись на спинку сиденья, слушала их с неподдельным интересом и с какой-то долей зависти. Все эти девушки дружили с детства, а дружба, товарищество были именно теми понятиями, которые Тесс так и не удалось испытать, когда она была еще девочкой и жила в Нортумберленде. И после замужества у нее так и не появилось близкой подруги. Найджелу это не нравилось.

— Кстати, говоря о джентльменах…

Фелиция сверлила Мелани любопытным взглядом.

— Теперь твоя очередь рассказывать. Я просто умираю, как хочу услышать о графе де Жюнти.

Теперь Тесс напряглась, ей вдруг стало тревожно. Откинувшись на спинку сиденья, Мелани коснулась рукой в перчатке груди и преувеличенно громко вздохнула, всем своим видом выражая бесконечный восторг.

— О, он воистину божественен! А ты знаешь, что он рисует мой портрет?

— Правда? Я не знала! Ведь мы не виделись, наверное, уже тысячу лет. Вот если бы мама разрешила мне остаться у вас до конца Сезона, я бы наверняка знала больше.

Девушки обменялись сожалеющими взглядами, и это не укрылось от Тесс. Она хорошо знала, что родители Фелиции были не настолько богаты, чтобы содержать ее весь Сезон, но они все же были достаточны горды и тщеславны, и общими усилиями наскребли достаточную сумму для того, чтобы снять дочери отдельный дом в Лондоне на некоторое время.

— Да, — продолжала Мелани вкрадчивым голосом, нарушая затянувшуюся паузу. — Он пишет мой портрет. И мне до смерти хочется заглянуть в него, но граф не разрешает мне этого. Он говорит, что разрешает людям, чьи портреты рисует, взглянуть на сам портрет только после того, как он будет закончен. И папу это очень огорчило.

Тесс закрыла глаза. Ей он тоже не разрешал взглянуть на портрет, пока не закончил его. Как давно это было!

— Я была поражена, когда увидела его, — призналась Фелиция. — У него такой… такой грозный вид. Он, конечно, красив, но какой-то дьявольской красотой.

— Это очень таинственный человек, — маленький ротик Мелани тронула мечтательная улыбка. — Но я слышала, что он владеет обширными землями на южном побережье Франции. У него есть виноградники. И вообще, я слышала, что это достаточно обеспеченный человек.

Тесс криво усмехнулась, вспомнив разрушающийся замок Александра и заброшенные виноградники.

— Ну, так если у него есть титул и деньги, почему бы твоему отцу не рассматривать его, как одного из претендентов на твою руку? — спросила Мелани одна из девушек.

Глаза Мелани расширились от ужаса.

— Дорогая! Но ведь он француз. Да к тому же еще и художник. Папа не захочет об этом и слышать!

— А я слышала, что рисование — это просто его хобби, — заметила другая девушка.

— Но, действительно, ведь он француз.

— А впрочем, даже если он и француз, что здесь такого? — снова вздохнула Мелани. — Когда я слышу этот его очаровательный акцент, мне просто хочется умереть.

Тесс в этот момент думала то же самое. Слушая, как эти девушки говорят об Александре, как о некоем божестве, ей хотелось закричать.

— Он такой высокий, — заметила Фелиция. Я заметила это, когда танцевала с ним.

— Граф превосходно танцует вальс, — сказала Мелани. — Когда его руки держат тебя и заставляют скользить в танце, кажется, будто плывешь по воздуху.

Все девушки, за исключением Тесс, вздохнули, соглашаясь со столь поэтическим описанием.

— Неужели так кажется в самом деле? — спросила одна из девушек.

— Именно так, — заверила Мелани и обратилась к Тесс. — Вы согласны со мной, леди Обри?

Глаза всех девушек с готовностью устремились на Тесс, как будто ожидая от нее детального описания ощущений, испытываемых в танце с Александром Дюмоном. На мгновение смутившись, Тесс просто сказала:

— Он довольно хорошо танцует.

К ее счастью, ей удалось сказать это довольно безразличным тоном.

Все девушки разочарованно отвернулись от Тесс, а Фелиция заметила:

— Тесс замужем за одним из самых красивых мужчин Англии. — И все девушки понимающе кивнули в знак согласия.

Да, Тесс поняла, что ей нестерпимо хочется закричать во весь голос.

Но дружные вздохи, стоны и хихиканья девушек отвлекли Тесс от этого внезапного желания.

— А вот и он! — воскликнула одна из девушек.

— И на каком великолепном жеребце он восседает! Мелани, граф направляется сюда. Уверена, что именно с тобой он хочет поговорить.

Мелани не оборачивалась, но глаза ее сияли от удовольствия.

— Правда? Как чудесно!

— Сегодня он не взял с собой свою дочку, — заметила одна из девушек. — Несколько дней назад, прогуливаясь с мамой, мы встретили графа. Он ехал в экипаже, и на коленях у него сидела его маленькая дочка. Вы можете себе это представить?

Тесс могла это представить. Могла представить Александра, катающегося вместе с Сюзанной в экипаже, укачивающего ее перед сном, рассказывающего ей сказки. Все это вызвало в ней самые разные эмоции. Облегчение от того, что она все-таки приняла верное решение. Ревность от того, что никогда не испытает сама этих мгновений со своей дочкой. Грусть, потому что Тесс понимала, что никогда не увидит, как ее маленькая девочка превратится во взрослую женщину.