Мэри вздохнула:

— Полагаю, что ты скрываешь от меня такие вещи из-за моего плохого самочувствия. Понимаю, что вы оба немного встревожены, а я лежу в постели такая беспомощная. Не могу сказать, что мне это нравится.

— Ты неисправима, как Дебора, которая вечно тревожится, чтобы весь мир жил по справедливости, — насмешливо сказал Криспин. И когда лицо сестры осталось безучастным к его шутке, он наклонился, чтобы поцеловать ее. — Твое время еще придет. Когда ты окрепнешь, вся деревня прибежит к тебе за советом и утешением, как было всегда.

— В данную минуту деревня меня не интересует. Меня заботите только вы с Сарой. И я убеждена, что каждого из вас что-то заботит.

Сара, покосившись на Криспина, торопливо перебила ее:

— Мэри, дорогая, будь ты даже на ногах, все равно ничего бы не смогла поделать, правда. Какие бы проблемы ни были у нас с Криспином, они так ничтожны в сравнении с нашим желанием снова видеть тебя здоровой. А теперь я принесу воды, и мы будем рисовать.

Криспин последовал за ней, закрыв за собой дверь.

— Сара, не знаю, как мне отблагодарить вас. Прошлой ночью, когда вы, по вполне понятным причинам, желали бежать из этого дома, от тех, кто причинил вам такую боль…

— О да, — с горечью сказала она. — Прошлой ночью у меня было одно желание — бежать от неприятностей, что неизменно было моей привычкой. Хотя покинуть Клэверинг — не значит избавиться от них, не так ли? Когда я доберусь до дома, мне все равно придется столкнуться лицом к лицу с правдой. — В холле она повернулась к нему: — Криспин, неужели все это правда? То, что я читала, то, что говорили мне вчера вечером вы и Дебора?

— Господь знает, как бы я хотел ответить «нет». Но каждое слово — правда.

Сара закрыла лицо руками:

— Как такое может быть? Как в человеке могут уживаться добро и зло?

— Ваш отец, без всяких сомнений, наделен природной добротой, но только не в отношении рабов. Многие люди, вовлеченные в работорговлю, исправно посещают церковь, они щедры, занимают высокое положение, помогают больницам, приютам, они, как и ваш отец, добры к своим домочадцам и слугам. Эти люди скажут вам, что негры не похожи на нас, что они — дикари, немногим лучше животных, скот, который нужно сгонять в стадо, торговать им и менять его.

— Но ведь это не так. Джозеф, которого вы спасли у меня на балу и который стал слугой Деборы; негр, с которым я прошлым вечером встретилась в лесу… Криспин, он все еще здесь?

— Да. Я сказал ему, чтобы он спрятался на сеновале. Эдвард перевязал ему раны, и нам удалось сбить с него оковы. Его история — одна из самых жестоких, какие я когда-либо слышал.

— Он рассказал, что его наказали, когда он пытался защитить девушку-служанку.

— И вы ему верите?

— Да. Я была целиком в его власти, Криспин. Он мог убить меня, сделать… сделать со мной что угодно, и никто никогда бы не узнал. И он не был уверен, что я не выдам его немедленно. И тем не менее, он говорил о добре и зле и призывал на меня благословение.

— Он вынужден был встать на защиту более слабого. Он был рожден в рабстве, в поместье табачного плантатора в Вирджинии, культурного и во всех отношениях просвещенного человека. Негр был слугой в доме, с ним частенько оставляли детей, ему доверяли деньги, и он всегда участвовал в семейных молитвах. Когда хозяин приехал в Англию, слуга прибыл вместе с ним. Но в Бристоле плантатор умер и его дела принял кузен, который и продал негра купцу в Чичестер. Купец, увидев силу негра, назначил его на самые тяжелые работы в конюшне и во дворе, а на ночь, словно собаку, сажал на цепь.

— О, как ужасно! — Сара схватила Криспина за руку. — Криспин, вы не должны допустить, чтобы его поймали.

— Я намереваюсь пригласить пастора и крестить негра, хотя он и был уже окрещен в Америке. Зная его нынешнего хозяина, я сомневаюсь, что этот аргумент хоть сколько-нибудь умерит его пыл.

— Что же вы предпримете? Ведь негр не может прятаться вечно.

Криспин нахмурился:

— Мы с Эдвардом что-нибудь придумаем. Кроме того, моим слугам можно всецело доверять. — Он стукнул согнутым пальцем по ладони. — Если бы только Грэнвилл Шарп смог выиграть это дело!

— Кто он такой?

— Человек, который борется за свободу раба по имени Джеймс Сомерсет. Это то дело, о котором я только что говорил Мэри. Если он выиграет процесс… — Криспин тяжело вздохнул. — Сара, как странно вот так, запросто говорить с вами. Люди вроде вашего отца сделают все, что в их силах, чтобы сохранить рабство не только в Западной Индии, но и в Англии.

Сара отвернулась от него, постукивая пальцами по ручке кресла.

— Криспин, вы говорили о моей матери так, словно хорошо ее знали. Знала ли она, что мой отец принимает участие в работорговле?

— Нет, — быстро ответил он. — Он не имел отношения к работорговле, пока она была жива.

— Но если бы имел, она бы знала, что делать в таком случае?

— Откуда я могу это знать?

Сара повернулась к нему с едва заметной улыбкой:

— Криспин, так всегда говорю я, чтобы избежать прямого ответа. Но вы уже ответили мне когда-то. В тот день, в саду у нашего дома, вы сказали — тогда я не придала этому значения — что, если бы она была жива, мой отец никогда бы не ввязался в вест-индскую торговлю. А моя мачеха знает об этом?

— О да. Это ведь не секрет, Сара.

— Похоже, для всех, кроме меня. Если бы я когда-либо проявила хоть малейший интерес к делам папА; если бы я хотя бы раз выразила желание узнать, что лежит за повседневной банальностью моей собственной жизни… — Она горько улыбнулась Криспину. — Я почти точь-в-точь повторяю ваши собственные слова, не так ли? А ведь я вас за них ненавидела.

— Вы все еще ненавидите меня?

Сара пристально посмотрела на него:

— Нет. Я уважаю вас, Криспин, я даже восхищаюсь вами. Было время, когда вы заставляли меня сердиться, но вы были так нежны с Мэри, что мне тоже захотелось иметь такого брата. И тем не менее вы — враг моего отца, и, каковы бы ни были мои симпатии, мне остается быть верной ему. Когда я вернусь… — и Сара в мольбе порывисто протянула ему руки, — Криспин, что же мне делать?

Криспин взял ее холодные пальцы в свои и прижал их к щеке. Его голос был полон доброты.

— Вы многое можете сделать, кузина. Вы можете обратиться к отцу, призывая на помощь те добрые стороны его натуры, которые вам хорошо известны. Думаю, то же самое сделала бы и ваша мать. Только для того, чтобы склонить его на нашу сторону.

И, зачарованная взглядом его горячих черных глаз, Сара ответила:

— Я попытаюсь.

В руке Криспина ее пальцы согрелись, и она слышала, как его сердце стучит под синим сукном куртки.

— Сара, я был так несправедлив к вам, — мягко сказал Криспин. — Я думал, вы знаете о том, откуда берется богатство вашего отца, и вас это просто не заботит. И поскольку вы избрали мужа, который почти лишен чувствительности, я полагал, что и вы тоже ее лишены.

— А теперь?

— Теперь я думаю, что у вас ее в избытке.

Он перевернул ее кисть ладонью кверху и легонько поцеловал ее, а потом подхватил шляпу и кнут и удалился. Сара стояла в дверях, глядя, как он скачет по дорожке. Потом посмотрела на руки, снова ощутив легкое прикосновение его губ к своим пальцам, все еще не зажившим после падения в лесу. Ей казалось, что он вызвал боль и одновременно облегчил ее. Она сжала ладони, словно держала в руках что-то очень ценное, и двинулась по коридору к кухне.


— Лорд Бретертон желает, чтобы ты немедленно возвращалась домой? — с насмешкой спросила Мэри. — В самом деле, не понимаю, как это он мог выдержать подобную разлуку и почему не поскакал за тобой следом, чтобы вернуть назад.

Складывая письмо, Сара ответила уклончиво:

— Энтони высказывает мне свою преданность, но он понимает и мое желание остаться здесь, поскольку ты нуждаешься во мне. — Она не была готова поделиться с Мэри другой частью письма, например таким его предложением: «Какие бы сплетни обо мне ни достигли твоих ушей, моя драгоценная маленькая Сара, умоляю тебя, не верь ничему».

В письме не было ни слова о том, что он скучает по ней или ждет не дождется ее возвращения. Почему так? — спрашивала себя Сара. Она так внезапно покинула его, сразу же после их помолвки, тем самым открыв дорогу для Марии Стернер. И если он воспользовался ее трусостью, ей оставалось винить в этом только себя.

Она сломала печать на другом письме, которое только что доставил мальчишка-почтальон.

— Посмотрим, что пишет маман. — Сара пробежала глазами письмо, наугад читая из него отрывки вслух. — О господи! У папА был еще один приступ подагры. Поэтому маман не сказала ему, что Криспин здесь. Она полагает, что это бы очень сильно его расстроило. Все остальное по большей части сплетни, Говорят, что лорд Стернер…

— Лорд Стернер? — спросила Мэри, когда Сара замолчала.

Сара без выражения прочла:

— Говорят, что лорд Стернер все еще не сумел выяснить, кто именно наставил ему рога, но, по слухам, имя обидчика начинается на «Б».

— Как тетушка Феба любит скандалы, — весело заметила Мэри. — Знаешь ли ты, кто может быть этот Казанова?

Сара ответила, стараясь, чтобы ее голос звучал непринужденно:

— Я не знакома с леди Стернер. Поэтому трудно заподозрить меня в том, что я знаю имя ее… ее любовника. — Она поймала пристальный взгляд Мэри и быстро поднялась. — Тебе пора выпить стакан кларета. Доктор Трехерн отругает меня, если я тебе его не дам.

Когда Сара вернулась с вином, Мэри смотрела в окно, на лице ее было смятение.

— У нас гость, Сара. Я хорошо выгляжу?

— Превосходно. Кто это, ты видишь?

— Пока нет. А вот теперь вижу. О, дорогая, это мистер Джессоп.

— Ради бога, кто он такой?

Плотного сложения мужчина слез с лошади у крыльца. За ним следовали двое крепких слуг. Один был вооружен, у другого к седлу была привязана веревка.

— Это купец, он живет в Чичестере, — встревоженно объяснила Мэри. Терпеть его не могу. Нет сомнений в том, что он желает повидаться с Криспином.

Он мировой судья. А в последнее время увеличились случаи контрабанды. Не так давно на сеновале обнаружили несколько бочонков с бренди, хотя откуда они там взялись…

— На сеновале! Ты хочешь сказать, что он может обыскать?..

— Сара, да в чем дело?

Но Сара уже была у двери.

— Я его встречу.

Она пробежала по коридору и открыла входную дверь раньше, чем он собирался позвонить.

— Мистера Данси нет дома, сэр, — запыхавшись, произнесла она, — а мисс Данси нездоровится.

Незнакомец в изумлении осмотрел ее с головы до ног.

— Но кто вы такая?

— Я приехала из Лондона погостить здесь. Могу ли я вам помочь? Я мало что знаю о море, но думаю, что последние штормы воспрепятствовали французским кораблям войти в дельту.

— Французские корабли, сударыня? Не понимаю, о чем вы говорите.

— Разве вы не идете по следу контрабандистов, не ищете спрятанную контрабанду?

Гость невозмутимо покачал головой. Стоя с широко расставленными ногами, с выпирающим животом, с тяжелыми складками кожи, нависающими над галстуком, он живо напомнил Саре отца. Но во взгляде и в ухмылке этого человека не было ничего, напоминающего добрый юмор сэра Уильяма.

— Я иду по следу беглого раба, сударыня, — мрачно сообщил он. — По следу чертова негра, который сбежал от меня два дня назад.

Сара сделала над собой невероятное усилие, чтобы не вскрикнуть от ужаса и не оглянуться невольно в сторону конюшен. Мозг лихорадочно работал, пытаясь найти какой-то способ предупредить беглеца. Мистер Джессоп не сводил с нее глаз. Двое его слуг с любопытством смотрели на Сару.

— Не представляю, почему вам пришло в голову искать его здесь, сэр, — поспешно сказала она.

— Потому что это самое подходящее место, где бы он мог спрятаться. Данси и эта упрямая девица Трехерн хорошо известны как аболиционисты. Я заплатил за раба сорок фунтов, и будь я проклят, если позволю ему уйти. Поскольку хозяина нет дома, а хозяйка больна, я беру поиски беглеца на себя и приступлю к ним немедленно.

— Сэр, это будет в наивысшей степени неучтиво, — в отчаянии проговорила Сара.

Мировой судья выпятил нижнюю губу:

— Говорите, вы из Лондона? Мы здесь не придерживаемся ваших политесов, сударыня. В качестве мирового судьи я имею право взять это дело в свои руки. — И он завопил на слуг, приказывая им отправляться в конюшни: — Обыщите там все до иголочки! Если нужно, переройте сено, словно два терьера!

Сара была в полном смятении. Она не могла придумать никакого выхода. И вдруг с чувством тревоги и облегчения она услышала стук копыт на дорожке. Сквозь деревья она сумела разглядеть четырех лошадей. Первым появился Криспин, с ним был человек постарше, одетый в черное, а позади ехали Эдвард и Дебора. Завидев гостя, Криспин прибавил шагу. Когда он подъехал ближе, Сара заметила тень беспокойства на его лице, та же тень мелькнула на лицах его спутников. Она услышала голос Деборы: