На дереве вверху птица-кардинал издала длинную трель. Ногти Валери вонзились ей в ладони; она почувствовала, что теряет сознание. Она убила Карла. Она убила Карла. Она убила…

Рука Ника легла ей на руку, бессознательно она повернула свою ладонь навстречу его ладони. Его пальцы стиснули ее так крепко, что боль вывела ее из обморочного состояния. Ярость охватила Валери. Она сидела выпрямившись и не отрываясь глядела на Таргуса.

Лили, бледная, как полотно, также во все глаза смотрела на него.

– Да, – сказала она едва слышно.

– Тогда он подумал бы, что в баках, понимаете, где-то есть течь, дело серьезное, – продолжал Таргус монотонным голосом. – Обычно набрать столько воды довольно опасно. Пришлось бы слить горючее, механик должен все проверить, понимаете, затем вновь залить топливо. Эта процедура заняла бы большую часть дня. А это как раз то, чего она хотела.

Никто не проронил ни слова.

– Ну поймите, откуда, черт возьми, мог я знать, что этот глупый сукин сын не произведет предполетного осмотра? Извините, преподобная… Извините, миссис Стерлинг… да, именно так, я хочу сказать, что он не должен был разбиться! Ни за что на свете! Когда я узнал об аварии, то первым делом подумал, что в самолете был какой-то другой дефект. Что произошло дьявольское совпадение, вода никак не должна была привести к катастрофе, он должен был, он был обязан заметить воду. Так во всяком случае я считал, пока не узнал результатов расследования. И… неужели, черт подери, только потому, что он был настолько глуп, я должен чувствовать себя убийцей? – Боб уронил голову на руки.

– Извините, – вновь повторил он глухим голосом.

Он поднял глаза на Валери.

– В самом деле, мне действительно очень жаль. Я чуть не сошел с ума, когда произошла катастрофа. Понимаете, я никому не мог рассказать – что, собственно, было рассказывать? Что этот парень погиб из-за того, что я кое-что сделал с его самолетом, что это случайно? Я находился в таком состоянии, что хоть лезь на стену. Я не мог поделиться ни с одной живой душой. Не мог говорить и с ней. Она вела себя так, словно мы вообще никогда туда не летали. С ней вообще мало о чем можно говорить; она постоянно занята своими делами и живет в собственном мире, где, понимаете, может поступать, как ей заблагорассудится. Она заплатила мне кучу денег за эту услугу, хотя могла бы оставить их себе, понимаете, ведь я никоим образом не мог проболтаться, и она отлично это понимала. Тем не менее, все это было не так ужасно… Понимаете, я хочу сказать, я не убивал его. Вдумайтесь, он сам убил себя тем, что не провел предполетного осмотра.

Порыв горячего ветра бросил сухой комок глины на его ботинок, Боб стряхнул его, дрыгнув ногой, как школьник.

– Что теперь будет? – спросил он.


Сибилла находилась в своем рабочем кабинете в Морган Фармс, когда туда приехали Ник и Валери. Они сначала отвезли Лили к Валери на Фолс Черч, а потом направились в Мидлбург.

– Она, наверное, дома, – проговорил Ник, подъезжая к поместью, – я пойму, если ты не захочешь встречаться с ней там.

Валери посмотрела вокруг. Когда-то это место было для нее райским убежищем от мирской суеты. Теперь от окружающей красоты веяло каким-то холодом – не оттого ли, что здесь бросила якорь Сибилла со своими интригами?

– Я бы с большим удовольствием не входила, но разве можно мне оставаться в стороне…

Голос Валери все еще дрожал; она была вне себя, ее трясло от чудовищности содеянного Сибиллой, от того, что она хотела совершить, и она никак не могла успокоиться.

– Тебе не обязательно… – начал Ник. Мысли у него путались. Он отлично понимал, насколько трудно Валери. Он съехал на обочину и остановил машину. – Возможно, слишком рано…

Валери покачала головой.

– Она убила Карла. Убийца. Я продолжаю это утверждать. И я стараюсь понять… это так невероятно, так ужасно… Ник, ведь в этом нет никакого смысла! Люди не прибегают к убийству для разрешения своих проблем!

– Не твои и не мои друзья, как и большинство людей, слава Богу. Но для некоторых из них существует такой выбор. Никогда не думал, что Сибилла из их числа. Ужасно, что тут говорить; мы оба знали ее – я был близок к ней, думаю, как никто другой – и ни один из нас не подозревал… – Ник глубоко вздохнул. – Валери, я думаю, что после сегодняшнего, если ты пойдешь со мной, тебе лучше не участвовать в разговоре.

– Знаю. Я так и хотела, но не знаю, как избежать всего этого. Если мне когда-либо придется столкнуться… О, Боже, как люди доходят до такого? Она убила Карла, – на мгновение Валери закрыла глаза. – Да, непременно, я пойду с тобой. Сейчас не время разыгрывать из себя чувствительную барышню.

Ник повернулся к ней. Они были одни на прямом отрезке дороги. Вечер почти наступил; время, когда большинство людей находилось дома, и лишь пасущиеся в отдалении лошади, лениво двигавшиеся в духоте подобно скользящим теням, казались единственными признаками жизни. Ник взял Валери за руки:

– Может быть, сейчас не лучшее время. Слишком много кругом отвратительного. Но я хочу сказать тебе прямо сейчас, прежде чем мы двинемся дальше, как сильно я люблю тебя. Несколько последних недель я был чрезмерно осторожным; мне следовало бы сказать тебе раньше, хотя не думаю, что ты этого не знала. Дорогая, я люблю тебя; я полюбил тебя с первой же нашей встречи. Ты была частью меня все эти годы, что бы я ни делал или не пытался сделать со своей жизнью. Когда мы вновь встретились, я понял, как сильно мне не хватало именно тебя и как страстно желал я вернуть прошлое. Но мне кажется, мы сделали больше – думаю, мы заложили основы чего-то гораздо лучшего – и все о чем я теперь мечтаю, так иметь шанс воспользоваться этим. Многое есть на свете, что я хочу разделить с тобой – для начала всю оставшуюся жизнь. Может быть, и не стоило бы начинать ее с такого тяжелого дела. Но мы оказались в центре всей этой грязи, и, боюсь, может стать и еще хуже. Должны ли мы ждать бесконечно долго, до прихода лучших времен? Черт возьми, я знаю, что бестактен, извини. Но когда мы вместе, все так прекрасно! Я не могу позволить нам увязнуть в этой трясине еще глубже, не объяснившись с тобой.

Валери взяла в свои руки его лицо и поцеловала его. На мгновение она смогла отодвинуть прочь злость и отвращение к Сибилле; этот небольшой уголок мира и красоты принадлежал только ей и Нику. «Мы вернемся сюда, – подумала она, – после сегодняшнего дня. Или после завтрашнего. Когда бы это ни закончилось».

– Как хорошо. Что бы ни творилось вокруг, все наши собственные невзгоды остались в прошлом.

Это правда. Они выросли, стали близкими, оставив позади полудетские ссоры и обиды, из-за которых, как она полагала, им не суждено было быть вместе. «Господи, сколько времени мы потеряли зря!» – с грустью подумала Валери.

А может быть, и не зря? Может быть, они с Ником взрослели одновременно и именно теперь готовы создать вместе нечто более полноценное, чем каждый из них мог прежде?

– Я люблю тебя, Ник, – сказала она, прильнув губами к его губам, – люблю Чеда а люблю тебя, мне нравится мечтать о том как мы могли бы жить втроем, отдыхать и работать вместе… О… О Боже мой…

– Что? – он с тревогой заглянул ей в глаза, – в чем дело?

– Ник, понимаешь, мы не можем делать репортаж о Грейсвилле Я не могу его делать; и твоя компания не может делать его. Мы не можем выступить в роли изобличителей Сибиллы.

– Из-за Чеда, – сказал Ник.

– Конечно. Почему же мы не подумали об этом раньше? Мы слишком увлеклись расследованием, поисками… Но у нас нет ни одного шанса. Его сделают другие! Тут ничего не поделаешь, но мы не можем участвовать в этом репортаже.

– Да, не можем, – спокойно проговорил он.

Валери пристально посмотрела на него.

– Я вижу, тебе стало легче. Почему же ты мне ничего не сказал? Ты же думал об этом – и ничего не сказал мне?

– Это твоя тема; и я, честно говоря, не знал, как покончить с ней.

Они обменялись долгим взглядом, наконец, Валери, улыбнувшись, сказала:

– Может быть, в этом и заключается моя работа в РαН: почти делать репортажи для «Взрыва». Что-то новое, не так ли? Множество людей участвует в телевизионных программах, но сколько среди них, скажи, таких, кто зарабатывает на жизнь тем, что почти доделывает свою работу?

– Спасибо, – нежно проговорил Ник, – честно говоря, мне было не по себе от мысли сказать тебе об этом.

– Но я и не смогла бы сделать ничего подобного! Как бы я потом жила с Чедом, начав таким образом?

Ник прижал ее к себе, но она откинулась назад:

– И долго ты раздумывал над этим?

– Со вчерашнего дня. До этого я считал, что мы сможем построить репортаж, оставив ее в стороне. Она даже не член правления; ты же знаешь; мы могли бы рассказать о правлении, о строительстве Грейсвилля, всех находках Спира, сосредоточить основное внимание на Лили, которую они использовали. Мы могли бы не упоминать о Сибилле.

– Но после встречи с Бобом Таргусом ты передумал. Потому что взвалить такой груз на Чеда за один раз невозможно?

– Да. Он узнает о Грейсвилле – ты права, конечно, нам этого не остановить. Узнает он и об умышленной поломке самолета, потому что мы обязаны сообщить об этом полиции. Но он не должен знать, что именно его отец и женщина, которая станет для него настоящей матерью, разоблачили сказку о Грейсвилле. Упомянем ли мы при этом Сибиллу или нет; она настолько глубоко увязла во всем, что любой репортер доберется до нее без труда; мы только укажем направление.

– Надеюсь, тебе не нужно повторять снова, – сказала она с легкой улыбкой, – все в порядке, Ник, все кончено; все прошло. Найду какую-нибудь другую тему. Вынуждена, во всяком случае, раз с этой покончено.

Ник крепко прижал ее к себе, преисполненный благодарности и не понимая, как мог он обходиться без нее все эти годы. Держа друг друга в объятиях они поцеловались еще раз, перегнувшись через рычаг переключения скоростей и вертикальный бардачок, установленный между передними сиденьями машины, затем рассмеялись.

– Староваты мы для машин, – сказала Валери, – нам теперь нужна кушетка, густой ковер, кровать…

– ждущие нас, – подхватил Ник, – дом, ожидающий нас, жизнь лежащая у нас впереди…

Они поцеловались вновь, на этот раз быстро, поскольку он напомнил, что им предстояло еще кое-что сделать.

– Давай покончим сначала с этим делом.

Валери села на заднее сиденье. Ник включил двигатель и двинулся в Морган Фармс.

– Миссис Эндербай работает, – сказал привратник, открыв дверь, – можете подождать в оранжерее, но никто не знает, сколько придется ждать. Предлагаю вам перенести встречу на другое время.

Ник написал несколько слов на визитке.

– Думаю, ей следует взглянуть вот на это. Мы подождем здесь.

Поколебавшись, привратник взял визитную карточку и ушел.

Менее чем через минуту у входа в холл показалась Сибилла.

– Как удивительно, – проговорила она ровным голосом.

Ее бледно-голубые глаза глядели на них, ничего не выражая.

– Итак, куда мы пройдем переговорить? Валери, выбирай. Тебе здесь все знакомо.

– Это твой дом, – отчетливо произнесла Валери. – Мы пройдем, куда ты предложишь.

Помедлив, Сибилла повернулась и двинулась вперед не оглядываясь. Ник и Валери прошли следом по коридору в библиотеку, окна в которой были затенены гардинами, а воздух буквально выстужен кондиционерами. Сибилла расположилась в темном кресле с высокой спинкой, стоявшем позади невысокой китайской ширмочки. На ней были темные полотняные брюки и белая блузка. Из своего кресла она смотрела на Валери подобно черно-белой фотографии, вмерзшей во время.

Ник сел в двухместное кресло, обтянутое вельветом. Валери хотела было присоединиться к нему, но передумала и расположилась напротив, на софе. Между нею и Ником стоял низкий кофейный столик; кресло Сибиллы стояло у его дальнего конца.

Внезапно Валери пришло на память, что много лет назад точно также они сидели в небольшом китайском ресторанчике в Пало Алто. Тогда они пили за здоровье друг друга, мечтая узнать, что с ними будет через десять лет. «Тогда мы никогда не смогли бы представить ничего подобного, – подумала Валери. – Мы трое: чужие, любовники, друзья и враги. Вот с чего мы с Ником начнем нашу новую жизнь».

Привратник появился на пороге.

– Желает ли мадам распорядиться о прохладительных напитках?

– Нет, – Сибилла смотрела на Ника, словно они находились вдвоем, и ждала.

– Сегодня днем мы ездили к Бобу Таргусу, – сказал Ник, – расспросить его…

– Ложь, – резко оборвала его Сибилла. – Он переехал.

– Нет еще, он упаковывал вещи. Мы ездили к нему узнать, знает ли он что-либо об аварии самолета Карла Стерлинга.

Последовала короткая пауза.

– Он же ничего не знает. С чего бы?

– Потому что он находился там. И он рассказал о том, что сделал с самолетом перед тем, как вылететь с тобой обратно в Вашингтон.