— Что ты, милая, я буду всегда рядом с тобой, — сказал Буравин и обнял Полину. — Ты по-прежнему живешь здесь?

— Да, а ты? Где живешь ты? Буравин опустил глаза.

— Что такое? Почему ты замолчал? Ты забыл, где живешь? — улыбнулась Полина.

— Не забыл. Просто… Понимаешь, Полина… Дело в том, что я вернулся жить домой.

— Ты правильно поступил, Витя. Все-таки у тебя дочь. Хотя бы ради нее ты должен был вернуться к Таисин. — Полина, как могла, скрывала свое разочарование.

— Ты не так поняла меня, Поля! Я сейчас все объясню…

— Не надо ничего объяснять. Я все понимаю. Так было нужно. Ты поступил честно по отношению к твоей семье.

— Я просто вернулся домой. Не могу же я жить на улице. И мои отношения с Таисией здесь ни при чем, — Буравин ничего не сумел объяснить.

— Не нужно ничего говорить, Витя. Иди. И знай, что я уважаю твое решение.

Они снова расстались, так и не поняв друг друга.

* * *

Ирина пришла к Самойловым, чтобы сообщить о неожиданной смерти Якова. Дверь ей открыл Самойлов.

— Проходи, Ирочка. Садись. Что-то случилось? — обеспокоенно спросил он, увидев ее заплаканной.

— Как хорошо, что ты дома, Боря! Как хорошо! — сказала Ирина и разрыдалась на груди у Самойлова.

— Подожди, Ира, успокойся. Скажи толком, что произошло? Тебя кто-то обидел? Дать тебе воды? Сейчас, подожди! Я быстро.

Он побежал на кухню, принес воды:

— На, выпей. Станет легче. Где-то у меня валерьянка была… подожди, найду…

— Не надо валерьянки. Я сейчас успокоюсь, — сказала Ирина.

— Мне так нужна твоя поддержка, Боря! Побудь со мною рядом. Пожалуйста! Мне так страшно… Так страшно…

— Что все-таки случилось, Ира?

— Яков… умер…

— Как это произошло?

— Это глупое недоразумение… Закончилось лекарство… Боже, Боря, как мне было тяжело! Что я пережила! Ты себе не представляешь! Это все случилось у меня на глазах… И так нелепо, вдруг!

— Понимаю. Конечно. Ирочка, ты… держись. Держись. — Самойлов пытался осмыслить услышанное.

— У тебя нет ничего выпить? — спросила Ирина.

— Конечно. Сейчас. Коньяк подойдет? — вскочил Самойлов.

— Самое то, — грустно кивнула Ирина. — У меня до сих пор перед глазами стоит его лицо… Это было так неожиданно! Он схватился за сердце, я побежала за лекарством…

— Ты выпей, Ира.

Ирина, словно очнувшись, посмотрела на коньяк и выпила рюмку.

— Я понимаю, как тебе тяжело: потерять близкого человека, это ужасно.

— Знаешь, он не был мне близким человеком! Мы с ним жили вместе — и неплохо жили! Но любила я всегда только тебя! — вдруг призналась Ирина.

Самойлов оторопел. Он помолчал и снова сказал то же, что и раньше:

— Я очень сочувствую тебе, Ирина.

Но Ирине совсем не хотелось такого сочувствия. Она мечтала о другом.

— Ведь ты теперь тоже один, Боря, — вздохнула она. — Мы оба в одинаковом положении.

— Ира, остановись, — попросил Самойлов. — У тебя же только что умер муж! Я не ханжа и не святой, но это даже мне кажется кощунством.

— Ты же знаешь, что я никогда не любила Яшу.

— А я люблю свою жену. И в этом между нами разница, Ира. — Самойлову явно не нравился весь этот разговор.

— Ты не хочешь понять меня, Боря! Господи, ну почему ты такой черствый! Я же не прошу тебя любить меня. Мне просто нужна поддержка… тепло… участие… Ты только подумай, в какой кошмарной ситуации я оказалась. Одна, без мужа, в чужом городе. Мне просто не справиться самой с этим горем.

— Но я всегда готов тебя поддержать, — подтвердил Самойлов.

— Только поддержать, Боря? — переспросила Ирина.

— Да, Ира. Поддержать, помочь. Но не более того. Ты меня понимаешь?

— Я имела в виду, что, несмотря на то что Поля от тебя ушла, я привыкла к тому, что мы одна семья. И думала, что мы будем держаться вместе. Ведь и тебе, и мне здорово досталось, — невесело улыбнулась Ирина.

— Да, конечно… — кивнул Самойлов.

— А как Алеша? Поля говорила: за него просят выкуп. Яша обещал нам связаться со своими друзьями в Якутии, они могли занять денег. Но ты видишь, что случилось с Яшей.

— Выкуп больше не нужен, Ира. Алешу нашли.

— Как нашли? Он жив? — Ирина живо заинтересовалась услышанным.

— Жив. Но состояние очень тяжелое. Он в больнице, без сознания, — грустно сказал Самойлов.

— Держись, Боря. Теперь он с вами, под наблюдением врачей…

— Ты права, Ира. Самое кошмарное в жизни — это неизвестность.

— А Полина в больнице? — поинтересовалась Ирина.

— Нет. Сейчас там Катя. Полина на работе.

— Пойду, навещу сестру. По себе знаю, как нужна в тяжелые минуты поддержка близких людей.

* * *

Жора чуть ли не пинками подгонял Костю по дороге к маяку.

Смотритель ждал их, сидя за столом и рассматривая какие-то записи.

— Вот он, — сказал Жора, подталкивая Костю поближе к столу.

— Вижу. Что же ты, Константин, думаешь, нам делать больше нечего, как за тобой гоняться? Нехорошо это с твоей стороны. Очень нехорошо!

— А чего вы за мной гоняетесь? Чего вам надо?

— Шоколада. Все, что нам прислали на прошлой неделе, мы давно уже съели. Вот так-то, Костя…

— Вы сами все испортили! — пошел в атаку Костя. — Мы так не договаривались!

— И что же мы испортили, интересно знать? — поинтересовался смотритель.

— Мой брат при смерти! Мы договаривались, что вы его похитите — и подержите у себя. А вы потребовали выкуп, стали угрожать, что убьете его!

— Мы это с тобой однажды обсуждали: издержки профессии, — равнодушно пожал плечами смотритель. — Бывает, что уж тут говорить.

Костя сделал рывок к нему, явно желая ударить, но Жора схватил его за руку.

— Стоять! Не рыпайся, хуже будет! — предупредил он Костю.

— Вы его чуть не убили! — гневно закричал Костя. — Вы чуть не убили моего брата! Вы думаете, это вам так просто сойдет с рук? Я вас сдам!

— Все сказал? — спокойно переспросил смотритель. — А теперь заткнись и слушай. Твой брат все еще без сознания?

— Да.

— Тогда молись, чтобы он не заговорил! Понял меня?

— Да.

— И еще: ты заказывал похищение и обещал его оплатить. Выкупа мы не получили, где деньги? Не слышу ответа. Нам надо рвать когти, потому что, не дай Бог, твой брат завтра откроет рот и скажет, кто его похитил. Но как только это произойдет, мы в ответ тут же сдадим заказчика, то есть тебя. Так что в твоих интересах, чтобы мы свалили как можно быстрее. Понимаешь?

— Да.

Смотритель показал Косте его расписку, в которой он просил похитить Лешу.

— Видишь эту расписку? Десять тысяч — и она твоя.

— У меня нет таких денег, — у Кости даже во рту пересохло.

— У тебя есть аптека, — напомнил смотритель. — Срочно ее продавай. Как — нас не касается. У тебя два дня.

* * *

Продать аптеку было непросто. Костя попросил Леву подыскать покупателя.

— Мне срочно нужны деньги, — молил Костя Леву. — Помоги мне ее продать!

— Я бы рад тебе помочь, но… мне она не нужна, сам понимаешь…

— Я серьезно, надо найти покупателя! Помоги!

— Это будет очень сложно, тем более аптека у тебя прогорела, — стал рассуждать Лева.

— Я понимаю, но я продаю ее по дешевке!

— И сколько тебе нужно денег?

— Десять тысяч долларов. Если ты мне не поможешь, мне конец!

— Вообще-то есть у меня одна идея, — обнадежил Костю Лева, — но нужно посмотреть, в каком состоянии твоя аптека.

— У тебя есть покупатель на примете? — обрадовался Костя. — Лева, я знал! Я в тебя верил!

— Пока рано об этом говорить. Но мне нужно взглянуть на твою аптеку, чтобы иметь в виду, о чем речь.

— Да, да, конечно, понимаю.

— Чтобы иметь понятие, как вести переговоры.

— В чем проблема, ты можешь посмотреть на нее! Поехали прямо сейчас, я тебе все покажу.

— Поехали!

И они отправились смотреть аптеку»

Маша, как и договаривались, приехала к Кириллу Леонидовичу домой.

— Проходите, мы вас так ждали! — кинулась к ней Руслана.

Маша, увидев, что Руслана чем-то взволнована, спросила:

— У вас такой вид… Что-то случилось?

— Да. Случилось. Ему сегодня ночью стало хуже. Он не спал всю ночь.

— Но он же хорошо себя чувствовал! Как же это могло произойти? — удивилась Маша.

— Не знаю, — сказала Руслана, — но он не сомкнул глаз. Все метался из угла в угол. Мне кажется, у него опять сильные боли. Маша, я так волнуюсь. После ваших первых сеансов муж спал как младенец. Спокойно, без боли. А сегодня всю ночь метался, ворочался.

В это время к ним вышел Кирилл Леонидович и, услышав последние слова жены, возразил ей:

— Руслана, ты преувеличиваешь. Обычная бессонница.

— Кирилл Леонидович, вам стало хуже? — спросила его Маша.

— Хуже, — ответила за мужа Руслана.

— У вас что-то опять болит? — спросила Маша Кирилла Леонидовича, не обращая внимания на слова Русланы.

— Нет. Просто… не могу сомкнуть глаз. Мысли лезут в голову, воспоминания. Понимаю, что мешаю жене спать, но хожу, хожу до утра как заведенный.

— Маша, он скрывает! — паниковала Руслана. — Посмотрите, пожалуйста, что с ним?

— Хорошо. Сейчас. Кирилл Леонидович, расслабьтесь, дайте мне руку. Расскажите, что вы чувствуете?

— Понимаете, я весь, как заведенная пружина. Словно у меня внутри что-то долго сжималось, а теперь распрямляется, — объяснил Кирилл.

— Что у него болит, Маша? — спросила Руслана. — Это серьезно? Неужели все опять сначала?

— Я не понимаю, — удивленно сказала Маша. — Я не чувствую вашей боли. Я ничего не понимаю… Я не чувствую, что у вас болит.

— А ты можешь почувствовать не физическую боль, а душевную? — вдруг спросил Кирилл.

— Я вас не понимаю. — Маша снова прислушалась к себе и замолчала.

— У меня душа болит, детка, — объяснил ей Кирилл. — Оттого и не спится. Я сегодня всю ночь ворочался, думал, вспоминал свою жизнь. И понял, что прожил ее бездарно и никчемно. А теперь у меня не осталось времени все исправить. Я уже не смогу исправить ошибки. Когда жить остается считанные дни, острее понимаешь, что оставляешь после себя… Что смог сделать в этой жизни? Кто прольет по тебе слезу, вспомнит добрым словом?

— О чем ты говоришь, Кирилл? — взмолилась Руслана. — Не думай об этом. Я тебя люблю.

— Ты — единственная, Русланка. А остальные меня всю жизнь боялись и ненавидели. Я за всю жизнь не сделал людям ничего хорошего.

— Вы не правы, Кирилл Леонидович. Вы на себя наговариваете, — искренне сказала Маша. — Я же вижу, вы не можете быть плохим человеком…

— Вы меня плохо знаете, Маша, — покачал головой Кирилл. — Я отвратительный, жадный, подлый. Скольких я подсидел за свою жизнь, скольких обидел. Я шел к цели по трупам.

— Маша, успокойте его, внушите, что все хорошо. — Руслана почти плакала.

— К сожалению, я не умею лечить от угрызений совести, — сказала Маша. — Я пойду, я больше ничем не могу вам помочь. До свидания.

— Вы во сколько к нам завтра придете, Маша? — спросила Руслана.

— Я не знаю… Стоит ли? — Маша пожала плечами.

— Вы что, отказываетесь его лечить дальше? — заговорила Руслана шепотом, провожая Машу. — Неужели вы поверили в эту чушь? Кирилл нес Бог знает что! Он совсем не такой, поверьте:

— Ну что вы, я не поэтому, — так же шепотом ответила Маша. — Просто мне кажется, что я уже ничем не могу ему помочь.

— Неужели все так плохо? Он умирает? Значит, все зря…

— Нет! Наоборот! Мне кажется, что болезнь ушла. Я ее больше не чувствую, поэтому думаю, что дальше он вполне может справиться сам.

Маша одержала победу над чужой болезнью, она была рада этому.

* * *

Катя вся в слезах стояла в коридоре перед медсестрой, которая строго выговаривала ей:

— Девушка, вы поймите, это же реанимация. Туда нельзя посторонним. У нас стерильно, а вы…

Катя перебила ее:

— Я не посторонняя. Я его невеста. Я халат принесла и тапочки…

Медсестра возмущенно отмахнулась:

— Я же вам русским языком сказала — нельзя!

Тут Катя заметила, как из палаты Леши вышел врач, и бросилась к нему.

— Доктор, ну, пожалуйста! Почему вы меня не пускаете?! Я хочу быть с ним! Я готова тут у вас сутками дежурить… Я все равно отсюда не уйду! — с отчаянием сказала она.

— Подождите. Вы можете мне спокойно все объяснить? — оторопело посмотрел на нее врач.

Катя собралась с силами и начала:

— Я хочу быть со своим женихом! Доктор, мы с Лешей уже в четвертый раз подаем заявление. И все время у нас что-то случается. Но я не отступлюсь! Я люблю его, доктор! Пустите меня к нему, я вас умоляю! Доктор, вы ведь тоже любили, правда? Ну, поймите меня…