Маша, с сомнением глядя на Костю, покачала головой:

— Нет, я не буду шантажировать Лешу самоубийством. Это глупо и непорядочно.

Костя горячо закивал:

— Я согласен. Но другого выхода, к сожалению, я не вижу. Мы должны действовать наверняка. Ты, конечно, поступай, как считаешь нужным. Ты не обязана помогать мне: я столько плохого тебе сделал. Поверь, я очень раскаиваюсь во всем, что натворил. Я вел себя, как полный идиот. Прости…

Маша молча смотрела на него, и он спросил:

— Не веришь? Что ж, твое право. Но если в тебе осталась хоть капля человеческого отношения ко мне… Пойми, если Катя не будет со мной, мне вообще незачем жить!

— Я не вправе влиять на Лешу. Только ему решать, — как поступить. Решит он жениться на Кате — значит, так тому и быть, — ответила Маша. Костя с отчаянием выкрикнул:

— Но Леша не любит Катю! И ребенка ее не любит! Зачем малышу жить в семье, где он никому не нужен? А я… я уже готов его любить. Пожалуйста, подумай о наших судьбах: о моей и этого еще не рожденного человечка! — жалобно закончил Костя. Маша молчала, Костя с ожиданием смотрел на нее. Наконец Маша убежденно сказала:

— Нет, Константин Борисович. Нельзя насильно решать за других, как им стать счастливыми. Нужно, смириться и принять все, как есть. Если Катя и Леша поженятся, так тому и быть. Время лечит. Вы все переживете, успокоитесь. Поверьте, мне тоже больно, что Леша не со мной. Но я не посмею разрушить чужую жизнь.

Костя отрицательно покачал головой, горько усмехнувшись:

— Красиво говоришь… А сама-то веришь в свои слова? Ты же знаешь: если Катя с Лешей поженятся, будет хорошо только Кате. А ты, я и Лешка будем несчастны. Ну, почему мы трое должны жертвовать собой ради Катиного упрямства? Да Катя и сама не уверена, что будет счастлива с Лешей! Просто поставила себе цель и прет к ней, как танк.

— Это Катино дело, как ей поступать. И как потом с этим жить, — сухо прервала его Маша.

— В общем, ты отказываешься помочь нам всем? — еще раз переспросил Костя.

Маша кивнула:

— Да, Константин Борисович. Мне не нравится то, что вы предлагаете. Это не для меня.

Костя посмотрел на нее долгим взглядом, а потом резко развернулся и ушел не попрощавшись.

* * *

Следователь хорошо продумал операцию по задержанию Ирины. Он вызвал двух милиционеров и проинструктировал их.

— Выезжаем на обыск, ребята. Надо потрясти одну дамочку. Сразу предупреждаю: будьте внимательны. Это такая хитрая бестия…

— Ясно, Григорий Тимофеевич, — кивнул один из них. — А что мы будем искать?

— Бриллианты, — с улыбкой ответил Буряк.

— И много их там?

— По моим данным, такая симпатичная кучка — ровно двести шестьдесят четыре штуки.

Милиционер удивленно присвистнул.

— Ну что, по коням, ребята! — скомандовал следователь.

Ирина вовсе не ждала таких гостей. Она собирала вещи, готовясь к отъезду. Счастливая улыбка не покидала ее лица. Все складывалось прекрасно. Когда в дверь позвонили, она решила, что это Борис.

— Боря, ты? — Ирина бросила взгляд в висящее на стене зеркало, поправила волосы и прокричала в прихожую: — Входи, там открыто…

Но в комнату, к великому ее удивлению, вошли следователь и два милиционера.

— Добрый день, Ирина Константиновна. Разрешите войти?

Ирина изменилась в лице.

— И чем я обязана столь неожиданному визиту? — спросила она, взяла со стола пачку сигарет и стала искать зажигалку.

Следователь протянул ей какую-то бумагу. Ирина взяла ее, но читать не стала, а положила на стол и закурила.

— Что это? — спросила она, показав сигаретой на бумагу, лежащую на столе.

— Это ордер на обыск квартиры, — ответил следователь.

— Обыск? Здесь? Но… с какой стати?

— А вы почитайте постановление, — попросил следователь, но Ирина не двигалась.

Следователь осмотрелся, заметил упакованные чемоданы.

— Вы куда-то собрались ехать? Чемоданчики приготовили… — поинтересовался он.

— А что, нельзя? Мое личное дело, что мне делать, когда и куда ехать!

— Конечно, ваше. Только придется вам сейчас распаковать чемоданы. Для обыска.

Обыск начался. Ирина, нервничая, ходила по комнате и беспрестанно курила.

— Может, все же скажете, что вы ищете? — спросила она наконец. — Вдруг я могу вам помочь? Подскажу, и вы быстрее закончите обыск.

— Ладно, — согласился следователь. — Подскажите нам, пожалуйста, где у вас спрятаны бриллианты? Мы их быстро опишем, конфискуем и закончим обыск.

— Вы шутите? Бриллианты? У меня? — Ирина искренне удивилась. — Какая глупость! Нет у меня никаких бриллиантов.

— Видите? Вы не хотите помочь. Придется нам самим искать, у нас другая информация.

— Ну и ищите, — согласилась Ирина. — Буду искренне рада за вас, если вы их здесь найдете. Только нельзя ли побыстрее? Я не хочу опоздать на самолет.

В этот момент в комнату вошел Самойлов. Он тоже не был готов увидеть здесь следователя и милиционеров.

— Ира, что здесь происходит? — спросил он. Ирина раздосадованно пожала плечами:

— Спроси у них!

— Гриша, скажи, что тебе здесь надо? — поинтересовался Самойлов. — Ты решил окончательно мне жизнь испоганить? Теперь через родственников ко мне подбираешься? Да у тебя мания преследования!

— Успокойся, Борис. Я сейчас совсем не тобой занят.

— А кем? Скажешь, тебе нужна Ирина?

— Да, она. И обыск я провожу у нее на предмет обнаружения крупной партии бриллиантов.

Самойлов не поверил ничему из того, что сказал следователь.

— Гриша, ну откуда у Ирины могут быть бриллианты? Ты просто свихнулся на них: сначала заставил корабль вернуть, рейс нам испоганил. Теперь, когда увидел, что у нас с Ирой билеты на самолет и мы уезжаем, опять про них вспомнил! — возмущался Самойлов.

— Поговорим, когда я их найду, — сухо ответил следователь.

— Да что за идиотизм такой с этими бриллиантами? Объясни! — стал настаивать Борис.

— Боря, ты не хочешь ничего понимать, — с сожалением отмахнулся следователь. — Не думал я, Боря, что ты вдруг так резко решишь изменить свою жизнь.

— Завидуешь, что я не порос мхом, как другие в моем возрасте? Да, есть у меня еще порох в пороховницах, — улыбнулся Самойлов и взял со стола авиабилеты.

— Это замечательно. Но, к сожалению, изменился ты в худшую сторону. Сначала ты обокрал своего друга и партнера. Теперь собрался жену с детьми бросить, — пробурчал Буряк.

Самойлову это не понравилось:

— Ни моей жене, ни моим взрослым детям я больше не нужен.

— Твой сын в больнице в тяжелом состоянии, а ты собрался с сестрой жены развлекаться на курорте, — не успокаивался следователь.

— Лучше не лезь в мою жизнь, Гриша! Тебе многих вещей не дано понять. Ищи то, что ищешь…

Обыск подошел к концу, но ничего похожего на бриллианты обнаружено не было.

— Ну что, представление закончено? — раздраженно спросил Самойлов. — Спасибо вам, господа клоуны, было очень интересно, но нам .пора. Ну что, обыскал несчастную женщину? Ты только слабым можешь свою силу показывать. Когда Лешу похитили, ты не смог его найти. Потом похитителя, этого смотрителя, так и не поймал. Ничего ты не можешь! Лучше бы ты занимался своими прямыми должностными обязанностями, Гриша, а не искал какие-то мифические бриллианты.

Следователю нечего было отвечать. Он опустил голову и медлил, не уходил, пытался что-то понять или сообразить.

— Мы можем наконец ехать? Давайте, выходите все из квартиры, ее закрыть нужно, — попросил Самойлов. — Л тебе, Гриша, лучше уволиться из органов. По собственному желанию. Посмешище, а не мент.

Ирина с урной в руках встала с дивана и направилась к двери.

Тут у следователя мелькнула мысль.

— Постойте. Простите, а это что? — спросил он, указывая на урну.

— Это — урна с прахом моего мужа, — у Ирины на глазах появились слезы.

— А вот ее мы как раз не доследовали. Дайте-ка сюда, — и следователь протянул руку к урне. — Прошу вас, дайте мне вашу урну. Мы должны ее осмотреть.

— Гриша, у тебя что, совсем нет совести? Побойся Бога! — взорвался Самойлов. — Ты и так, как мог, унизил Ирину. А теперь еще в урну с прахом ее мужа полезешь?

Следователь молча подошел к Ирине и забрал урну.

— Это мой Яша! Что вы делаете? — заплакала Ирина. — Это же святотатство.

— Найдите понятых, — попросил Буряк милиционеров. — Будем вскрывать.

— Я вас умоляю: хоть ее не нужно обыскивать. Там только то, что осталось от моего мужа! Моя единственная память о нем! — умоляла Ирина.

Следователь поднес урну к уху и потряс ее.

— А дамочка, похоже, обманывает, — сообщил он милиционерам. — Здесь не только память о муже. Здесь явно есть что-то еще…

Следователь поставил урну на стол, дождался понятых и открыл ее. Он достал из урны мешочек и показал его понятым. Потом внимательно посмотрел на Ирину и Самойлова.

— Понятые, подойдите, пожалуйста, ближе, — попросил следователь. — Он развязал мешочек и высыпал на стол бриллианты.

Ирина закрыла глаза. Все рухнуло.

— Что это? — тихо спросил Самойлов. Следователь молча приступил к оформлению протокола.

— Итак, при обыске были обнаружены двести шестьдесят четыре бриллианта различного достоинства, — сообщил он через некоторое время. — Так, значит, говоришь, я хреновый мент? По-моему, так ты выразился?

Теперь Самойлов не знал, что ответить.

— Хреновый, не хреновый, а то, что искал, нашел, — с довольным видом подвел итог Буряк.

— Я понятия не имею, что это и откуда! — сообщила Ирина. — Их кто-то подбросил! Там должен быть прах моего мужа! Яши!

— Не хотите рассказывать сейчас, расскажете потом. Времени у нас с вами будет предостаточно. Понятые свободны, — сказал следователь и обратился к Самойлову: — Ваша поездка откладывается. Надеюсь, это вы уже поняли. Вместо заграничного турне вас ждет увлекательная прогулка в отделение милиции. Сопроводите этих двоих к машине.

Разочарованная Ирина и ничего не понимающий Самойлов молча спустились по лестнице к милицейской машине. Для них будущая жизнь утратила радужные краски и стала серой и непредсказуемой.

* * *

Катя собиралась в больницу к Алеше и, как всегда, привела себя в порядок: оделась, управилась с макияжем и осталась довольна своим отражением в зеркале. Конечно, она помнила, что надо быть немножко беременной. Но не знала, как это изобразить. Она вышла из своей комнаты к маме и поинтересовалась:

— Как, мам? Я хорошо выгляжу?

— Отлично. Но так, дорогая моя, не пойдет. Смой всю косметику и надень что-нибудь попроще, — посоветовала Таисия.

— Зачем? — удивилась Катя. — Я иду к Леше, я хочу быть красивой для него.

— А как насчет твоего нового положения? Ты ждешь ребенка, не забывай об этом, — настаивала мама.

— Беременная — не значит уродливая, — обиженно сказала Катя.

— Такой красавице, как ты, Катюша, даже при большом желании не стать уродливой. Но на тебе просто должен появиться некий налет жертвенности. Это и отличает будущих матерей от остальных женщин.

— И какой я должна теперь быть? — с интересом спросила Катя.

— Чуть бледной, с легкими синячками под глазами, несчастной. Леше должно быть жалко тебя. Пусть он видит, что тебе тяжело. И знает, что это — по его вине.

— А он-то в чем виноват? Это же я как бы залетела, — напомнила Катя.

— А Леша как бы тоже в этом участвовал. И теперь он как бы отец этого как бы ребенка. Пусть понимает, что ты страдаешь за вас двоих. И платьице надень не обтягивающее. Найди что-нибудь посвободнее. Пора, дочь моя, серьезно входить в образ.

Катя постаралась. Входить в образ она умела и любила. Играть было для нее так же естественно, как дышать. Она так увлекалась, что уже не отличала, где игра, а где нет.

Она зашла к Леше в палату немного озабоченная и тихо сказала:

— Здравствуй, Лешенька. Как ты? Я так по тебе соскучилась.

— Спасибо, я в порядке, — Леша ответил сдержанно.

— А я вот уже понимаю, что такое — ждать ребенка. Так плохо себя чувствую, — сообщила Катя и немного поморщилась.

— Кать, я…

— Но ничего страшного! Всем женщинам бывает плохо во время беременности. Зато потом, когда родится наш малыш… — заулыбалась Катя и обняла Алешу. — Я так рада, что у нас будет маленький. Мы будем так счастливы.

— Кать, подожди.

— Ой, я сделала тебе больно? — испугалась Катя. — Где? Позвать медсестру?

— Катя, не суетись! — с досадой остановил ее Алеша. — Не нужно никого звать, у меня все в порядке.

— Тогда что случилось? Почему ты меня отталкиваешь? — удивилась Катя. — Леша, что с тобой?

— Катя, нам надо поговорить. Серьезно.

— Леша, ты меня пугаешь. О чем таком серьезном тебе нужно со мной поговорить?