— Уже поздно. Я устал. Вы тоже. Нам не стоит продолжать этот разговор сейчас — и определенно мы не можем беседовать здесь. — Угрюмо посмотрев на Амелию, он прошел мимо нее в свою спальню. — Спокойной ночи.

Еще больше встревожившись, Амелия бросилась за ним. Но на полпути к порогу спальни застыла на месте, потому что Саймон сбросил с себя батистовую рубашку.

Сердце Амелии гулко стукнуло. Во рту пересохло. Она так любила Саймона — и именно поэтому сходила с ума от страха за него… А еще она страстно желала его.

— Я хочу помочь вам, — прошептала она.

Саймон мельком взглянул на нее:

— Если вы сейчас не уйдете, мы оба знаем, чем все это закончится.

Амелия поймала себя на том, что неотрывно смотрит на его руки с крепкими, вздувшимися мускулами и твердую грудь. Она поспешила поднять взгляд на его лицо.

— Вы должны все мне объяснить. Не потому, что мы — друзья. И не потому, что мы — хозяин и экономка. А потому, что я люблю ваших сыновей и Люсиль и моя обязанность — беречь их. Как же я могу их беречь, Саймон, если вам грозит опасность?

— Мне не грозит никакая опасность. — Он сел на бархатную скамеечку в ногах кровати и снял сначала один сапог, потом — другой.

Амелия поняла, что ей стоит уйти. Саймон продолжал снимать с себя одежду — и ему ничего не стоило полностью раздеться перед Амелией, чтобы обратить ее в бегство. Но она не собиралась уходить до тех пор, пока Саймон не скажет правду — зачем он уходил из дому?

Саймон стащил с себя один чулок, потом — другой и, сидя на скамейке, посмотрел на Амелию. Его брови выразительно вскинулись.

— Я собираюсь раздеться.

Амелия никак не могла проглотить вставший в горле комок. Его торс был голым. Точно так же, как его икры и ступни. И как Амелия могла сейчас не вспомнить их разговор в его комнате в Сент-Джаст-Холле, после похорон?

— Вы не зайдете так далеко.

Саймон встал, скользнув взглядом по лифу ее платья.

— Вы просто удивительная женщина, Амелия. Поэтому-то я и пригласил вас в свой дом. Вы, вероятно, самая решительная женщина, которую я знаю.

Амелия старалась не обращать внимания на мускулистые руки и торс, — конечно, насколько это представлялось возможным.

— Тогда вы понимаете, что я не отступлюсь от вас, Саймон. Я имею полное право знать, чем вы занимаетесь среди ночи. Вы слишком странно себя ведете — и прекрасно это знаете.

Протянув руку, Саймон убрал выбившийся из прически Амелии завиток ей за ухо.

— Как я уже сказал, вы просто удивительны.

Она решила твердо стоять на своем, хотя ее сердце екнуло.

— Даже не пытайтесь обольстить меня! Вам нужно думать о детях. Если вы втянуты в какие-то опасные дела, тогда жизни ваших детей тоже оказываются под угрозой.

— Я ни за что сознательно не подверг бы своих детей опасности, Амелия. — Его тон стал резче.

— Тогда чем вы занимаетесь? О чем вы вообще думаете? — вскричала она.

— Я думаю, — многозначительно протянул он, — что я практически раздет, сейчас очень поздно и мне ничего не остается, как прекратить эту беседу, с большим удовольствием затащив вас в свою постель.

Амелия задрожала:

— Саймон!

— Вам когда-либо приходило в голову, что будет лучше, если вы не будете знать каждую деталь моей жизни? — Потянувшись к Амелии, он скользнул рукой по ее подбородку, потом пробежал пальцами вниз, к ее шее.

Искры желания уже раздувались в огромное пламя.

— Перестаньте. Это слишком важно. Вы подвергались сегодня ночью опасности?

Амелия была вне себя от волнения. В чем дело, неужели он колебался?

— Да. Но не той опасности, о которой вы думаете. Единственная опасность заключается в том, что вы — здесь, со мной. — И на его губах заиграла улыбка, взгляд стал тяжелым.

— Что происходит? Я знаю, что вы пытаетесь скрывать свою деятельность, Саймон! Вас кто-то преследует? Как я могу заботиться о ваших детях, если не знаю, что с вами происходит?

Он коснулся большим пальцем ее шеи, потом скользнул рукой вниз, к ложбинке между ее грудями.

— Я просто не в состоянии следовать за вашей логикой, Амелия. Ну как, скажите на милость, мой вечерний выход ради стаканчика горячительного влияет на благополучие моих детей?

Его прикосновения были невероятно возбуждающими. Но Амелия даже не попыталась отстраниться.

— У вас нет ни малейшего желания рассказывать мне, чем вы на самом деле занимались этой ночью, не так ли? Я в первую очередь забочусь о ваших детях, Саймон, а вы — о себе, любимом!

Его глаза загадочно замерцали.

— Вы правы. В настоящий момент я думаю не о детях — и прямо сейчас я забочусь в первую очередь не об их потребностях.

Сердце Амелии замерло, когда Саймон схватил ее за плечи и склонился к ней. Амелия хотела сказать, что ему не стоит целовать ее, — ведь речь шла об очень важных вещах. Она должна узнать правду! Но в глубине души Амелия ждала этого момента. Она предвкушала поцелуй Саймона.

Он сжал ее плечи еще сильнее и улыбнулся, а потом его губы прильнули к ее губам.

Амелия закрыла глаза, забыв обо всем на свете. И когда его губы принялись неистово терзать ее губы, тишину вдруг нарушил чей-то стон. На мгновение очнувшись, Амелия поняла, что стонала она сама.

Инстинктивно Амелия прижалась к Саймону еще крепче. Под своими ладонями она ощущала его горячие голые плечи. Все мысли разом вылетели из головы. Саймон сомкнул вокруг Амелии кольцо своих рук, и слишком поздно она поняла, что попала в его объятия. Когда поцелуй стал глубже, горячее, она скользнула руками по груди Саймона. Он издал стон, и Амелия затрепетала от столь явного выражения блаженства. Наконец, она ответила на его поцелуй, страстно, неистово, не сдерживая порыва, и ее пальцы скользнули вниз по его спине.

Он снова застонал и вдруг выпустил ее из объятий, тяжело и прерывисто дыша.

— Я поклялся Лукасу, что не трону вас!

Амелия покачала головой, на мгновение потеряв дар речи. Мысли лихорадочно метались в голове, тело пылало. Ну сколько же еще все это будет продолжаться?

— Амелия, вы должны уйти, — тоном не допускающим возражений приказал Саймон.

Разум наконец-то начал возвращаться к ней. Амелия сглотнула, все еще трепеща от пронзившей тело волны страстного желания, но не сдвинулась с места.

— Где вы были сегодня ночью, Саймон? — наконец-то сумела выжать она из себя. — Ответьте. Пожалуйста.

Саймон отступил от нее на несколько шагов, его грудь по-прежнему часто вздымалась.

— Вы когда-нибудь отстанете от меня, вы когда-нибудь уйдете? Вам вряд ли понравится то, что вы так хотите узнать, Амелия.

Она напряженно застыла на месте, и не только потому, что уловила в его тоне предостерегающие нотки. Неужели он сейчас признает, что уходил ночью не для того, чтобы просто выпить?

— Вчера вечером вы направили на меня пистолет, Саймон! Сегодня ночью вы ушли из дому вооруженным, сильно изменив свою внешность. И что я должна думать? — Амелия в отчаянии обхватила себя руками.

Саймон долго смотрел на нее, его широкая грудь все так же прерывисто вздымалась.

— Вы пришли к абсолютно неправильным выводам, — наконец сказал он. — Да, я подвержен приступам меланхолии. А вам когда-нибудь приходило в голову, что я до сих пор не оправился после смерти моего брата?

Амелия во все глаза смотрела на Саймона, но она по-прежнему не слишком ему верила.

— Вам уже известно, что я терпеть не мог свою жену. И все вокруг знают, что я — затворник. С чего же вы решили, будто я — патриот наподобие Бедфорда? Мне плевать на нашу страну, Амелия. Мне плевать на войну. — Его глаза потемнели и вспыхнули. — Уорлок — мой знакомый, а не мой шеф!

— Тогда где вы были ночью? — закричала Амелия. — Только не говорите мне, что выпивали в таком странном наряде!

— Я был с женщиной.

Амелия вздрогнула от неожиданности. До нее не сразу дошел смысл его слов.

— Это абсурд. Вы никогда не ходили по проституткам, и такое объяснение никак не вяжется с вашим причудливым маскарадом, — заявила она, но вдруг представила себе джентльмена, который меняет внешность, чтобы посетить публичный дом.

Вскинув брови, он пронзил ее многозначительным взглядом.

Амелии стало неловко.

— Саймон?

Он повернулся к ней спиной. Потом подошел к стоявшему напротив кровати гардеробу и вынул оттуда длинный восточный халат. Халат был темно-синий, в тонкую полоску и расшит золотом.

— Разве я сказал, что быт с проституткой?

Саймон резко, с грохотом захлопнул дверь гардероба. Его губы скривились в усмешке.

— Я никогда не хожу по проституткам.

«Он лжет», — подумала Амелия, приходя в странное отчаяние. Нет, он вернулся не с любовного свидания! Но перед мысленным взором вдруг настырно замаячила картина: Саймон в объятиях чувственной, красивой женщины. Амелия отогнала от себя эти мысли.

— Я вам не верю.

— У меня не было ни малейшего желания признаваться. Мне очень жаль, если причинил вам боль.

У Амелии перехватило дыхание.

— Если вы ходили к любовнице, зачем так изменили свою внешность?

Он замялся:

— Элизабет умерла совсем недавно, Амелия. Как бы это выглядело в глазах света, если стало известно, что я уже завел любовницу?

Выходит, у него действительно была женщина? Да возможно ли это? — с горечью подумала Амелия.

Впрочем, ведь это лучше, чем если бы Гренвилл оказался шпионом.

— Я не хотел причинить вам боль, — повторил он.

Амелия вдруг произнесла шепотом:

— Но ведь вы хотите меня.

— Да, хочу. Но это запретная тема, не так ли? Мы ведь договорились, что о романе не может быть и речи. Мы согласились, что главным будут интересы детей. Так что же мне оставалось?

Нестерпимая боль пронзила душу Амелии. Значит, Саймон был с другой женщиной? Это правда?

У Саймона была любовница.

— Мне жаль, Амелия. Мне очень жаль. Но почему вы все время шпионите за мной? — громко возмутился он. — Почему бы вам просто не оставить все как есть?

Амелия почувствовала, как на глаза навернулись слезы. Ей стало дурно. Она еле заметно покачала головой:

— Не могу поверить, что вы отправились к кому-то еще.

Лицо Саймона стало бесстрастным.

— Да и я не могу… Ну а теперь, пожалуйста, уходите.

Его голос прозвучал хрипло, словно к горлу Саймона тоже подступили слезы. Амелия бросилась мимо него к двери, но Саймон догнал ее и схватил за руку:

— Амелия! Простите. Я не собирался причинять вам боль. Вы заслуживаете гораздо большего, чем я когда-либо смогу дать вам!

Что это значило? Она вырвала руку, содрогаясь всем телом. Впрочем, разве ей не следовало ожидать чего-то подобного? Гренвилл разбил ей сердце десять лет назад, и теперь, думая о том, в чем он только что ей признался, ее сердце разбивалось снова.

— Вы мне небезразличны, — хрипло произнес он. — Я к вам привязан. И хочу, чтобы вы знали это.

— Если бы вы были привязаны ко мне, у нас не было бы этого разговора.

Он ничего не ответил. То и дело спотыкаясь, Амелия повернулась и пошла к выходу. Но помедлила у двери, схватившись за косяк. Как же это могло произойти?

— Теперь вы меня ненавидите? — прошептал Саймон.

Не в силах что-либо ответить, Амелия вышла за дверь.


Со слезами на глазах Амелия улыбнулась Люсиль, которая лежала в колыбели в кухне, пока слуги мыли тарелки, оставшиеся после завтрака. Это было суетливое, радостное утро. Сжав свои пухлые кулачки, Люсиль широко улыбнулась Амелии.

— Она думает, что вы — ее мать, — заметила Джейн, проходя мимо со стопкой грязных тарелок.

Амелия почувствовала, как мучительно заныло сердце. Она подошла к окну и широко распахнула его. В кухню ворвались свежий ветер и птичьи трели.

— Его светлость получил весточку от ее отца? — спросила миссис Мердок, повышая голос, чтобы перекричать кухонный гвалт. Она сидела на стуле около стоявшего в центре кухни стола и вязала крохотные носочки.

— Пока нет, — ответила Амелия. Сегодня ей было трудно дышать. Она совсем не сомкнула глаз прошлой ночью, только ворочалась с боку на бок, борясь с подступающими слезами, мучаясь от душевной боли и отказываясь верить в произошедшее. Саймон завел любовницу. Какая-то часть души Амелии просто не могла поверить этому даже сейчас! Но он сам признался в этом, да и сама Амелия увидела, как он украдкой ускользает из дому. И в его объяснении был смысл!

Она знала, что должна чувствовать облегчение, ведь Саймон не оказался шпионом, но ей было плохо. Он второй раз разбил ей сердце. Ну как она могла быть такой глупой?

— Он наверняка путешествует, — предположила миссис Мердок. — В противном случае он, по крайней мере, ответил бы на письмо.