— Ты напрасно считаешь, что разговор окончен, — с вызовом бросила Таисия.

— Тая, не мешай, я опаздываю на работу.

— Значит, работа для тебя важнее семьи? Как ты можешь так ко мне относиться, Витя? Я тебе не чужая. Мы прожили двадцать лет… И я заслужила, чтобы со мной разговаривали по крайней мере уважительно!

Буравин повернулся к ней, посмотрел в глаза и со вздохом произнес:

— Хорошо. Прости. Я сорвался. Что ты хочешь еще обсудить?

— Ты сказал, что хочешь развода. —Да.

— Но для этого должны быть причины. Нельзя же просто так, из-за прихоти, разрушить семью. Не забывай, что у нас есть дочь…

— Я помню об этом. Ты хочешь, чтобы ради Кати я начал врать, кривить душой и заставлять себя делать вид, что у нас все прекрасно?

— Не надо заставлять себя, Витя! Я не собираюсь держать тебя насильно. Ты просто объясни, что не так? Разве я плохая мать, плохая хозяйка? Разве у нас неуютно, у тебя нет обеда, нет чистых рубашек? — Таисия ровным счетом ничего не понимала.

— Не в этом дело…

— Да я же живу только ради вас с Катей! — перебила его Таисия. — Я все свои интересы подчинила вашим…

Я даже ушла с работы, чтобы у тебя и ребенка был нормально налаженный быт!

— Семья — это не только быт, Тая. Это еще и родство душ…

— И чем же тебе не подходит моя душа?!

В глазах Таисии появилась обида, и она с вызовом, требовательно посмотрела на мужа. Буравин выдержал ее взгляд и постарался взять себя в руки и не сорваться.

— Я совсем не считаю тебя бездушной, Тая. Наоборот, я очень ценю все, что ты делаешь для меня и Кати.

— Тогда что тебе еще нужно?! Луну с неба?!

— Мне ничего не нужно. Я просто хочу побыть один. Мне нужно успокоиться, разобраться в себе, решить, как жить дальше…

— Ты уже не мальчик, Витя, седой вон весь… Поздно жизнь заново начинать. А у нас с тобой столько уже прожито, пережито… Зачем нам что-то менять?

— Ты пойми, я больше не могу так жить! Я задыхаюсь… Я вязну… как будто в трясине…

— Тогда давай все изменим. Наверное, мы с тобой в чем-то допустили ошибку… Так давай начнем все сначала… Заново. С чистого листа. По-другому, — быстро предложила Таисия.

— Ты думаешь, что можно договориться и через секунду полностью изменить себя?

Удивление в глазах Буравина встретилось с вызовом во взгляде жены. Таисия в лихорадочном возбуждении начала ходить по кабинету.

— Если захотеть, можно все изменить! Я могу стать совершенно другой! Хочешь, я сделаю другую прическу? Или перекрашусь в блондинку?

— Тая, дело не в том, как ты выглядишь. И твоя прическа тебе очень идет.

Правда? Тебе нравится? А может быть, мне сменить помаду? — обрадовалась Таисия. Буравин устало посмотрел на нее, и она возбужденно продолжила. — Или нет. Давай поедем путешествовать. Вдвоем. В какую-нибудь экзотическую страну… Я понимаю, тебя заел быт. Все стало буднично, однообразно: каша на завтрак, жена в халате… Давай начнем все сначала, Витя! Дай мне шанс!

Буравин с грустью и даже жалостью посмотрел на Таисию.

— Боюсь, что мы опоздали, Тая… Это не поможет.

У Таисии окончился запал. Она посмотрела на Буравина и сказала уже тихо и жалобно:

— Ладно… Делай, как знаешь. Только я прошу тебя: не горячись, не руби с плеча. Ведь мы с тобой любили друг друга. Мы же были счастливы…

Буравин отвел взгляд, торопливо положил в портфель последние бумаги и произнес:

— Хорошо, Тая… Я подумаю.

Буравин вышел из комнаты, а Таисия еще долго стояла неподвижно, с грустью глядя ему вслед.

* * *

Анфиса, Зинаида и Полина сидели в кухне. Полине было неловко.

— Простите меня, Зинаида Степановна. Ради бога, простите. Я понимаю, что очень вас обидела… — пыталась извиниться Полина.

— Да полно вам извиняться, Полина Константиновна. Какие обиды. Уже все забыто, — говорила Зинаида.

— Нет-нет. Я виновата. Каждую минуту себя корю, что уволила Машу. Без нее нам совсем трудно. Без нее никак не справиться…

Полина умоляюще посмотрела на Зинаиду, но та отвела глаза.

— Да разве на Маше свет клином сошелся? — пожала плечами она. — В больнице полно квалифицированных медсестер, которые с удовольствием пойдут к вам работать.

Анфиса, глядя на Зинаиду, решила ее поддержать.

— Тем более, сын ваш вон уже сам ходит. Зачем теперь-то ему сиделка?

— В том-то и дело! Леша сумел встать на ноги, но каждый шаг причиняет ему страшную боль. Он не в силах ее терпеть. А Маша помогала ему… — голос Полины начал срываться.

Соседки переглянулись, и Зинаида, стараясь быть твердой, продолжала гнуть свою линию:

— Но вы и нас поймите. Мы с Машей говорили, и она больше не хочет к вам возвращаться. Да и я против. Разве это — дело для молодой девушки?

— Умоляю вас, повлияйте на Машу, уговорите ее! Моему сыну очень больно! Я не могу смотреть на его страдания. Вы мне отказали в прошлый раз. Но теперь мы пришли к вам всей семьей. Мы все вас просим: пожалейте Лешу… Или у вас совсем нет сердца? — глотая слезы, умоляла Полина.

Зинаида растерянно посмотрела на Анфису, ища поддержки. Она не знала, что предпринять. В ее сердце боролись гордость и сострадание. Попыталась поддержать подругу Анфиса:

— Мы все понимаем, Полина Константиновна, нам вас очень жаль, поверьте. Но сейчас не так трудно найти хорошую сиделку…

— Но нам нужна именно Маша. Это благодаря ей Леша встал на ноги… Она отдает ему столько заботы, столько сил… — намерение Полины было твердым.

— То-то и оно… — тихо пробормотала себе под нос Зинаида.

— И никакая другая сиделка не сможет помочь моему мальчику. Леша и сам это чувствует, — продолжила Полина.

Да что, моя Маша — волшебница, что ли? Пошепчет — и боль проходит? Она — обычная девушка: покормить больного может, погулять с" ним, белье поменять — для этого не надо быть семи пядей во лбу, — голос Зинаиды звучал недовольно. Полина грустно вздохнула:

— Вы не хотите меня понять. Как будто не слышите… А я уверена: если Маша не вернется, мой сын никогда не будет ходить! Он не сможет все время бороться с такой болью!

Полина села на стул и закрыла лицо ладонями, пытаясь справиться с подступающими рыданиями. Анфиса с жалостью посмотрела на нее.

— Послушай, Зина… Ну раз уж так им Маша нужна, что без нее никак не справиться… Может, ей и в самом деле вернуться? — предложила она.

Баба Зина гневно зыркнула на Анфису и отрезала:

— Ты в своем уме?! Не знаешь, чем это может кончиться?!

— Знаю… — вздохнула Анфиса.

— Вы мне отказываете? — с болью в глазах посмотрела на них Полина.

— Я не могу этого допустить, — твердо сказала Зинаида.

И тут в кухню вошла Маша. За ее спиной в дверях остановился Алеша.

— Бабушка, я иду к Леше. Я ему нужна.

* * *

Катя, Зося и Жора направлялись к маяку. Когда они достигли цели, Зося не смогла сдержать восторга и восхищенно воскликнула:

— Боже, какая прелесть! Это — настоящий маяк?

— А как же, — ответил ей Жора.

— И нам можно на него подняться? Представляю, какой оттуда вид!

— А тебе нравится, Катя? — обратился Жора ко второй девушке.

Катя огляделась вокруг, всем своим видом показывая, что ее не приводят в упоение местные достопримечательности.

— Я здесь уже была… И это место для меня связано с не самыми приятными воспоминаниями.

Зося и Жора удивленно посмотрели на нее, и вся троица двинулась к маяку. Поднимаясь по ступенькам, Зося кокетничала:

— Ой, Жора, как высоко… Тут же ноги сломать можно.

— Такие ножки надо беречь, — игриво, в тон Зосе отвечал Жора.

— Ой! Падаю! Жора, держи меня! — намеренно оступившись, вскрикнула Зося.

Жора подхватил ее на руки, прижав к себе. Зося обняла его рукой за шею и мстительно посмотрела на Катю: съела? Та пожала плечами: подумаешь…

И тут же сама с громким криком споткнулась и чуть не упала. Жора, бросив Зосю, поспешил к Кате:

— Катенька, осторожнее! Давай, я помогу.

Он крепко подхватил Катю под локоть, на секунду прижав к себе.

— Спасибо, Жора, что бы я делала без тебя…

Катя отстранилась и, сияя, пошла дальше сама, но через плечо бросила на Зосю ехидный взгляд. Зося была уязвлена.

А в это время Толик, немного волнуясь, ждал брата. Он приготовил вино, корзину с закусками и как раз ставил в корзину еще одну бутылку, когда зашли девушки в сопровождении довольного Жоры.

— Ну вот, девочки, и добрались. Устали? Но, ей богу, ваши страдания того стоили. Вас ждет такой вид! Закачаетесь! — пообещал Жора.

Зося от удовольствия даже взвизгнула:

— Боже! Как высоко! И вся бухта как на ладони!

Толик, сидевший на корточках, выпрямился и шагнул навстречу. Жора подтолкнул его к девушкам и представил:

— А это — мой брат Анатолий. Прошу любить и жаловать.

Зося жеманно улыбнулась и протянула Толику руку, но заметила, что тот ошалело смотрит на Катю:

— Мы знакомы…

Катя тоже посмотрела на Толика, а потом, резко развернувшись к Жоре, гневно заявила:

— Так это твой брат?! Ну тогда я ни секунды тут не останусь!

Она повернулась и направилась к лестнице. Какое-то время Жора продолжал растерянно стоять на месте. Вдруг, словно очнувшись, Жора одним прыжком преодолел расстояние, разделявшее его и Катю, и загородил ей дорогу.

— Катюша, подожди! Куда ты? Что тебе мой брат сделал?

— Неважно. Я пошла.

— Не пущу. Катенька, если он тебя обидел, я с него шкуру спущу. Хочешь? Вот прямо сейчас. Только не уходи, а?

Катя брезгливо оглянулась:

— А что мне здесь делать? Тут грязно, пусто… Я вообще не понимаю, зачем ты нас сюда притащил… Ты думал, мне тут будет интересно?!

— Я только хотел показать вам вид на бухту. А потом мы пойдем в одно романтичное место. У нас. с маяка есть прямой вход в катакомбы… — оправдывался Жора.

— Bay! В катакомбы? Там очень красиво! Катька, кончай ломаться, не порть компанию… — подхватила Зося.

— Нет, это без меня… — холодно ответила Катя. Она обошла "Жору и гордо направилась к лестнице.

И тут на маяк зашел смотритель. Окинув взглядом присутствующих, смотритель гневно нахмурился и заорал:

— Не понял! Это еще что?! Вы мне тут бордель устроили, придурки?! Шалашовок притащили. А ну, брысь!

Смотритель схватил Зосю за руку и грубо толкнул ее к лестнице. Катя, стоявшая ближе, быстро спустилась на пару ступенек. Толик и Жора испугались не на шутку.

— Папа, это не то, что ты подумал… я все объясню… — пытался успокоить отца Толик.

— Молчать, щенок!

— По какому праву вы с нами так разговариваете?! — возмутилась Зося.

— Вы знаете, кто наши родители?! — поддержала ее Катя.

— А мне это по барабану. Пусть твой папаша будет хоть Папа Римский! Драть им вас надо, как Сидоровых коз! — ухмыльнувшись, отрезал смотритель.

— Ну, это вам даром не пройдет! — фыркнула Катя.

— Брысь, я сказал! — крикнул на них смотритель.

— Хам! — напоследок бросила Зося, и обиженные девушки гордо удалились. Смотритель повернулся к сыновьям:

— А к вам, уроды, у меня особый разговор. Толик и Жора испуганно смотрели на отца.

— Нашли время с девками развлекаться! — гремел смотритель. — Кобели! У вас одно на уме! Тьфу!

— Ну, пап, мы все-таки молодые, холостые. Ты сам в наши годы… — слегка осмелев, попытался образумить отца Жора.

— Я в ваши годы в море по полгода болтался. Вообще баб не видел.

— Так что, теперь и нам тоже?.. — не унимался Жора.

Кончай базар, — зло перебил его отец. — О деле думать надо, а не о баловстве. Ко мне мужик приходил. Который брюлики переправить заказывал. И вот что я вам скажу: я с таким типом ссориться не хочу, мне пока еще моя жизнь дорога, — Жора и Толик испуганно переглянулись, а смотритель продолжил: — А если с меня шкуру спустят, то с вас — и подавно. За такие деньги живьем в землю закапывают.

— Так мы же не знали, пап. Что нам делать? — включился в разговор ранее молчавший Толик.

— Искать!

— Где? Если б мы знали… — протянул Жора.

— Если б знали… придурок! Пасите всех! Если у кого они есть, то обязательно всплывут! Шныряйте по городу, следите за скупками, ювелирками. За инвалидом особо приглядывайте, при случае — потрясите… — смотритель сурово посмотрел на сыновей и продолжал. — Вы должны быть в курсе всего, что происходит в городе! Нам нужно, кровь из носу, найти эти бриллианты. Иначе нам не жить. Ясно?!

Братья испуганно кивнули.

А в это время Катя и Зося шли по набережной, горячо обсуждая случившееся.

— Вот уроды! И зачем мы с ними только связались! — возмущалась Катя.

— Тебя никто туда насильно не тащил! Сама пошла, — язвила Зося.

— Сама… Я же не думала, что они такие убогие! А папаша — так вообще псих! Как он посмел так со мной разговаривать?!