Мэри Маккол - Превыше соблазна

– Вы… вы не оскорбили меня, – несколько охрипшим голосом добавила она. – Я сама виновата. Надо было сразу разбудить вас. Забудьте об этом.

Какое-то время Ричард молчал, стараясь преодолеть неловкость, о чем свидетельствовали потемневшие от румянца щеки. Потом он прочистил горло, явно намереваясь продолжить объяснения, но не успел.

В дверь заглянул Хью. Лицо его побелело, голос звучал мрачно:

– Простите, милорд. Леди Элинор… Вам надо быстрее подняться к ней. Агнес говорит, ей стало хуже.

Когда они вошли в спальню, Агнес склонялась над Элинор, бормоча успокаивающие слова и протирая влажной тряпочкой пылающий лоб несчастной. В комнате было сумрачно, лишь единственный луч света пробивался сквозь закрытые ставни, но свет не требовался, чтобы понять, что Агнес позвала их не напрасно. Элинор дышала тяжело и неровно. Каждый вздох давался ей с трудом.

Мег стояла сбоку от Ричарда и видела его лицо в профиль. Оно застыло, словно маска скорби, лишь шевелились желваки на отвердевших скулах, как будто он сжимал зубы, пытаясь сдержать крик. На мгновение Ричард прикрыл глаза, потом взглянул на Хью и распорядился:

– Позовите брата Томаса.

У Мег оборвалось сердце. Брат Томас соборовал Элинор, когда ее принесли домой, но с тех пор ей как будто стало лучше. Мег поняла, что Ричард считает положение Эллы безнадежным. На негнущихся ногах она приблизилась к ложу кузины, встала на колени и взяла ее истончившуюся руку. Возможно, в последний раз.

– Тише, Элла, тише, – зашептала она успокаивающим тоном и погладила Элинор по щеке. – Все будет хорошо. Отдохни. Постарайся уснуть.

При этих словах ком встал в горле у Мег, и она замолчала, но, видимо, ее голос и мягкий тон пробились сквозь марево лихорадки. Элинор действительно немного успокоилась. Дыхание, по-прежнему тяжелое, казалось, не причиняло ей столько боли.

Ричард приблизился к постели жены с другой стороны и тоже встал на колени. Его глаза встретились со взглядом Мег. Он склонил голову и стал молиться. Мег вдруг почудилось, что они втроем застыли над пропастью в ожидании… в ожидании чего-то, что разобьет злые чары и освободит всех троих из плена.

В комнате стояла полная тишина. Слышалось лишь тяжелое дыхание Элинор. Потом Ричард закончил читать молитву и взял вторую руку Элинор в тепло своих ладоней. Как будто в ответ на это движение глаза женщины приоткрылись, она слегка повернула голову к мужу, и на ее бледных губах появилась слабая улыбка узнавания.

Ричард замер и перестал дышать.

– Элинор? – тихонько позвал он.

Сердце Мег сжалось. Этот вопрос был наполнен отзвуками отчаяния и надежды.

– Да, Ричард, – ответила Элла и снова тяжело задышала, как будто эти два слова отняли у нее последние силы, на тонком прекрасном лице появилась гримаса боли. Ричард пытался помочь ей, приподнял ее плечи над подушками, и она стала дышать немного легче.

– Я… я хочу… чтобы ты знал… – запинаясь, продолжала она хриплым голосом. – Я не хотела этого. Не хотела, чтобы ты… – Окончить она не сумела из-за нового приступа кашля.

Закусив губу, чтобы не расплакаться, Мег склонилась над ней, помогая Ричарду держать голову и плечи жены, чтобы хоть как-то облегчить ее страдания.

Наконец приступ кончился. Элинор попыталась вздохнуть. Ничего не получилось. Она хватала губами воздух, но не могла втянуть его внутрь. Мег и Ричард в бессильном ужасе смотрели на эти муки.

Элинор мотала головой из стороны в сторону, дугой выгибала спину, потом плотно зажмурила глаза, из которых покатились крохотные слезинки. Прошло еще несколько мучительных мгновений, губы Элинор посинели, щеки как будто провалились. Мег в отчаянии терла спину Элинор, пытаясь заставить ее дышать и бормоча:

– О Господи, Ричард, что же нам делать? Что можно сделать?

– Не знаю, – отвечал он глухим голосом, в котором звучал надлом от зрелища этих страданий.

Наконец спазм прошел. Тело Элинор расслабилось, она смогла вдохнуть воздух. Сейчас она лежала очень спокойно, дышала часто и неглубоко. Когда она снова открыла глаза, то сначала посмотрела на Мег, потом на Ричарда и произнесла хриплым шепотом:

– Ты должен знать… не ты виноват… не ты…

– Все хорошо, милая. Тебе нельзя говорить, – мягко сказал Ричард. – Надо беречь силы.

Элинор слабо покачала головой, но замолчала, как он ей велел. Мег видела, как она сглотнула, раз, второй… потом вдруг напряглась, распрямилась и часто-часто задышала. Лицо ее вдруг, словно в неведомом ожидании, осветилось странным светом.

– Изабелла, – прошептала она.

Ричард замер на месте, Элинор с такой силой сжала его руку, что у нее побелели косточки на запястье. Казалось, она хочет привлечь его внимание, но ее взгляд оставался неподвижен. Вдруг на лице женщины появилась улыбка чистой радости, а из уголков глаз заструились прозрачные слезы.

– Это Изабелла! – глухо от слабости вскрикнула она. – Ты видишь ее? Ангелы небесные! Ну, скажи же, Ричард, ты видишь ее? Смотри, смотри! Ты должен посмотреть!

Ричард покачнулся, как будто его ударили. Мег видела, как он напряжен, как старается не потерять самообладания. Пытаясь выполнить непонятную просьбу жены, он медленно повернул голову туда, куда она неподвижно смотрела. В его глазах блестели слезы, ему удавалось их сдерживать, но лицо исказилось гримасой страшного горя.

– Да, Элинор, я вижу, – давясь слезами, выговорил он. – Вижу.

В спальне стало тихо, только из угла доносились сдерживаемые рыдания Агнес. Слова Ричарда успокоили Элинор, она сделала еще несколько частых вздохов.

– Изабелла, – негромко и почти неразборчиво позвано она еще раз.

Ее грудь вздымалась все реже, вздохи становились совсем слабыми. На измученном лице появилось выражение покоя. Голова и плечи отяжелели, она без сил откинулась на руки Ричарда и Мег. Глаза моргнули, на губах опять появилась мягкая улыбка, она чуть слышно пробормотала:

– Милая Изабелла…

Элинор вздохнула в последний раз, пальцы, вцепившиеся в руки Ричарда и Мег, ослабли, и она замерла.

Из глаз Мег тотчас хлынули слезы, она смотрела на кузину и чувствовала тяжелое, неизбывное горе.

– Вот, Элла, ты и отмучилась, – прошептала Мег, с трудом проталкивая слова сквозь стиснутое спазмом горло.

– Отмучилась, – смиренно повторил Ричард, перекрестил жену, осторожно опустил ее голову на подушку, сложил ей руки и прикрыл глаза. – Упокой, Господи, ее душу с миром.

Мег с трудом поднялась на ноги и отступила на несколько шагов. Горе навалилось на нее неподъемным грузом. Она не могла больше сдерживаться. Комната вдруг закружилась перед глазами. Агнес, Хью, Ричард – все с тревогой смотрели на нее, но Мег была не в силах произнести ни слова. Раскачиваясь из стороны в сторону, она шагнула к дверям, окунулась в темноту коридора, а потом побежала.

Мег сама не знала, куда бежала, знала лишь, что хочет спрятаться от всех, забиться в убежище, где сможет найти хоть бы малую толику покоя, где в тишине умрут воспоминания и отдохнет израненная душа.

Стиснув зубы, Ричард шел к часовне на краю деревни. Когда над телом Элинор были прочитаны все необходимые молитвы и начались приготовления к похоронам, он решил отыскать Мег, но это ему не удалось. Девушка словно исчезла.

Сам себе он объяснял, что поиски хотя бы немного развеют тоску, и, конечно, не признавался в отчаянном желании быть рядом с Мег. Нет-нет, Ричард считал, что, двигаясь, он сумеет отвлечься от мрачных мыслей, порожденных не только смертью Элинор, но и всем тем, что не сбылось и скорее всего никогда не сбудется.

Последние дни показались ему дорогой в ад. Попытка Элинор на смертном одре освободить его от неизбывного чувства греха явилась нежданным благословением, но все же не смогла разрушить тот панцирь из вины, раскаяния и упреков, за которым он годами прятал свое сердце. Ричард сам себя не простил, и в этом все дело. Вернувшись в Хоксли, увидев, как страдает Элинор, он как будто разбередил старые раны.

Сморщившись от душевной боли, он тряхнул головой, прогоняя мучительные образы. Надо отыскать Мег.

Под ноги легли угловатые тени каменной часовни. Вечернее солнце вызолотило ее купол. Ричард прикрыл глаза ладонью, пытаясь разглядеть старое огороженное кладбище вблизи церковных стен. Стояла поразительная тишина. Вокруг не было ни души. Этого следовало ожидать. До начала утренней мессы в деревенскую церковь никто не придет, но все же следовало заглянуть внутрь. Должно быть, Мег не слишком считается с церковным каноном. Об этом ясно говорит ее антипатия к святому ордену тамплиеров, да и свидетельствует сам проступок, за который она несет наказание. Однако зрелище смерти способно заставить человека искать утешение из более глубокого источника, чем земная помощь, и часовня – как раз то место, где можно найти такое утешение.

Широким шагом Ричард приблизился к арке, дающей вход в часовню. Рассохшаяся дверь заскрипела, когда он переступил порог и прошел внутрь. Сумрачный холод нефа поглощал солнечные лучи, в которых неспешно кружились пылинки. Ричард встал на колени напротив алтаря, перекрестился и снова поднялся на ноги. Ожидая, пока глаза привыкнут к темноте, он глубоко вдохнул острый запах ладана, который тут же разбудил память об иных временах. Счастливых, невозвратных. Ричард давно забыл, как спокойно бывает в церкви, когда там никого нет. Он сделал шаг по проходу, потом еще один.

Пройдя половину пути к алтарю, он взглянул вправо и увидел Мег. К его удивлению, девушка спала. Очевидно, она молилась перед статуей Пречистой Девы с младенцем у дверей в ризницу, а потом, наплакавшись, положила голову на скамеечку для молитвы и заснула.

Ричард, боясь разбудить ее, осторожно приблизился. Ресницы девушки слиплись от слез и все еще были влажными, между бровей пролегли две скорбные морщинки. Должно быть, шаги Ричарда по каменным плитам пола потревожили сон Мег. Она очнулась, поднялась на ноги и стала тереть глаза.

– Прошу прощения, что побеспокоил вас, миледи, – негромко произнес Ричард и заметил, что щеки у Мег как будто вспыхнули, а смущение не позволило ей поднять на него взгляд. – Но я беспокоился о вас.

– Я… я не хотела причинять вам беспокойство. Видимо, устала сильнее, чем думала. – Мег оторвала глаза от пола и посмотрела на Ричарда. – И простите, что я исчезла из спальни Эллы без объяснений.

– Не о чем говорить, – пробормотал он, приближаясь еще на шаг. – Всегда трудно терять близких, и мы не можем предвидеть, как будем реагировать, когда это случится.

– Но я убежала не из-за того, что Элла умерла.

Мег перевела взгляд на статую Пречистой Девы с младенцем, а когда вновь заговорила, голос ее звучал глухо:

– Дело в другом. В Хоксли я никому об этом не рассказывала. Потому я так и… расстроилась, когда Элла… когда она…

Мег замолчала и плотно стиснула зубы, как будто не зная, может ли она, смеет ли продолжать. Наступило неловкое молчание, наконец Ричард, стараясь развеять смущение Мег, подошел к ней и стал рядом, прямо напротив патуй. Прекрасный образ Пречистой Девы с младенцем был высечен из мрамора необычного оттенка. В деревенских церквях Ричард чаще всего видел фигуры из серого или беловатого мрамора, здесь же статуя была розоватая с более темными прожилками.

– Вам никто не рассказывал, откуда взялась эта статуя? – спросил Ричард, возобновляя прервавшийся разговор.

Мег покачала головой.

– Ее купили за большие деньги в Святой земле у скульптора-христианина, – стал рассказывать Ричард. – Брат Томас занимался установкой по моей просьбе. Ко времени ее доставки и освящения деревенский столяр успел соорудить пьедестал.

– Вы ее заказали до того, как вступили в орден?

– О да! Но я выбрал ее по той же причине, по которой потом подал прошение о вступлении в орден. – Он замолчал, но понял, что Мег не решится просить его объясниться, а потому заставил себя продолжать: – Это была моя первая попытка получить прощение. – Он сглотнул, пытаясь унять разгорающуюся в груди боль. – Я купил ее после несчастья, унесшего жизнь моей дочери.

О Господи, думал Ричард, кажется, его переполняет жалость к себе. Но он ведь пришел успокоить Мег, а не вызвать в ней сострадание. С усилием улыбнувшись, он добавил:

– Вам, более чем кому-либо другому, должно быть ясно, что мои попытки найти прощение полностью провалились.

– Прощение… за что? – хмурясь, спросила Мег. – Я не понимаю. Конечно, вы горевали, но к тому моменту вы же еще не оставили Элинор, не отказались от положения хозяина здешних мест. Зачем вам было прощение?

Ричард смотрел на девушку с недоверием. Конечно, он правильно понял вопрос, но сам вопрос казался ему невероятным. Неужели она действительно не знает всей правды, полной и отвратительной, и считает, что его единственный грех в том, что он оставил жену сразу после смерти дочери? Ричард едва не усмехнулся с горечью, но сдержал неуместный смешок, который превратился в сардоническую полуулыбку. Тряхнув головой, он отвел взгляд.