– У меня нет намерения вторгаться в ваши мысли, как и в мысли любой другой женщины. Вы вольны думать что хотите.

– Ну и отлично.

Гнев Ричарда отступил, во взгляде появилась мягкость.

– Знаете, на самом деле мы не так ужасны. Рыцари, с которыми мне довелось ходить в походы и воевать бок о бок, люди хорошие. Разумеется, у каждого есть недостатки, но у них благородные сердца, и они хотят сражаться за правое дело. Конечно, в нашем мире такое нечасто увидишь, но увидеть можно, надо только позволить себе открыть глаза.

Щеки Мег пылали. Не поднимая на рыцаря взгляд, она пробормотала:

– Я обдумаю все, что вы мне рассказали о тамплиерах, Ричард, но, пожалуйста, не ждите, что я так просто откажусь оттого, в чем убеждена, забуду свои страдания и страдания тех, кого я любила.

– Я понимаю.

Между ними воцарилось согласие, почти товарищество, и это привело Мег в изумление. Она поняла, как приятно бывает открыть душу. Это объединяет с тем человеком, к которому отнесся с откровением. Казалось, Ричард испытывает те же ощущения. Выражение его лица оставалось загадочным, но в глазах читалась буря эмоций. Длилось это недолго. Ричард, словно желая прервать нечаянную близость, откашлялся, отодвинулся от края стола, обошел его и сел в кресло, явно намереваясь завершить разговор.

– Прежде чем вернуться к своей корреспонденции, а вам позволить отдохнуть после дневных трудов, я должен задать еще один вопрос.

– Да, Ричард.

– Дело касается Элинор. Днем Уилла беспокоилась, что вам придется спать в одной комнате с больной. После сегодняшнего происшествия я тоже стал сомневаться, можно ли вам находиться с ней наедине.

Мег кивнула и отвела взгляд. Понимая, что вопрос правомерен, она до боли сцепила пальцы. Элла и раньше проявляла агрессию, но того, что произошло сегодня, прежде не бывало. Но разве у нее, Мег, есть выбор? Придется делить комнату со своей сумасшедшей кузиной. Суровая правда состояла в том, что это все же лучше, чем отправиться домой или, упаси Господи, назад в аббатство.

– Я не знаю, как ответить на ваш вопрос, – справившись с собой, начала она. – Могу лишь сказать, что прежде я всегда справлялась с приступами буйства у Эллы. А при необходимости я могу позвать на помощь.

– У нее это часто бывает?

– В последнее время она ведет себя непредсказуемо. Даже с теми, кто заботится о ней, она иногда бывает буйной. Но уверяю вас, ни разу с тех пор, как я здесь поселилась, она ни на кого не кидалась так бешено, как сегодня на вас… – Мег прикусила язык, наступило гробовое молчание. Щеки девушки вспыхнули. Она подняла встревоженный взгляд на Ричарда: – Простите, я не хотела вас обидеть.

– Мадам, вы же понимаете – это правда, – отвечал Ричард. – Вам не за что извиняться.

Пытаясь справиться с возникшей неловкостью, он бесцельно переложил с места на место пергаментные свитки на столе, поправил чернильницу, выложил в рядок перья. Несмотря на спокойный тон Ричарда, Мег чувствовала, что ее слова нанесли ему душевную рану. Ей захотелось утешить его, сказать, что он не должен так себя винить.

– Итак, – бесстрастно произнес Ричард, поднимая взгляд от бумаг, – вы говорите, что вас устраивает сложившееся положение?

– О да!

Ричард кивнул:

– Что же, давайте попробуем, но вы должны обещать, что сообщите мне, если произойдут перемены. Перемены в отношении Элинор к вам или же в вашем собственном ощущении безопасности в ее присутствии.

– Согласна. – Мег встала, чувствуя смущение, для которого не видела причин.

В любом случае сэр Ричард де Каптер оказался значительно более покладистым, чем она ожидала. Он говорил с ней как с человеком, играющим важную роль в жизни Хоксли, а не как с опозоренной женщиной, проживающей в услужении, пусть даже она и дальняя родственница его жены.

– Не буду отвлекать вас от работы, – пробормотала она, направляясь к двери. – Спокойной ночи.

Ричард потянулся пером к чернильнице, но вдруг замер и вперил задумчивый взгляд в свою гостью.

– Да-да, миледи, надеюсь, вы будете спать спокойно. Но если что-нибудь случится, позовите, и я приду.

От этих слов Мег ощутила комок в горле и, не доверяя собственному голосу, она молча кивнула в ответ. Никому не было дела до ее безопасности, и это проявление заботы поразило и растрогало Мег.

Она никак не ожидала этого от Ричарда. Тем более сейчас, когда только-только начала обретать душевное равновесие… Мег расправила плечи и, выбросив из головы непрошеные мысли, двинулась к двери. Не станет она об этом задумываться. Во всяком случае, не сейчас, когда рядом он – Ричард де Кантер. Она постарается разобраться во всем позже. Разобраться и привести в порядок смятенные чувства.

Бросив пристальный взгляд на сидящего в величественной позе рыцаря, Мег вышла и поспешила ко второй спальне, где беспокойно металась во сне несчастная женщина.

Ричард смотрел вслед Мег, пытаясь справиться с чувствами, которые неизменно вызывала в нем эта девушка. Видит Бог, леди Маргарет Ньюком оказалась воплощением пытки, которую ему еще не случалось терпеть. Проблема не в том, что она осуждает его, Ричарда, и все братство тамплиеров, хотя ее острый язык сам по себе является испытанием. Дело обстоит куда хуже. Леди Маргарет представляет собой нечто более опасное. Она чистейшее олицетворение соблазна, который может исходить от женщины. Его собственное тело отзывалось на каждый ее жест так, словно бы Ричард был зеленым юнцом. Он, так гордящийся собственным самообладанием, оказывался беззащитен перед мощным натиском желания.

Не важно, что Мег напоминала изнеженных придворных красавиц не больше, чем легкий бриз напоминает тропический ураган. На самом деле именно бешеный темперамент Мег больше всего привлекал Ричарда. Было в ней нечто, что отзывалось в его душе, словно давно забытая песня. Даже ее легкий запах разжигал в нем тлеющие угли страсти. Блестевшие при свечах темные волосы возбуждали несбыточные мечтания. Коснуться кожи, ощутить ее гладкость… О Боже! Никогда! Он сделает все, чтобы изгнать эти мысли.

Ричард пытался успокоиться, унять сердцебиение. Рядом с Мег он чувствовал себя живым. Странное ощущение, его он не испытывал целых пять лет. Но Ричард знал: Мег для него недосягаема. Недосягаема по многим причинам. Он, черт возьми, женат, пусть даже этот союз лишен любви, а его жена давно потеряла связь с действительностью. Кроме того, он все еще хранит верность обетам бедности, послушания и целомудрия, хотя и не находится больше на службе тамплиерам. Именно эти обеты дали ему покой и силу тогда, когда у него более всего болела душа.

И еще Ричард не мог забыть, что каждый раз, когда он допускал в свое сердце нежность к женщине, результат был печален. Он не создан для того, чтобы стать мужем, возлюбленным или даже другом какой-нибудь женщине, особенно такой привлекательной и недоступной, как леди Маргарет Ньюком.

Ричард повертел в руке перо и попытался взяться за переписку, но слова расплывались у него перед глазами. Он раздраженно мотнул головой.

Не говоря обо всем остальном, служба братству спасали его от женского общества. Монашеская жизнь, которую он вел в течение пяти лет, научила его концентрироваться на духовном. В компании потных, уставших от битвы мужчин нетрудно подавить плотские позывы.

Но теперь все барьеры рухнули. Увидев Мег, Ричард ощутил, как дрогнуло сердце, как шевельнулось странное, запретное чувство.

Он с трудом заставил себя вернуться к работе. Нужно написать Брэдану, старшему брату, единственному оставшемуся в живых члену семьи. Брэдан живет в двух днях пути от Хоксли. Он шериф в местности к северу от Суссекса. Король к нему прислушивается, как прислушивался покойный король к их покойному отцу. Брэдану следует знать, что Ричард вернулся домой, а самому Ричарду нужно услышать, что говорят при дворе о грядущей судьбе тамплиеров в Англии.

Ричард вздохнул, нацарапал на пергаменте несколько фраз и приготовился наложить на воск печать Кантеров – у обоих братьев были одинаковые кольца с родовой печатью. Теперь следовало составить послание новому королю. Брат Томас сообщил о предстоящей свадьбе королевского фаворита Пьера Гавестона. Замок Танбридж в Кенте, где состоится свадьба, всего в трех днях пути от Хоксли.

Если все, что слышал Ричард о связи молодого короля с Гавестоном, правда, то такое событие будут праздновать много дней и даже недель. Предстоят игры, турниры… Между обоими мужчинами существует такая связь, что молодой король обязательно будет шафером. Ричард наблюдал эту привязанность, пока служил при дворе отца нынешнего монарха. Прежний король не поощрял эту юношескую слабость своего сына. Но прошлой осенью Эдуард I умер, а его сын, став Эдуардом II, возвысил Гавестона свыше всякой меры. Он даже сделал его графом Корнуоллом, а теперь вот устраивает своему любимцу выгодное супружество, намереваясь женить его на кузине короля Маргарет де Клер. Оказавшись в Танбридже, Ричард рассчитывал изложить королю Эдуарду требования английских тамплиеров, надеясь, что новый монарх проявит мужество и не уступит давлению французского короля, своего будущего тестя.

Ричард обмакнул перо в чернильницу и принялся за письмо, радуясь, что работа отвлечет его, вытеснит из головы иные, грешные, мысли.

Глава 4

Дрожа от утреннего холода, Мег спешила от задней калитки к входу в дом. Конечно, мерзнуть неприятно, зато холод освежает мысли, помогает обрести бодрость. Девушка устала так, что едва держалась на ногах. Четыре последние ночи были ужасны. Элинор вела себя крайне беспокойно, а прошлая ночь оказалась хуже всех предыдущих, однако Мег так и не решилась позвать на помощь Ричарда: боялась искушать судьбу – вдруг потеряет свое место при Элинор, да и скрывать волнение в присутствии хозяина Хоксли ей становилось все труднее. К тому же Элла все же оставалась управляемой. Обычно она начинала метаться во сне, вскрикивать – и ничего больше, но прошлой ночью она вскочила, побежала к окну, вцепилась в железные прутья и отчаянно зарыдала.

Когда Мег протянула к кузине руку, та обернулась и забормотала:

– Не трогай меня! Не прикасайся! Никто ко мне не должен прикасаться! – Потом побежала к кровати, бросилась на нее, сжалась в комок и затихла.

Мег долго не могла успокоиться, целый час наблюдала за кузиной, но больше ничего не происходило. Осталась лишь сокрушительная усталость.

Нынешним утром Элла еще спала, когда Мег выскользнула из комнаты, заперла ее снаружи и отправилась в деревню. Мег надеялась, что кузина будет спокойно спать, пока Уилла, как всегда, не принесет свежий, горячий хлеб и молоко, а сама Мег побудет с Эллой днем. Может быть, кузина позволит расчесать ей волосы или согласится вымыться в лохани.

По крайней мере ей не придется видеть Ричарда после того, что должно произойти сегодня, думала Мег, направляясь к западной окраине деревни. Ричард бывал на утренней мессе и в течение дня больше в Хоксли не появлялся, проводил время в приорате с братом Томасом, занимаясь счетами и хозяйственными книгами Хоксли. Мег рассчитывала воспользоваться его отсутствием и выполнить обещание, данное вдове Уильяма Карпентера.

Последний год тяжело дался почти всем жителям деревни, но Джоанне Карпентер из-за безвременной смерти мужа пришлось хуже всех, а теперь она и ее четверо малолетних детей могли потерять и все остальное, ибо сегодня утром в деревне начинали убирать виноград и делать молодое вино. К этому дню Джоанна, которая сейчас нянчила новорожденных близнецов, должна была закончить свою долю обязательных работ на владельца Хоксли.

По закону все обитатели деревни должны отработать барщину до того, как начнут заниматься собственными делами. Вот и Джоанне нужно проработать три дня на винограднике в поместье, иначе ее накажут штрафом, который женщина ни за что не сможет выплатить.

Глаза Мег сердито сверкнули, она зашагала быстрее, с силой сжимая в руке веревочную дужку ведра. Печальная правда состояла в том, что за годы, пока в отсутствие Ричарда имением управлял брат Томас, он умудрился разорить практически всех жителей села. Когда летом, во время молотьбы, Карпентер умер, брат Томас настоял, чтобы семья выплатила за него налог на смерть. Закон позволял священнику потребовать лучшее животное умершего. Таким животным оказалась тощая корова семьи. Новый долг Джоанне с детьми не одолеть.

Но беды на этом не кончались, с горечью вспомнила Мег, направляясь к винограднику на западном, самом солнечном склоне. Брат Томас в погоне за наживой возродил древний, почти забытый обычай требовать в пользу церкви второе по качеству домашнее животное умершего. Такой закон действительно существовал, но, как правило, при крайней бедности церковь его не соблюдала.

Теперь у семьи не оставалось почти ничего, кроме скудной полоски земли, где вымокал под осенним дождем несжатый овес. Зимой им грозила голодная смерть. Мег понимала, что ее ждут неприятности, но все равно решилась по возможности облегчить их участь. Сегодня это означало, что она должна собрать достаточно винограда, чтобы Джоанне зачли ее долю работы.