— Нет, милорд. Я не собираюсь отбирать у вас дочь, а только хочу быть ее воспитательницей, пока это ей будет необходимо.

— Вы могли заниматься этим, и не потакая моим низменным инстинктам.

— Нет, милорд. Мне бы тогда пришлось жить в постоянном ожидании того дня, когда вам надоест охотиться за мной, и при этом бояться разгневать вас своим поведением. Это лучший способ защитить себя от вас.

— Защитить?

— Да. Вы должны согласиться оставить меня в покое после этого срока. Я хочу остаться в Мертонвуде, но вы должны уехать и никогда не приезжать сюда.

— А моя дочь? — спросил он, прищурившись, — Я никогда не увижу ее, если соглашусь? Не слишком ли жестоко?

— Джули уже шесть месяцев, милорд, и лишь в последнее время вы стали интересоваться ее жизнью. Я сомневаюсь, что ее существование в этом мире изменит ваши дальнейшие планы.

— Вы неверно судите обо мне.

Смерть Селесты оставила ему в наследство прикрытую шерстяным одеялом плетеную корзину на ступеньках его дома и подмоченную репутацию. Но репутация никогда особенно не заботила графа; корзина заняла его внимание гораздо больше. Он ожидал, что крошечное существо, обнаруженное в корзине, будет похожим на него, но перед его глазами предстало красное, сморщенное личико. Он подумал, что лучше отправить девочку в деревню, подальше от людских глаз и пересудов, а когда придет время, за хорошие деньги подыскать ей приличного жениха. Это был благородный план. По крайней мере он поступил намного лучше, чем многие из известных, весьма уважаемых представителей высшего света, которые, оказавшись в подобной ситуации, просто отдавали своих внебрачных детей на воспитание чужим людям и в дальнейшем совсем не интересовались их судьбой.

Не такое уж он и чудовище. И сейчас граф испытывал чувство незаслуженно обиженного человека, сделавшего не так уж и мало для своего ребенка.

Несмотря на обиду, граф улыбнулся. Кэтрин подумала, что эта улыбка похожа на тигриный оскал.

— Если вы захотите повидать дочь, милорд, в чем я не сомневаюсь, — произнесла она, теребя пальцами подол шерстяной юбки, — я просто буду отсутствовать это время.

— Вот уж поистине разговор, который я никогда не мог себе даже представить, — улыбка на лице графа поблекла. — А тем более участвовать в подобной сделке. — Но самым необычным для графа было то, что он испытывал сильное раздражение и жгучую страсть одновременно. Такого ощущения у него еще не было.

— Так вы говорите, тридцать дней, Кэтрин? Это может быть и слишком много, и слишком мало, я еще не решил. — Он пристально посмотрел на нее.

— Если я научилась чему-либо за последнее время так это защищаться, — уклончиво проговорила Кэтрин.

— Неужели ваша жизнь была настолько тяжела, что вы готовы продать себя ради безопасности?

Граф с первой встречи хотел узнать как можно больше о ее жизни, но задать этот вопрос он решился впервые. Девушка отвернулась, устремив неподвижный взгляд куда-то вдаль.

— Мое прошлое не является частью нашего соглашения, милорд. Это должно быть одним из условий.

Граф посмотрел на нее долгим, изучающим взглядом, словно пытаясь прочесть ее мысли и узнать ее тайны.

— А что будет, если вы захотите продлить наше соглашение? Вы потребуете за день по рубину, а за неделю по бриллианту?

— Ничего не продлится между нами дольше этого времени, милорд.

— Вы недооцениваете мое обаяние, — сказал он, улыбнувшись самой очаровательной из своих улыбок.

О нет! Она знала силу его чар и опасалась, что тридцать дней с ним могут оказаться слишком долгим сроком. Она хотела прижаться к нему и оказаться в его пылких объятиях, послав к черту весь мир. Она желала слышать его смех и греться в лучах его улыбки. Более того, она хотела получить в его постели еще большее блаженство, чем она испытывала в его объятиях. Этот месяц может быть самым чудесным мигом в ее жизни, солнечным светом после дождя. Но не слишком большим, чтобы глубоко запасть ей в душу.

А потом? Сможет ли она легко оставить его? И если нет, то она станет еще одной собственностью графа Монкрифа, едва им замечаемой.

— В таком случае мы не будем обсуждать эту тему. — Кэтрин резко повернулась и попыталась уйти, но граф удержал ее, схватив за рукав платья. От его прикосновения Кэтрин слегка вздрогнула, и этого было достаточно для него, чтобы понять, насколько тяжело давалось ей спокойствие.

— Вы придумали неплохую вещь. По крайней мере я не буду потом нести ответственность за ваше поражение.

— А разве я сдалась?

Ее взгляд, брошенный на него, был достаточно красноречив. Нет, конечно, она не сдалась. Она действовала как опытная торговка, пытавшаяся продать свой товар подороже. Кэтрин старалась казаться спокойной, но внутри у нее все трепетало.

— Нет, — подтвердил граф, признавая ее победу. Его поражение было временным, так как он предвидел по ее расширенным зрачкам, румянцу на ее лице и учащенному дыханию, что окончательная победа будет за ним. — Кто вас так сильно обидел, что вы хотите продать себя так дешево? Как моя любовница, вы могли бы жить в Лондоне, иметь обеспеченное и спокойное будущее и мою преданность на некоторое время.

— Если вы сдержите ваше обещание, у меня будет будущее, милорд. Появится человек, которого я полюблю и который будет любить меня. У меня будет теплый дом и достаточно еды. По-моему, эта сделка весьма разумна.

— Однако вы будете оставаться все это время служанкой. Кажется, это не лучший вариант.

— Любовь не признает рабства.

— Вы говорите о Джули, а не обо мне, как я понимаю?

— Милорд, — звонко рассмеялась Кэтрин, — любить вас равносильно катастрофе. Вашу дочь — да. Она еще не научилась играть людьми, их чувствами и не умеет сокрушать и покорять. Любить вас? Нет, милорд. Я не так глупа.

— Но сами вы научились так обращаться с людьми, хотя и весьма своеобразно.

— Моя мама была француженкой. Они очень практичные люди.

— Но даже ваша мама предостерегла бы вас от продажи своей девственности так дешево — всего лишь за службу и месяц удовольствия.

Карие глаза Кэтрин посмотрели на него спокойно и уверенно. Или она так искусно скрывает свои чувства, или это действительно так и есть: ни страха, ни тревоги. Неожиданно она улыбнулась почти нежной, как показалось графу, улыбкой.

— А кто вам сказал, милорд, что я девственница?

Глава 5

Оставалось сто тридцать два часа до приезда графского поверенного, специально вызванного из Лондона. Сто тридцать два часа и семнадцать минут. Граф не отказал себе в удовольствии коротко сообщить Кэтрин об этом с точностью до минуты. В последнее время Кэтрин беспокоили две вещи: постоянное присутствие раздраженного графа и мучительные размышления о своем будущем. Сообщение о том, что Кэтрин не девственница, подействовало на него подобно красной тряпке на быка. Ей еще не приходилось видеть столь стремительную перемену в человеке. Его зеленые глаза, в которых только что поблескивали ласковые, дразнящие искорки, буквально обожгли ее пламенем гнева. Страстного гнева, который, как вскоре выяснилось, толкает человека на совершенно нелепые поступки. Теперь граф забавлялся тем, что непременно появлялся везде, где бы ни находилась Кэтрин, — будь то кладовка, буфетная или комната для рукоделия. Он будил ее стуком в дверь на заре, часами сидел рядом с ней в детской, требовал обязательного присутствия на обеде. Когда она пыталась скрыться от него в своей комнате после совместной трапезы, он настаивал, чтобы она находилась рядом с ним в библиотеке, пока он разбирал ежедневную почту. Он действовал так, словно хотел поглотить всю ее без остатка. Он изучал ее, наблюдая за ней как за зверьком, который играется под ногами, но которого можно и уничтожить, если он надоест своими играми.

Похоже, он находил удовольствие в попытках вывести ее из спокойного состояния, которое ей с трудом удавалось сохранять до сих пор. Он говорил странные и оскорбительные слова, позволяя себе недостойное поведение. Однажды он вошел в прачечную, взял одну из ее рубашек и приложил к ее груди, прикидывая размер.

— Посмотрим, не будет ли она маловата тебе через месяц, — сказал он, бросил рубашку в корыто и вышел, оставив смущенную и рассерженную Кэтрин раздумывать над его словами.

Она никак не могла понять его. На первый взгляд все казалось просто. Развратник, даже не скрывающий своего вожделения, соблазнитель невинных девушек и покоритель опытных женских сердец. Жестокий и бессердечный. Однако он освободил старого Таунсенда от тяжелых обязанностей и оставил ему почетное звание дворецкого. Когда одна из старых служанок обвинила новенькую горничную в воровстве, граф терпеливо выслушал обвинения миссис Робертс и оправдания бедной девушки. Он не поверил этому, хотя и не мог опровергнуть доводы миссис Робертс. Другой хозяин на его месте скорее всего выгнал бы их обеих. Но граф никого не уволил, только девушку перевели работать в другую усадьбу. Даже состарившийся охотничий пес графа, еле передвигающий лапы, до сих пор имел теплую конуру на конюшне и пищу. И граф не забывал навестить собаку в свободную минуту и приласкать ее.

В общем, граф постоянно занимал все ее мысли, и Кэтрин ощущала себя полностью в его власти. Даже в тех редких случаях, когда граф занимался серьезной работой в библиотеке и она могла уйти в свою комнату, Кэтрин все равно ощущала его присутствие, словно он находился рядом. Она почти чувствовала прикосновения манжет его белоснежной рубашки к своим запястьям, видела его загорелое лицо с тигриными глазами и насмешливой улыбкой. Ее преследовали запахи его парфюма. Даже ночью его образ не давал ей заснуть.

При всем этом граф ни разу даже случайно не прикоснулся к ней. Он постоянно находился рядом, улыбаясь мягкой или многозначительной улыбкой, но не высказывал никаких требований. Кэтрин иногда замечала у него странный пристальный взгляд, которым он смотрел на нее, задумчиво поглаживая пальцем нижнюю губу. Он вел себя как человек, одержавший победу и избегающий ненужных столкновений.

Он заявил, что решил называть ее Кэт.

— Если я тигр, дорогая Кэтрин, то вы тоже должны быть членом этого семейства. Мы должны определить наше родство. А кроме того, это имя очень подходит тебе. Когда слышишь «Кэт», сразу вспоминаешь мягкую, мурлыкающую кошечку, — прошептал он, обрисовывая пальцем очертания ее подбородка. Несмотря на то, что он не притронулся к ней, Кэтрин вздрогнула, будто по лицу провели кусочком льда. Похоже он уверен, что нет на свете такой женщины, которую бы он не смог заставить задрожать, изогнуть спину и мурлыкать перед ним. Кэтрин сама начала признавать справедливость этой уверенности и страдала от этого. Кроме того, чем меньше оставалось времени до назначенного часа, тем больше Кэтрин нервничала, вздрагивая от скрипа колес и все чаще поглядывая на ворота, в которые должна въехать карета с поверенным.

Этой ночью она почти физически ощутила присутствие Фрэдди. В своем воображении она почувствовала, как скользнула его нога по ее обнаженным бедрам, как напряглись мускулы его груди, к которой он ее прижимает, как щекочут ее кожу его волосы. Она видела его приближающиеся к ней все ближе и ближе губы, чувствовала теплоту его дыхания, ощущала прикосновение его языка, столь волнующее и обжигающее. Реальность ощущений была настолько велика, что Кэтрин даже стало щекотно от прикосновений колючего мужского подбородка, якобы скользнувшего по ее шее. Но постоянно присутствующий в ней страх незаметно заглушил волну страсти.


Кэтрин Сандерсон, которую он теперь называл просто Кэт, уже полностью принадлежит ему. Граф в этом нисколько не сомневался. Какие бы дурацкие условия они ни подписали, все равно эта киска будет принадлежать ему столько, сколько он сам пожелает. О Боже, как он страстно ее хочет! Иногда, наблюдая за ней, когда она нянчилась с Джули, он едва сдерживал свое желание.

Часы, оставшиеся до прибытия этого идиота Вильямса превратились в пытку, ожидание отзывалось в нем почти физической болью.

Он добился своего. Кэтрин была готова стать его любовницей. Более того, она сама хотела этого. Еще немного, и она будет просыпаться рядом с ним, размягченная, с легким румянцем на щеках, слегка растрепанная после сна, с подрагивающими в ожидании его поцелуя теплыми губами. Он представлял ее упругую грудь, ее обнаженное тело и ноги, обвивающие его. Интересно, к какому типу женщин принадлежит Кэтрин? Которые возбуждаются постепенно, с застенчивостью невинности или она из тех, которые загораются мгновенно и набрасываются на любовника со звериной страстью.

Совсем скоро он узнает это. Такого возбуждения он не испытывал, пожалуй, с мальчишеских времен. Она смогла настолько сильно заинтересовать его, особенно своим практическим подходом к их отношениям. Она пыталась не заполучить его, а обезопасить себя от него в будущем. Надо признать, его это уязвило. Он не ожидал такого от молодой, красивой женщины. Эти долгие часы ожидания будут дорогой платой за ее поражение. Он видел, как мучается она в ожидании его прикосновений. Все было рассчитано точно: неотступно находясь возле нее, лаская ее лишь взглядами, он заставил ее непрерывно думать о себе. Так непокорная лошадь, сначала огрызается, но постепенно привыкает к запаху и рукам хозяина и через некоторое время уже грустит, если долго не видит его рядом. Кэтрин могла получить от него дом в Лондоне и пожизненное содержание, но пожелала всего лишь работать на него. Судьба сыграла с ним довольно жестокую шутку.