Рене Карлино - Прежде чем мы стали чужими

– Боже мой. Ну ты и свинья, – она ущипнула меня за плечо. – Не могу поверить. Ну а уволили-то тебя за что?

– Ну, Клара угрожала все рассказать отцу, мужу Джейн, если меня не уволят.

– Она была замужем?

Я поднял руки, показывая, что сдаюсь:

– Она говорила, что они разводятся.

– Да… Тати порвала бы тебя на куски.

– Кстати, это что-то напомнило мне. Из-за чего у вас начался весь этот сыр-бор?

Беседуя, мы шли обратно по направлению к нашему дереву.

– Не знаю. Она злится, потому что считает, что я из-за тебя чем-то жертвую.

Я схватил ее за руку и повернул лицом к себе. Она взглянула на меня и быстро отвела взгляд.

– Грейс. Посмотри на меня. Ты жертвуешь чем-нибудь ради меня?

– Нет, – ответила она без промедления.

– И я не хочу, чтобы это было так. Ты сама всегда говоришь, что мы молоды и должны делать то, что планировали.

– А что мы планировали? – прошептала она.

– Я точно не знаю, но я еду на стажировку, а ты должна ехать с Порнсайком, если считаешь, что тебе это нужно. Ты всегда сможешь вернуться в аспирантуру.

– Мэтт, Дэн хочет провести на этих гастролях полтора года. У него распланирован целый тур. Он готовился к этому очень долго.

– Хорошо…

– Это значит, что мы с тобой все это время не виделись бы…

От этой мысли мне стало физически больно.

– Но если ты на самом деле считаешь, что это надо сделать, то делай так.

Она моргнула и затрясла головой, глядя себе под ноги.

– Вот так, да? Ты так и думаешь? Давай, Грейс, вали, уезжай больше чем на год, и удачи тебе?

Мое сердце чуть не вырвалось из груди.

– Хочешь, расскажу продолжение той моей грязной истории?

– Что, сменим тему?

– Слушай, пойдем куда-нибудь, выпьем и поговорим, – предложил я.

– Точно, Мэтт. По пьяни мы всегда принимаем самые лучшие решения.

– Пошли, – сказал я. – У меня есть идея.

Мы нашли неподалеку бар и провели там остаток дня. Но вместо разговоров мы просто залили алкоголем все неудобные вопросы относительно нашего будущего. Грейс выбрала в музыкальном автомате десяток песен и настояла, чтобы мы прослушали их все. Ко времени окончания последней мы напились окончательно и бесповоротно.

– Ты пьяна? – пробурчал я.

– А ты, Матти-УССС?

– Надо отвести тебя тут, Грейси, ланна? – Я, спотыкаясь, выволок ее на улицу и потащил к метро. Истерически смеясь, мы пытались спуститься вниз, не теряя равновесия и не хватаясь за перила. Окружающие пассажиры были не в восторге. Мы доехали до центра города и прошли несколько кварталов.

– Смри, – сказал я, указывая на здание мэрии. – Нам надо прям тут пйти и пжениться на фиг, прям счассс, Грейс! И вссссе будет хоррршо навссегда.

Я схватил ее за плечи и посмотрел прямо в глаза, которые светились от счастья – а может, от опьянения.

– Хошь?

– Классная идъя, Мэтт!

Я до сих пор не понимаю, как нам удалось правильно заполнить все формуляры и заплатить пятьдесят долларов в нужное окно. Дежурный регистратор, полная, сердитая, рыжеволосая женщина, сказала нам:

– Вам нужен свидетель, а до конца моего рабочего дня осталось четырнадцать минут. Так что поторопитесь.

– Минуту, – ответил я. – Подождите.

Я выбежал на улицу и тут же вернулся вместе с бомжом, которого звали Гэри Бьюзи. Мне пришлось заплатить ему десятку.

Церемония заняла примерно минуту. Кажется, я сказал: «Да», то же самое сделала Грейс, и мы поцеловались.

Гэри Бьюзи прокашлялся у нас за спиной. «Эй вы, двое, найдите себе комнату». Мы обняли его в благодарность, но потом нам пришлось искать туалет и отмывать от себя его кошмарный запах. Почему-то от него разило салями. Когда я вышел, Грейс ждала меня в холле. Я протянул ей руку:

– Миссис Шор, позвольте пригласить вас на этот танец?

– Да, о мой супруг, я почту это за честь.

Мы, как два идиота, протанцевали несколько минут и вывалились на улицу, хохоча. Когда мы доехали на метро до Ист-Виллидж, я провез Грейс на закорках несколько кварталов до Стариковского приюта, где мы оба вырубились, поедая чипсы в холле.

Меня разбудила Дарья. Она трясла меня за плечо:

– Мэтт? Что вы оба тут делаете?

Я взглянул на нее и зажмурился. Голова раскалывалась, а маленькая настольная лампочка в дальнем конце холла светила, как кинопрожектор, разрывая мозг.

– О, черт, – проговорил я, держась одной рукой за голову, а второй – за живот. У меня был самый зверский бодун из бодунов.

Я обернулся и увидел Грейс, лежащую в отключке возле меня на продавленном диване.

– Грейс, – я потряс ее, и она застонала, а потом захныкала и заскулила, будто раненое животное.

Дарья помогла нам подняться, и мы побрели в свои комнаты. Помню, что перед тем, как отключиться снова, я до утра возносил хвалы мстительным божествам на фарфоровом алтаре.

Позже я добрел до комнаты Грейс, которую обнаружил незапертой.

– Ты как? – спросил я, заходя внутрь.

– Ничего, заходи, – отозвалась она. Она лежала на полу, прижавшись лицом к потрепанному ковру. Ее лицо было настолько бледным, что приобрело зеленоватый оттенок.

Покачнувшись, я нырнул вперед и ухватился за край письменного стола.

– Ты в самом деле ничего?

– Оххххх, – простонала она, держась за голову. Потом направила на меня указательный палец и произнесла: –Эллиот, позвони домой.

Я слабо хихикнул, прижал ладонь ко лбу и наклонил голову вниз.

– Черт, не смеши меня, у меня голова раскалывается. – Перейдя комнату, я уселся на край кровати и свесил голову между колен. – Ну и нажрались же мы вчера.

– Мы, черт возьми, поженились, Мэтт. – Грейс широко и выразительно раскрыла глаза. Они были покрыты красными прожилками.

– Знаю. – Хотя на самом деле до того момента я не был на сто процентов уверен в этом.

Я увидел в зеркале напротив свое отражение. Волосы торчали во все стороны, а на белой майке появилось пятно неизвестного происхождения.

– Черт. Побери, – сказала Грейс.

– Что?

– Что мы теперь будем делать? Оно что, действительно все взаправду?

Я показал ей палец, на котором было кольцо, сделанное из обертки из-под жвачки, и поднял вверх свой с точно таким же. – Видишь?

– Погоди. И ты произнес все положенные «бла-бла», когда надевал его на меня? – спросила она. Я виновато улыбнулся и кивнул. – Боже мой, Мэтт. Не могу поверить, что ты сделал это на спор. Что, что с тобой не так?

– Постой, постой! Откуда ты знаешь?

– Тати зашла ко мне утром. Валялась тут от хохота по полу, чуть не описалась, пока меня выворачивало наизнанку в ванной. Она сказала, что нарочно тебя развела, и не могла поверить, что ты поведешься. Такие вот новости с утра, большое спасибо.

– Вот стерва, – прошептал я. – Она еще должна мне праздничную ночь.

– Ты сукин сын.

– Погоди секунду. Ты тоже там была, рядом со мной, Гэри Бьюзи свидетель, и ты сказала: «Да». Я не заставлял тебя это делать.

Она села, обхватив голову руками.

– Я была не в себе, Мэтт.

– Грейс, погоди, успокойся. Иди приляг сюда.

– Нет. Ни за что. Надо придумать, как аннулировать это дело. Сегодня же.

– Мы можем аннулировать это завтра. Давай примем душ и поспим, ладно? – Она сидела молча, потирая голову. – О, и еще такая мысль… Может, нам и не надо ничего аннулировать?

Она потрясенно взглянула на меня:

– Что? Ты что, совсем мозги пропил?

Ее тон был как нож в сердце. Она не хотела даже обдумать эту мысль. Пусть это был не самый идеальный способ пожениться, но она вела себя так, будто сама идея выйти за меня замуж вызывала в ней отвращение.

– Грейс, ты хотела меня всего, а потом вот так, да? Можно подумать, выйти за меня замуж – это худшее, что могло с тобой случиться. Почему же ты тогда не едешь в Европу с Порнсайком? Какая тебе разница? Мы так молоды, мы должны делать все, что хотим. Разве не ты всегда это говорила?

– А знаешь что? Я должна делать все, что хочу. Тати права. Может, я и в самом деле отказываюсь от отличной возможности только для того, чтобы торчать тут и ждать тебя. Может быть, я в конце концов поеду с Порнсайком.

Как только она это произнесла, мы оба напряглись. Я ждал, что она повернется ко мне, извинится и возьмет свои слова обратно. Но она отвернулась. Она даже не смотрела на меня.

– Оставь меня в покое. Я видеть тебя не могу.

В ярости я поднялся.

– Не переживай. Ты меня больше и не увидишь. – Я выбежал из комнаты и захлопнул за собой дверь. Даже не понимая толком, что произошло, я чувствовал, что моя чертова жизнь на фиг кончилась.

Я прождал целый день, надеясь, что она придет и извинится.

Ничего.

Я подождал еще день, давя в себе порывы пойти и извиниться самому.

На третий день я подсунул ей под дверь бумаги об аннулировании нашего брака, хотя бы затем, чтобы она поговорила со мной. Ночью я слышал через стену, как она плакала, а потом играла сюиту Баха три часа подряд. Я заснул, прижав ухо к стене.

Но так ничего и не произошло. Мы не обменялись ни единым словом.

Дни сложились в неделю. Неделя выросла в две. Мы не разговаривали. Я даже не видел ее. Мне было очень хреново. Когда я слышал, как открывается ее дверь, мне требовалось все мужество, чтобы не выбежать, не схватить ее и не закричать: Какого черта мы делаем это друг с другом?

ГРЕЙС

Мы не разговаривали уже не первую неделю, и я не переставала болезненно ощущать, как уходит время. Мэтт должен был улететь в Южную Америку через шесть дней.

После нашей ссоры я сильно похудела. Меня мутило, и я все время чувствовала слабость. Было трудно сосредоточиться, и я не могла даже думать о какой-то социальной жизни.

Тати постоянно раскаивалась в своем частичном участии в событиях того дня, когда у нас с Мэттом все кончилось.

– Но знаешь, может, это и к лучшему. Ты же не хочешь превратиться в Джеки Рид, правда?

Мы с Джеки Рид учились вместе в старших классах, и я часто рассказывала подружкам ее историю в качестве предупреждения. Она вечно хвасталась в школе, что у нее есть бойфренд, студент колледжа где-то в Неваде. Долгое время никто из старшеклассниц вообще не верил в его существование. Но Джеки убеждала нас, будто отношения на расстоянии только усиливают чувства и он любит ее еще больше. Она даже называла это специальным сокращением – ОНР. Я говорила ей, что нельзя придумывать сокращения для всего вокруг – люди перестают тебя понимать. Когда мы окончили школу, она пошла учиться в какой-то заштатный колледж в этой Неваде, только чтоб быть к нему поближе, хотя ее приняли даже в Йельский университет. И два месяца спустя он ее бросил. Она вернулась домой и работает в молочной лавке. Мы все считали ее величайшей идиоткой в мире.

А бедная дурочка была, наверное, просто влюблена.

Тати не была виновата, и моя история не была похожа на историю Джеки Рид. Мы с Мэттом разошлись, оттого что наши дороги тоже расходились. И те бумаги, что он мне принес, только подтверждали то, что не так уж ему все это было и нужно, как он говорил. Скорее всего, он понимал это так же, как и я.

Выпуск приближался, и я проводила много времени в своей комнате, заполняя заявки на различные гранты и прячась ото всех. Однажды Мэтт попытался остановить меня в коридоре, но я сделала вид, что не заметила его. Потом я нашла у себя под дверью сэндвич, который он мне принес, и пожалела об этом. Я проплакала все время, пока ела этот сэндвич.

На моем столе скопилась целая куча нераспечатанных писем. Я не открывала их целую неделю, потому что знала, что будет в одном из них. Это был обычный конверт, надписанный рукой моей матери. В простом белом конверте не может быть ничего хорошего. Я взяла его и внимательно осмотрела. Обратный адрес был слегка размыт, как будто на него пролили воду. Потом, прочитав письмо, я поняла, что, возможно, она плакала, запечатывая его.

И наконец однажды утром я его прочла.

Дорогая Грейсленд.

Мне очень жаль, что я не смогу сказать тебе это лично, но у нас просто нет денег на твой билет домой этим летом. Твоему брату нужно купить школьный рюкзак, и мы не покупали форму девочкам в том году. Все ужасно. Мне совестно, что я пишу тебе это. Твой отец стал пить так много, что я больше не могу этого выносить. Мы с ним разводимся, и он ушел жить к твоему дяде. Мы с твоими сестричками и братом поедем жить к бабушке, пока не сможем встать на ноги.

Я знаю, что отец все равно любит тебя. Мы очень тобой гордимся. Не принимай ничего, что случилось, на свой счет. Просто сейчас мы не можем тебе помогать, и я не думаю, что мы сможем приехать на твой выпускной. Пожалуйста, пойми меня. Грейс, ты всегда была самостоятельной, и мы гордились тобой за это. Мы все любим тебя. Приезжай к нам, если получится, мы положим тебя спать у бабушки на диване.