«Ты и представить себе не можешь, как мало», — мысленно отвечаю я.

— О таких вещах — мало, — киваю я.

— Наверное, мне не стоило тебе об этом рассказывать, но я не вижу, как это может вам повредить, тем более что все это — дела давно минувших дней. Когда Джеку исполнилось пятнадцать лет, в день его рождения отец повел его в один из шикарных борделей Лондона и предложил выбрать себе девочку.

— Это ужасно! — шепчу я, с трудом преодолев шок, в который повергло меня это сообщение.

— Дальше все было еще ужаснее. Джек так испугался, что не смог этого сделать, а Гектор заявил, что сын его опозорил, и целую неделю с ним не разговаривал.

Я прижимаю ладонь ко рту.

— Я тебя понимаю, — кивает Грейс. — Можешь себе представить, каково мне? Знать Гектора всю свою жизнь — и вдруг такое! Когда я об этом узнала, у меня все тело покрылось гусиной кожей. При мысли об этом у меня до сих пор по спине бегут мурашки. Он всегда был близким другом моего отца, поэтому вполне естественно, что у меня возник вопрос… В итоге у меня чуть крышу не сорвало, и я просто запретила себе об этом думать.

— О господи, бедняжка! И Джек тоже…

— Это не могло не сказаться на его психике. У меня, по крайней мере, нет никаких доказательств того, что мой отец делал что-то подобное. Но Джек абсолютно точно знает, что его отец изменяет его матери. Ему пришлось решать, как быть: сохранить это в тайне или рассказать все Хэрриет, понимая, что при этом рискует разрушить семью. И все это легло на плечи пятнадцатилетнего подростка. Ничего удивительного, что после этого он и подходить к женщинам не хотел, пока не нашел ту самую, единственную.

— Я понятия обо всем этом не имела.

— А как бы ты об этом узнала? Глядя на такого мужчину, как Гектор, ни за что не подумаешь, что он… Как бы то ни было, оставаясь девственником, Джек сполна отомстил отцу, потому что все друзья и деловые партнеры Гектора сочувствовали ему, сетуя на то, что у него такой красивый сын, который не желает вести себя «как мужчина». Гектор без конца организовывал Джеку свидания и пытался знакомить его с женщинами, да все без толку. Джек отказывался идти у него на поводу. Он стал тем, кто смеется последним.

— Я танцевала с Гектором на нашей свадьбе. — Он ко мне прикасался! Я пытаюсь не думать обо всех ситуациях, в которых я вступала в физический контакт с Гектором, но у меня ничего не выходит: они попросту не идут у меня из головы, я только о них и думаю.

— Он заставил меня танцевать с ним и на праздновании моего восемнадцатилетия, и на моей свадьбе. Фу! Ева оказалась умнее нас. Они с Джеком отказались устраивать свадьбу, и ей удалось этого избежать.

— Гм-м-м… — И это все, что я могу произнести. У меня голова идет кругом.

Когда я впервые увидела Гектора, он понравился мне больше, чем Хэрриет, которая показалась мне несколько странной. Она как-то уж чересчур радовалась тому, что Джек снова влюбился, и буквально горела желанием принять участие в приготовлениях к нашей свадьбе, одновременно делая вид, что ей, в сущности, все равно, привлекут ее к этому или нет. Гектор был вежлив, дружелюбен и общителен. Мне нетрудно было представить себе, как с годами Джек превращается в его точную копию, и я ничего не имела против. Как же я ошибалась!

— Ладно, давай вернемся к твоим ногтям. Какой цвет?

— Я тебе уже сказала — красный.

— Красный? У меня пятнадцать оттенков красного. Тебе придется высказаться поконкретнее.

— Я не знаю, Грейс. Я плохо соображаю. Мне сейчас даже не удается сообразить, хочу я надеть лифчик или нет, а ведь это гораздо существеннее оттенка лака, как ты считаешь? Так что прости, но я не могу выбрать оттенок лака. Мне действительно все равно.

— Тебе все равно? Да ты думаешь о том, что говоришь? Я не допущу, чтобы из-за какой-то несчастной аварии ты забыла о долге перед своей внешностью, — резко заявляет она. — Мы с Энджелой быстро приведем тебя в чувство. Ты и опомниться не успеешь, как станешь прежней Либби.

— Вы с Энджелой меня обсуждали?

— Конечно! — нисколько не смущаясь, отвечает она. — Мы твои друзья, и мы сделаем все, что сможем, лишь бы ты была в порядке.

— Я в порядке.

Грейс пристально смотрит на меня своими голубыми с коричневыми крапинками глазами, вынуждая встретить ее взгляд.

— Ты знаешь, что я имею в виду.

Я опускаю глаза. Я знаю, о чем она говорит. Я думала, что выздоравливаю, но сны Джека и визит дамы из полиции отбросили меня назад. Хотя, возможно, это естественный ход событий, и это то, что должно было произойти в связи с окончательным осознанием всей серьезности моего положения. Я просто в отчаянии. Мне хочется схватить себя за плечи, встряхнуть изо всех сил, заорать во весь голос и заставить выйти из оцепенения, отказаться от этих мыслей и чувств, заставить себя собраться. Но что толку кричать на женщину, оглушенную ужасом, пугающуюся собственного отражения в зеркале, сраженную наповал мыслями о том, что это изображение уже никогда не изменится, и осознанием того, что подобное происшествие смогло до такой степени ее изменить. Я хочу выздороветь, но пока не понимаю, как я это сделать.

Я тянусь к шеренге флаконов. Мои пальцы сами выбирают нужный оттенок. Темно-красный. Темно-красный, как цвет моих шрамов, когда им было всего два дня и я увидела их впервые.

— Вот этот, — говорю я, протягивая флакон Грейс.

Это своеобразная трубка мира, белый флаг перемирия. Я готова сделать что угодно, лишь бы она оставила меня в покое.

Ее лицо расплывается в улыбке, а на щеках играют ямочки. Ее глаза, такие же внимательные и проницательные, как у Энджелы, сообщают мне, что мне не удалось ее одурачить. Но пока она готова принять этот символ мира.

Глава 8

Либби

— Я уверен, что выражу всеобщее мнение, — говорит Гектор в продолжение своей речи, сидя в кресле у камина, — если скажу, что мы все счастливы видеть Либерти и Джека сегодня среди нас.

Собравшиеся в комнате друзья и родственники согласно кивают и бормочут что-то одобрительное. Сегодня здесь присутствуют все: мама, папа, Грейс, Руперт, Энджела, муж Энджелы, Спенсер, Палома, Сандра, Инес, Эми, Вера, родители Грейс, Хэрриет и, разумеется, Гектор. Пришли также несколько человек из офиса Гектора и ассистентка Джека Рэйчел. Калеб и Бенджи все еще отдыхают, как и все семейство Джеффа, брата Джека. Я сижу на диване напротив камина, вцепившись в руку сидящего рядом со мной Джека.

— Я уверен, что вы все, как и я, испытываете огромное облегчение оттого, что они оба выздоравливают, — продолжает Гектор.

По какой-то причине он считает себя здесь главным и поэтому произносит вступительную речь. Прежде я не обратила бы на это внимания, но зная то, что я знаю сейчас, я ощущаю, что он каким-то образом пачкает нас грязью постыдности своих действий. Я понимаю, что это глупо, ведь пока я пребывала в неведении, у меня не было ни малейших оснований испытывать отвращение к Гектору. Он был для меня отцом Джека и заслуживал столько же симпатии, сколько и все остальные люди, с которыми я познакомилась с тех пор, как повстречала Джека.

— Я надеюсь, что вы вместе со мной поднимете бокалы за здоровье Либерти и Джека и за их прекрасное будущее, — в заключение произносит Гектор.

— За Либби и Джека! — хором вторят ему собравшиеся.

Мы с Джеком храним молчание. Он ободряюще сжимает мне руку, и в ответ я опускаю голову ему на плечо. На наши лица надеты улыбки. Нам обоим это мероприятие кажется слишком формальным. Когда Хэрриет и Гектор предложили организовать вечеринку, чтобы те, кто хотел нас навестить, пришли все сразу, а не создавали бы нескончаемый поток посетителей, я подумала о них обоих, о своих родителях и, возможно, о Джеффе с семьей. Я и представить не могла, что соберется столько людей и будет такое количество еды. Все это было совершенно не в нашем духе.

Когда вчера я поняла, что нас ожидает, мне стало не по себе по двум причинам. Во-первых, я знала, что мои родители обидятся из-за того, что их не привлекли к организации этого мероприятия, а во-вторых, мне придется предстать перед целой толпой в своем нынешнем облике. Я понимала, что ими всеми движут самые лучшие побуждения и они это делают от чистого сердца, но я предпочла бы увидеть только самых близких мне людей.

Моя голова обмотана шарфом, на лице — никакой косметики, поскольку мне пока нельзя ею пользоваться. Я рассчитывала спрятаться где-нибудь в уголке и слиться с мебелью, скрывая от гостей лицо и предоставив Джеку взять на себя роль хозяина. Но Гектор растоптал мои надежды. Он привлек ко мне всеобщее внимание. Впрочем, проблема, разумеется, заключается в том, что теперь все его поступки будут мне не по душе.

К счастью, гости, похоже, стараются развлекаться самостоятельно. Те, с кем я не очень близко знакома, соблюдают дистанцию и поглядывают на меня только тогда, когда им кажется, что они могут это сделать незаметно. По большому счету меня это вполне устраивает, учитывая, что альтернативой данному положению вещей является беседа с малознакомыми людьми, отчаянно пытающимися не смотреть на мой шрам.

— Либерти, — очень серьезно произносит мама, усаживаясь рядом со мной, когда Джек встает, чтобы наполнить наши бокалы.

Я знаю, что сейчас она, скорее всего, попытается убедить меня сходить к ее пастору, чтобы он помолился о скорейшем заживлении моих ран. Это в лучшем случае. В худшем она сейчас заявит: «Почему бы нам в выходные не отправиться в Лондон н не купить тебе парик?»

У меня все внутри обрывается.

— Мама! — предостерегающе говорю я.

— Миссис Рабвена, — произносит неизвестно откуда появившаяся Энджела, — я давно хотела расспросить вас о церкви, которую вы посещаете в Лондоне. — Она садится по другую руку от мамы, готовая броситься ради меня на линию огня. Именно поэтому она моя лучшая подруга. — Кто может ее посещать? Бывают ли у вас особые службы на Пасху и Рождество?

Приблизительно полминуты мама разрывается между своим планом убедить меня в необходимости снова стать похожей на женщину и возможностью обратить в свою веру еще одного человека. Это, пожалуй, самые длинные тридцать секунд в ее жизни. Наконец она предпочитает Господа спору со мной.

Я наблюдаю за Гектором. Я ищу признаки того, что он бывал или все еще бывает у проституток. Или того, что он волочится за другими женщинами. Дело в том, что я никогда не испытывала неловкости в его присутствии. Я пытаюсь понять, поглядывает ли он украдкой на Палому или других девчонок, с которыми я работала, на Грейс, Энджелу или на жен мужчин, с которыми работает Джек, или даже на Рэйчел. Ничего. Ровным счетом ничего. Может, Грейс что-то напутала?

Я перевожу взгляд на Грейс, которая безжалостно допрашивает Палому (так же, как и на нашей с Джеком свадьбе) и, скорее всего, держит под прицелом и остальных девчонок на предмет выпытывания у них профессиональных секретов красоты. Я замечаю, что она посматривает в сторону Гектора, и всякий раз, когда все идет к тому, что он окажется неподалеку от нее, она незаметно уводит своего собеседника в противоположный угол или заканчивает разговор и переходит к другому гостю. Теперь, когда я в курсе, мне ясно, что она его избегает. Он ей и в самом деле противен. Ничего она не напутала.

— Как дела, Либби?

Передо мной стоит Гектор. Он приседает, и его лицо оказывается на одном уровне с моим.

— М-м… Э-э… Все хорошо, — бормочу я.

Теперь мне отчаянно хочется, чтобы мама приставала ко мне с этим злосчастным париком, а я от нее отбивалась, — это избавило бы меня от необходимости поддерживать беседу с ним. Я не знаю, что сказать. Я не знаю, как себя вести. Я чувствую себя так, как будто вошла в комнату, в которой кто-то занимается сексом. Со мной это несколько раз случалось. Когда я училась в университете, я порой заставала за этим занятием своих соседок по квартире. Потом мне уже не удавалось выбросить эту картинку из головы. Я не заставала Гектора в подобной ситуации, но все равно отчетливо представила, как он вручает девушке пачку денег перед тем, как…

— Хорошо выглядишь, — говорит он. — Я этому рад. — В его голосе звучит искреннее сочувствие. — Джек очень волновался.

Я отыскиваю взглядом Джека.

— Я знаю, — киваю я. — Нам обоим пришлось нелегко.

— Это замечательно, что ты выздоравливаешь. Я уверен, что ты и оглянуться не успеешь, как полностью поправишься и сможешь вернуться на работу.

— Надеюсь, вы правы, — отвечаю я. — Но на самом деле я так далеко не заглядываю.

— Я понимаю.

На столе я вижу пустую тарелку. Вот и выход из ситуации. Все это для меня немного чересчур. Я кладу руку на подлокотник дивана и встаю прежде, чем Гектор успевает предложить мне свою помощь.